ЗЕМЛЯ ПОД НОГАМИ, Книга вторая

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Основные этапы Войны за независимость


1

Когда британские войска покидали Палестину‚ важно было захватить оставляемые ими стратегические позиции, военные лагеря, укрепленные полицейские участки, правительственные здания. Тем же самым были озабочены и арабские лидеры; нередко им помогало английское командование или арабы-полицейские, сообщая о дне и часе эвакуации той или иной позиции.

В конце апреля 1948 года англичане передали арабам международный аэропорт в Лоде. Они же оповестили их о дате эвакуации укреплений, контролировавших дорогу в Иерусалим, сообщили день ухода из Нагараим к югу от Кинерета, и солдаты Арабского легиона захватили там электростанцию. Бывали случаи, когда британские войска еще оставались на своих местах, но укрепленные позиции уже передавали арабам, – так произошло с казармами на юге Иерусалима. Но случалось и обратное: англичане передали арабам полицейский участок в Абу-Гош под Иерусалимом, однако британский сержант вовремя сообщил в Хагану, и бойцы заняли этот пункт, господствовавший над местностью.

Перед уходом из Палестины англичане решили продать евреям военную базу Црифин неподалеку от Ришон ле-Циона – за 750 000 фунтов стерлингов. Из Лондона последовало указание: "Црифин – арабское достояние, следует продать им". Покидая базу, англичане передали ее арабам, но на следующий день отряды Хаганы изгнали их оттуда.

Израильская разведка работала успешно. Ее агенты проникали в британские военные и гражданские учреждения и перехватывали радиопереговоры; они подключили подслушивающие устройства к телефонной и телеграфной сети иерусалимского почтамта и узнавали важные сообщения из разговоров англичан и арабов. Нередко удавалось получить нужные сведения с помощью денег; там же, где это не получалось, помогала смекалка.

В центре Иерусалима находился "Бевинград" – комплекс укрепленных зданий‚ окруженных со всех сторон колючей проволокой. Нужно было узнать день и час, когда англичане уйдут оттуда; многие старались выяснить секретные сведения, и по этому поводу существует любопытный рассказ. Некий иерусалимский архитектор познакомился с английским майором‚ любителем собак‚ и показал ему своего великолепного датского дога. Майор восхитился при виде собаки‚ но архитектор с грустью сообщил‚ что дога придется усыпить‚ потому что в городе нет продовольствия. И тогда майор предложил ему приводить собаку на английскую кухню‚ к одному из сержантов‚ который будет ее кормить.

Так это началось: по вечерам архитектор приходил с собакой на кухню‚ где ей давали мясо‚ много мяса‚ а голодный хозяин терпеливо наблюдал‚ как дог его пожирал. В один из дней сержант‚ как обычно‚ накормил собаку и подарил ящик с мясными консервами. "Возьмите‚ – сказал он. – Сегодня вечером мы уходим". – "Когда же?" – спросил архитектор таким тоном‚ будто его это не интересовало. "В половине первого". Через час еврейский отряд уже ожидал по соседству‚ и когда англичане покинули "Бевинград"‚ бойцы заняли комплекс укрепленных позиций в центре Иерусалима.

Чтобы занять банк и почтамт после ухода англичан‚ евреям – сотрудникам этих учреждений выдали самодельные ручные гранаты. Это были пачки от папирос‚ набитые взрывчаткой и снабженные примитивными детонаторами; сотрудники удержали здания до подхода еврейских отрядов. Бойцы Хаганы и Эцеля захватили в Иерусалиме здание суда и тюрьму на Русском подворье, полицейское училище, железнодорожную станцию, прочие укрепленные пункты в центре города.


2

14 мая 1948 года британский гарнизон покинул Иерусалим. В тот же день верховный комиссар лорд А. Канингхем прилетел в Хайфу, поднялся на борт военного корабля и под артиллерийский салют покинул Палестину – так закончилось тридцатилетнее правление Великобритании на этой земле. Англичане не позаботились о том, чтобы передать власть еврейским и арабским органам самоуправления; еще до их ухода остановились поезда на железных дорогах, перестали работать суды, почта, телефон и телеграф. В Иерусалиме это произошло раньше, в феврале-марте: из-за постоянной стрельбы закрылись центральный почтамт, телефонная станция и прочие учреждения, временно прекратилась подача воды и электричества.

После вторжения арабских войск на территорию Израиля Советский Союз и Соединенные Штаты Америки пытались добиться прекращения огня, но англичане этому противились. Х. Вейцман: "Казалось, Великобритания хочет одного – чтобы евреи и арабы были предоставлены самим себе и вверглись в пучину взаимного кровопролития. Англичане явно надеялись, что арабы захватят значительные части территории, предназначенной еврейскому государству... Поразительно, что властвуя в Палестине 30 лет, они так ошибочно оценили положение вещей. Либо англичане действительно были убеждены, что арабы нас разгромят, либо… считали, что мы откажемся от своих прав, даже не пытаясь сопротивляться".

15 мая – на другой день после образования Израиля – состоялось заседание Генерального штаба нового государства. Сообщения поступали со всех сторон‚ и с каждым часом положение становилось всё серьезнее и серьезнее. С юга наступала египетская армия; с востока в сторону Изреэльской долины двигался иракский экспедиционный корпус; ливанские войска пересекли северную границу; Арабский легион перешел через Иордан и направился в Иерусалим; на северо-востоке сирийские танки‚ пехота и артиллерия готовились напасть на беззащитные поселения иорданской долины.

Арабские армии прошли подготовку у британских и французских инструкторов, были оснащены танками, броневиками, артиллерией, самолетами-истребителями и бомбардировщиками. "Мессершмидты", приобретенные в Чехословакии, еще не прибыли в Израиль, прочее оружие лежало на складах Европы или было в дороге, в трюмах кораблей; задача состояла в том, чтобы выстоять до получения вооружения и боеприпасов.

Посланцам в Европе, закупавшим и переправлявшим оружие, передали призыв Д. Бен-Гуриона: "Наша судьба в ваших руках… Присылайте всё, что может стрелять!"


3

Сирия, Трансиордания, Ливан и Ирак не опубликовали заявлений о начале войны; лишь Египет уведомил Организацию Объединенных Наций, что его войска "вступили в Палестину для установления порядка и безопасности в стране", отданной "на милость сионистских банд". Офицер Арабского легиона вспоминал: "Как прекрасен был тот день!.. Весь мир, затаив дыхание, ожидал момента, когда пять арабских армий вступят в Палестину, освободят ее от сионистов и от Запада".

Командир Арабского легиона Д. Б. Глобб: "Это был жаркий майский день, пыль столбом стояла на дорогах. И в городе Аммане, и в деревнях люди вышли на улицы, кричали и аплодировали, когда мимо проходили роты. Женщины и дети выбегали на плоские крыши, высовывались из окон, их пронзительные вопли заглушали грохот машин… Войска тоже были в приподнятом настроении…. Солдаты в грузовиках кричали и хлопали в ладоши… Машины были украшены зелеными ветками и розовыми цветами олеандра, сорванными на обочине. Это больше походило на карнавальное шествие, чем на армию, отправлявшуюся на войну".

18 мая началось сирийское наступление, танки с пехотой двинулись к южной оконечности озера Кинерет и захватили поселение Цемах; при его защите погибли бойцы Хаганы – 42 человека. Срочно эвакуировали Масаду и Шаар га-Голан; сирийские войска угрожали кибуцам Дгания и Афиким. "С нашей стороны много убитых, – записал в дневнике Д. Бен-Гурион. – В долине Иордана, похоже, началась паника".

На другой день в Генеральный штаб приехали посланцы жителей долины Иордана – просить бойцов, пушки, самолеты. Бен-Гурион ответил: "Нет у нас пушек. Мало самолетов. Не хватает людей. Положение в Негеве очень тяжелое, тяжелое положение в Иерусалиме и Верхней Галилее. Мы не в состоянии послать вам подкрепление". Один из кибуцников заплакал: "Бен-Гурион, что ты говоришь? Неужели мы бросим долину Иордана?" – "Он стоял передо мной, – вспоминал Бен-Гурион, – сильный, уже немолодой человек, и рыдал, как ребенок. А я ничего не мог ему обещать".

За день до образования Израиля в тель-авивский порт пришел под панамским флагом корабль "Бореа" с грузом лука‚ крахмала и банок с томатным соком. Англичане заподозрили неладное, решили тщательно осмотреть груз‚ а для этого потребовали, чтобы капитан отвел корабль в Хайфу. До ухода англичан из Палестины оставались считанные часы, и под конвоем они медленно поплыли в хайфский порт. Ровно в полночь офицер взглянул на часы и сказал капитану: "Британский мандат на Палестину закончился. Вы свободны. Шалом". Корабль тут же развернулся и скорым ходом пошел в Тель-Авив.

Из-под лука и крахмала выгрузили среди прочего оружия пять небольших французских пушек выпуска 1870 года, без прицельных устройств; за их возраст эти пушки прозвали "наполеончиками". Начальник оперативного отдела И. Ядин попросил Бен-Гуриона послать пушки в долину Иордана, но тот собирался отправить их на другой фронт – всего несколько пушек резерва, больше у них не было. Ядин стукнул кулаком по столу, разбил лежавшее на нем толстое стекло, и Бен-Гурион согласился послать две пушки в долину Иордана – только на одни сутки, чтобы затем перекинуть их в Иерусалим.

20 мая сирийская артиллерия обстреляла Дганию-Алеф; пехота пошла на штурм в сопровождении танков, один из которых пробил брешь в заборе и ворвался на территорию кибуца. Его защитники отчаянно сопротивлялись, подбили три танка и два броневика бутылками с горючей смесью, и атака захлебнулась. В это время подоспел М. Даян с "наполеончиками"; их выстрелы посеяли панику среди сирийцев, и те отступили. И. Ядин: "Наши пушки открыли огонь без прицелов и дальномеров. Часть снарядов упала в Кинерет, часть ушла в сторону, но сирийцы, уверенные, что у нас нет артиллерии, были поражены, и началось их паническое бегство. До сих пор я спорю с кибуцниками, что перевесило: зажигательные бутылки, остановившие танки в воротах кибуца, или эти жалкие пушчонки…"

22 мая пришлось на субботу и оказалось самым тяжелым днем. Иракские войска находились неподалеку от Средиземного моря в районе Нетании; они могли прорвать линию обороны и перерезать страну на две части. Египтяне вошли в Беер-Шеву в центре Негева; их танковая колонна двигалась на север вдоль морского побережья‚ и казалось‚ ничто не помешает ей захватить Тель-Авив. Со всех фронтов требовали винтовки, пулеметы, минометы; Пинхас Сапир, будущий министр финансов, вспоминал: "Уже нечем было воевать. Мы хотели подорвать железнодорожные пути, чтобы предотвратить подвоз египетского подкрепления, но у нас не было взрывчатки; послали ребят развинтить болты, соединяющие рельсы. Эта ночь на воскресенье была самой критической… Уже мобилизовали всех ремесленников для защиты Тель-Авива; один из руководителей генштаба сказал мне: "В течение 72 часов всё будет кончено"…"

На пути египтян к Ашкелону оказался кибуц Яд-Мордехай‚ названный в память Мордехая Анилевича‚ руководителя еврейского восстания в Варшавском гетто в 1943 году. В кибуце было не более роты бойцов; против них египтяне бросили два батальона пехоты‚ бронебатальон и полк артиллерии. "Мы больше не в силах защищаться, – передали из кибуца. – У нас слишком тяжелые потери…" Ночью к ним прорвались на помощь бойцы из Негева; защитники Яд-Мордехая погибали в окопах‚ отбивая атаку за атакой; они сумели продержаться пять дней и отвлекли крупные египетские силы. Эти дни были необходимы для строительства оборонительных сооружений южнее Тель-Авива и подвоза вооружения из-за границы.

К ночи на 23 мая положение немного улучшилось. Из Чехословакии прибыли первые четыре "Мессершмидта"; в строжайшей тайне приехали чехословацкие техники, подготовили самолеты к полетам, и вскоре они сбросили первые бомбы на египетскую танковую колонну южнее Тель-Авива (один "Мессершмидт" был сбит, летчик Эди Коэн погиб). В тот же день к берегу подошел корабль, в трюмах которого находились 5000 винтовок и 45 пушек. "Это будет началом перелома", – записал в дневнике Д. Бен-Гурион.

Генеральный штаб разработал новые планы – перейти в наступление и разгромить по очереди Ливан, Трансиорданию и Сирию. Это была та стратегия, которой Израиль пользовался впоследствии в каждой войне против армий нескольких государств: наносить сокрушительный удар на одном из фронтов и сдерживать врага на других фронтах. Но главной целью тех дней стала борьба за Иерусалим.


4

Иерусалим был удален от центра страны; в поселениях вокруг города находилось не более 4000 евреев – в окружении 100 000 жителей арабских городков и деревень. С востока на Иерусалим двигался Арабский легион Трансиордании; в его состав входили три пехотные бригады, батальон артиллерии, броневики и бронетранспортеры; легионеры были вооружены лучшим британским оружием и обучены британскими офицерами. Первыми на их пути оказались жители кибуца Бейт га-Арава и рабочие поташной фабрики на севере Мертвого моря – их успели эвакуировать на юг морским путем. Затем солдаты легиона захватили Атарот и Нве-Яаков, еврейские поселения к северу от Иерусалима, и путь к городу был открыт.

Еврейский Иерусалим обороняли два батальона Хаганы, 200 плохо вооруженных бойцов Эцеля и Лехи, а также несколько вспомогательных отрядов, где служили мужчины старше 45 лет. Защитники города, изнуренные предыдущими боями, воевали против солдат, которые только вступали в бой; огневой мощи легиона они могли противопоставить бутылки с зажигательной смесью, несколько "Давидок" и противотанковых ружей.

19 мая солдаты Арабского легиона захватили квартал Шейх-Джарах, и с этого момента территория Иерусалимского университета оказалась отрезанной от еврейских кварталов города. Затем после артиллерийского обстрела колонна броневиков и бронетранспортеров с пехотой попыталась прорваться в квартал Меа-Шеарим, от которого недалеко до центра еврейского Иерусалима. Казалось, легионеры добьются быстрого успеха, но всякий раз бойцы отбивали атаку за атакой.

23 мая легион повторил нападение. На этот раз броневики и бронетранспортеры двигались от Дамасских ворот Старого города к монастырю Нотр-Дам де-Франс‚ расположенному напротив Новых ворот. Защищали монастырь десятки юношей и бойцы вспомогательных войск – врачи, юристы, парикмахеры, владельцы магазинов; командовал одним из отрядов профессор Ф. Ш. Боденхаймер, декан зоологического факультета Иерусалимского университета.

Атака началась после двухчасового артиллерийского обстрела. Защитники монастыря подбили два броневика из единственного противотанкового ружья, третий броневик подожгли бутылкой с горючей смесью. Весь день шли кровопролитные бои в садах возле монастыря и на первом этажа здания, куда прорвались легионеры, но бойцы выстояли. Легионеры понесли огромные потери, не сумели захватить Нотр-Дам и остановились в километре от центральных улиц еврейского Иерусалима.

Опасность грозила и с юга. После захвата Беер-Шевы египтяне прошли через Хеврон, соединились с Арабским легионом у Бейт-Лехема и начали атаку за овладение стратегической позицией – кибуцом Рамат-Рахель. Бойцы Хаганы и Эцеля защищали поселение; оно переходило из рук в руки в ожесточенных боях с рукопашными схватками‚ полностью разрушенное, осталось еврейским, и попытка египтян прорваться с юга в Иерусалим окончилась неудачей.

Положение города оставалось критическим. Артиллерия обстреливала еврейские кварталы с окрестных возвышенностей, снайперы стреляли прицельно по прохожим и жителям домов, которые показывались на балконах своих квартир; потери составили за месяц около 300 убитых и более тысячи раненых. Из свидетельства очевидцев: "Огонь всё усиливался. В нескольких шагах от меня снаряд вырвал дверь лавки. Улица была пуста, только пробежал мужчина с кувшином. В нем, как видно, была вода: мужчина держал руку на отлете, стараясь не пролить ни единой капли…" – "Мой отец черпал воду жестянкой и наливал женщинам и детям, которые пришли за своей порцией. На одного человека выдавали четверть банки в день для питья, варки и умывания. Люди получали воду, вокруг рвались снаряды Арабского легиона, но никто не покинул очереди…"

Х. Герцог (из книги "Арабо-израильские войны"): "По еврейским районам выпустили более 10 000 снарядов и мин и несчетное количество пуль, свистевших в воздухе и отскакивавших от каменных стен… Люди двигались перебежками в перерывах между залпами. Многие погибли от случайных пуль… Водопровод был взорван, воду брали из резервуаров для дождевой воды и развозили на машинах по домам… Не хватало топлива, не было электричества. Из-за артиллерийского огня невозможно было добраться до кладбищ, и погибших хоронили возле домов…"

В Иерусалиме недоставало вооружения и боеприпасов, пулеметчики вели огонь одиночными выстрелами‚ на каждый миномет выдавали в день по две–три мины. Жители рыли траншеи и возводили укрепления; на передовые линии шла молодежь, и в больницах можно было увидеть раненых пятнадцатилетних подростков. Не хватало медикаментов и перевязочных материалов, палаты были переполнены, врачи работали до полного изнеможения: "Дважды случилось так, что в операционную влетели осколки, а доктор Иссахари, словно не замечая этого, продолжал операцию".

Население еврейских кварталов проводило в подвалах дни и ночи, воду и продукты распределяли по карточкам; из Иерусалима просили помощи, но путь к нему был перекрыт. Весной того года выпали обильные дожди, на пустырях и газонах выросла трава, богатая витаминами, – ее собирали и варили на кострах, потому что не было керосина. В долине возле Крестового монастыря проложили грунтовую посадочную полосу, на которую садились и с которой с трудом взлетали крохотные самолеты, – это была единственная связь осажденного Иерусалима с остальной страной.

Несмотря на отчаянное положение, радиостанция "Кол Иерушалаим" ("Голос Иерусалима") вела регулярные передачи на иврите, арабском, английском и французском языках, заканчивая трансляции словами: "Желаем вам из Иерусалима спокойной ночи". Оркестр иерусалимского радио играл по вторникам свои традиционные концерты – теперь уже на улице, перед зданием радиостудии; если обстрел усиливался, музыканты и слушатели переходили в коридор студии и заканчивали концерт при свечах.


5

Чтобы пробить дорогу в осажденный Иерусалим, следовало взять Латрун – то место‚ где дорога с равнины втягивается в горы. Д. Бен-Гурион приказал: "Необходимо выручить Иерусалим и выбить арабов из Латруна… Нельзя ни в коем случае медлить. Для тщательной разработки нет времени, допускается импровизация; в противном случае Иерусалим можно потерять навсегда".

В укреплениях Латруна, господствовавших над дорогой, закрепились подразделения Арабского легиона с артиллерией. Против них могли выставить лишь бригаду, сформированную за несколько дней до этого; в нее вошел батальон необученных репатриантов, которые только что сошли с корабля. Эти люди никогда не держали в руках винтовку, они не понимали иврита и говорили на разных языках; командиры пытались за пару дней обучить их обращению с оружием, и новички зазубривали на память основные команды на иврите.

25 мая началось наступление на укрепленные позиции Латруна. У нападавших были две пушки и несколько минометов; из-за опоздания штурм начался не ночью, а при дневном свете под огнем вражеской артиллерии. Атака захлебнулась из-за больших потерь, отступать под огнем было невозможно; бойцы прятались среди полей на жгучем солнце, где их мучило отсутствие воды, жажда и тучи мух. Из окрестных деревень сбегались арабы, чтобы добивать раненых и обессилевших; потери составили 200 человек, колонна грузовиков с продуктами для осажденного Иерусалима не тронулась с места.

Особенно тяжелым было положение еврейского квартала Старого города, отрезанного с марта 1948 года. Там находились более тысячи жителей на 20 000 арабов; продовольствие поступало к ним раз в две недели под конвоем британских солдат. После ухода англичан арабы напали на еврейский квартал, которые защищали менее 300 бойцов Хаганы и Эцеля. Борьба шла за каждый дом, у защитников заканчивались боеприпасы‚ они теряли одну позицию за другой, к 17 мая под их контролем оставалась крохотная территория – 100 на 100 метров. Командир запросил помощи по радио: "Большинство наших людей ранено… Долго не сумеем продержаться… Патронов осталось только на четверть часа…"

В ночь на 18 мая бойцы Пальмаха прорвались через Сионские ворота, доставили в еврейский квартал подкрепление и оружие, но затем связь снова прервалась. 19 мая в Старый город вошли части Арабского легиона с артиллерией и броневиками, и атаки усилились. Всё население квартала переселилось в здания синагог; в их подвалах лежали раненые, не было продовольствия и воды‚ негде было хоронить погибших, но до 28 мая бойцы удерживали последнюю позицию – синагогу "Хурва".

Легионеры проделали пробоину в стене синагоги‚ но еще почти час несколько бойцов отбивались самодельными гранатами. Трое легионеров пытались водрузить флаг на куполе синагоги‚ но их застрелили еврейские снайперы; четвертому удалось это сделать. Вскоре сильный взрыв потряс город: арабы взорвали синагогу "Хурва" – одно из самых красивых зданий Иерусалима‚ и она превратилась в груду камней. Вместе с ней были разрушены синагоги "Тиферет Исраэль" ("Великолепие Израиля") и "Бейт Менахем" ("Дом Менахема"), а также здания иешив и общественных учреждений. (Сохранилась синагога "Цемах Цедек", названная по имени духовного руководителя хасидов "Хабада"; в ее здании арабы разместили прядильную фабрику.)

28 мая оставшиеся в живых жители и защитники еврейского квартала сдались в плен. Мужчин увезли в Трансиорданию, женщин‚ стариков и детей отпустили‚ и они ушли за стены Старого города‚ целуя на прощание мезузы на дверях своих домов. Х. Герцог: "К 28 мая, когда оставалось лишь 300 патронов и 36 боеспособных защитников, их командир уступил мольбе раввинов и разрешил вступить в переговоры о капитуляции… 1190 жителей двинулись по склонам горы Сион, во главе процессии шли раввины со свитками Торы… За ними ковыляли раненые, легионеры несли на носилках тяжелораненых. Арабы занялись грабежом, поджогами в еврейском квартале и уничтожили синагоги".

С этого момента Иерусалим оказался разделенным на две части. Арабы замостили дорогу надгробными плитами с древнего еврейского кладбища на Масличной горе; Старый город‚ Храмовая гора и Стена Плача оставались недоступными для евреев в течение 19 лет‚ вплоть до Шестидневной войны и объединения Иерусалима.


6

30 мая назначили второй штурм латрунских укреплений для прорыва блокады Иерусалима, однако и он не увенчался успехом. Были еще попытки, но укрепления Латруна не взяли, возле них армия Израиля понесла самые тяжелые потери в Войне за независимость.

Бои на других фронтах оказались более успешными. Сирийское наступление захлебнулось на юге Кинерета, Арабский легион не захватил весь Иерусалим, египтяне увязли в упорных боях на побережье Средиземного моря; израильские истребители сбили несколько бомбардировщиков и отогнали египетские корабли, которые обстреливали Тель-Авив. "1 июня стало ясно, что арабское наступление угасает", – отметил командир Арабского легиона. 3 июня Д. Бен-Гурион заявил: "Замысел раздавить Израиль за несколько дней... потерпел провал".

4 июня Д. Йосеф сообщил из Иерусалима, что запасов муки хватит лишь на несколько дней: "Мы не можем рассчитывать на чудо. Прошу любым способом доставить хлеб. Мне безразлично, на чем его привезут, – на джипах или на верблюдах". Жители Иерусалима получали по 150 граммов хлеба на день, немного сушеных бобов и крупы на всю неделю – больше на складах ничего не было. Положение казалось безвыходным, но город удалось спасти. Арье Теппер и еще два бойца пошли по скалам из Иерусалима в Тель-Авив и обнаружили заброшенную дорогу в обход Латруна, которая находилась на израильской территории. Ее назвали "Дерех Бурма"‚ "Дорога Бирмы" – наподобие дороги из Бирмы в Китай‚ которую проложили союзники в годы Второй мировой войны.

Выровняли путь для прохода грузовиков, но участок дороги с большим перепадом высоты был непроходим для автомобилей и требовал много времени для завершения работ. Дорожные строители работали круглые сутки, убирая камни, выкорчевывая пни, засыпая глубокие ямы, а сотни мужчин перетаскивали на плечах мешки и ящики, везли их на мулах и перекладывали в кузова грузовиков на другом участке дороги. Путь занимал полтора часа; каждую ночь цепочка людей ходила взад-вперед по скалам, а в осажденный город поступало продовольствие и боеприпасы.

На 11 июня было назначено временное прекращение огня между воюющими сторонами, и за день до этого по новой дороге с трудом проехал джип, переваливаясь по рытвинам и ухабам. В нем сидели два американских журналиста, оповестивших весь мир, что дорога вступила в строй до начала перемирия, а потому не подлежала контролю наблюдаталей ООН, следивших за соглашением о прекращении огня. Дорогу окончательно закончили к 19 июня; с этого момента продовольствие и оружие стали непрерывно поступать в Иерусалим, а 22 июня автоколонна доставила для детей апельсины – позабытое лакомство. Вдоль той же дороги в кратчайший срок проложили трубы – вручную, без необходимого оборудования, порой под артиллерийским обстрелом; построили две насосные станции, и Д. Бен-Гурион записал в дневнике: "Был Дов Йосеф. Вода уже течет в Иерусалим по трубам "Бирмы"…"

11 июня вошло в силу соглашение о прекращении огня сроком на четыре недели, завершив первый этап боевых действий. Египетские войска остановились в 32 километрах к югу от Тель-Авива, сирийцы закрепились на западном берегу Иордана, иракские части находились в 16 километрах от Средиземного моря, судьба осажденного Иерусалима оставалась неясной. Положение на всех фронтах было нелегким; перерыв в боях назвали в Израиле "манной небесной", и теперь его следовало использовать для наращивания сил.

В первый день перемирия собралось командование израильской армии для подведения итогов боев. Моше Кармель, командующий войсками на севере, доложил: "Боевые подразделения доведены до полного истощения сил. Каждый батальон потерял убитыми, по меньшей мере, человек сто, и численный состав батальонов сильно сократился…" Дан Эвен, командир бригады Александрони: "Подразделения находятся на грани кризиса. Основные причины – усталость и постоянная нехватка всех видов оружия и снаряжения. Бывали случаи, когда бойцы шли в бой в пижамах…"

Давид Шалтиэль, командующий обороной Иерусалима, сообщил, что в двух пехотных батальонах, защищающих город, более 600 раненых и много убитых. В бригаде Ифтах насчитали 250 убитых и 300 раненых; в двух батальонах бригады Гарель – 220 убитых, 617 раненых, а 200 уцелевших бойцов были истощены до предела.


7

В бою возле Бейт-Шемеша погиб боец Пальмаха Аарон Шеми, которого друзья называли Джимми, – было ему 22 года. Через несколько лет собрались молодые люди, воевавшие рядом с ним, вспомнили о своем друге, о тех событиях и о себе – так появилась книга "Друзья рассказывают о Джимми". Имена рассказчиков в книге не названы; безымянными они останутся и в этом повествовании – юноши и девушки, те, кто выстоял в первые месяцы существования Израиля.

– В начале войны, когда я уходил из дома, меня провожал такой взгляд матери, по сравнению с которым бомбардировка и свист снарядов – просто ерунда. Если бы она что-нибудь сказала на прощание, было бы легче. Но она молчала – говорили, кричали ее глаза…

– Я не завидовал ребятам из Кирьят-Анавим – они шли в бой прямо из дома. Перед каждым боем мама вертелась вокруг своего сына, как курица вокруг цыпленка. Если бы ей сказали: "Леа, возьми винтовку, иди в бой вместе с сыном" – она была бы счастлива… Это очень и очень мучительно, когда родители находятся рядом с тем местом, где сражаются их дети…

– Ребята из Пальмаха одевались, как Бог на душу положит – в какую-то смесь из хаки и гражданской одежды: разного фасона брюки, рубашки и свитера, всех видов головные украшения вдобавок к нечесанной шевелюре. Верхом изящества была знаменитая вязаная шапка. Патроны мы таскали в карманах брюк, гранаты – за поясом…

– Иерусалимцы любили Пальмах. Это выражалось в улыбках и бесконечных угощениях, но, главное, все предлагали нам воду. Холодную, свежую воду для питья… Однажды мы ехали на задание мимо синагоги в Меа-Шеарим. Молящиеся высыпали наружу, остановили машины и благословляли нас. А дело было в субботу…

– Из нашего отделения только шестеро остались в живых. Погибли в боях Мирьям Шахор, Меир Вайнштейн и Арье Ледер – в Негеве, Дов Кацман – в Гуш-Эционе… Погиб и Асаф Шахнаи, стройный, глаза лучистые, прозрачные… Леа Ракова тоже погибла – она охраняла колонну с продовольствием для Иерусалима…

– Янкеле – помню его хорошо, золотой парень. Лежал возле меня и с воодушевлением говорил о будущем. Его ждала девушка, и странно было слышать от семнадцатилетнего юноши, как он станет жить после женитьбы. Вдруг кто-то кричит: "Автоматчик просит, чтобы его сменили на полчасика". Янкеле пошел подменить его и получил пулю в голову…

– Мы удерживали высоту до тех пор, пока пройдет колонна в Иерусалим, а потом отходили… Чем скорее это делали, тем лучше было для нас. Во время молниеносного отхода Зюзик встал, как вкопанный: "Ребята! Вы только поглядите, какой грандиозный закат!" Нашел время и место, чтобы любоваться… хотя закат был действительно хорош: за рощей садилось солнце, и она пылала красно-золотым пожаром… В бою у "Августы-Виктории" в Иерусалиме Зюзик Хазаз приподнялся с земли, чтобы метнуть гранату, и был убит на месте…

– Кто не помнит Хану Левицкую?.. Нежную блондинку с сине-серыми глазами. Она не пропускала ни одного боя, и ее светлые волосы выбивались из-под каски… Когда вышел приказ, запретивший участие девушек в боевых операциях, она сказала: "Ладно. Пойду санитаркой, буду выносить раненых с поля боя". Хана Левицкая погибла в Негеве…

– Пришел связной, принес записку: "Погибла Браха"… Браха Польд! Такая девушка – и вот ее нет… Дани спросил Нахума: "Если у тебя появится предчувствие, что в следующей операции ты погибнешь, всё равно пойдешь?" Нахум ответил: "Пойду". – "Даже если уверен, что это последний твой бой?" – "Да"… Что предчувствовал Нахум, выходя на Кастель? Этого мы не узнаем. Это он унес с собой…

– Нахум был длинным, а Мотька – коротким… Однажды они вышли на операцию и наткнулись на изгородь из колючей проволоки; Нахум с легкостью перебросил через нее свои длинные ноги, а Мотька запутался. "Да здравствуют длинные!" – сказал Нахум. Потом они вошли в апельсиновый сад. Нахум сгибался под ветвями деревьев, а Мотька шагал, как по полю. "Да здравствуют коротышки!" – воскликнул Мотька… Они одновмеренно женились – недели за две до гибели и погибли на Кастеле в один день, в одном месте…

– Когда попадаю на иерусалимскую дорогу, где когда-то пробивались с боями, снова становится грустно… Для пассажиров это просто удобная дорога, деревья, скалы с обеих сторон, но мне каждый ее отрезок напоминает о ком-то, о чем-то, и это "что-то" жжет сердце. А может, так грустно вспоминать те дни, потому что жизнь казалась полней и содержательней? Были беды, трудности, ежедневные встречи со смертью, а всё же жизнь была достойней…


8

С мая 1948 года Эцель и Лехи прекратили свое существование на территории Израиля, а их бойцы вступили в израильскую армию. Лишь в осажденном Иерусалиме оставались самостоятельные отряды Эцеля и Лехи, так как – по решению ООН – городу полагалось находиться под международным контролем, и формально на него не распространялся израильский суверенитет.

Через десять дней после начала первого перемирия приплыл из Франции десантный корабль, который посланцы Эцеля приобрели в США; ему присвоили название "Альталена" по литературному псевдониму В. Жаботинского. На борту корабля были 900 бойцов Эцеля из разных стран, 5000 винтовок, 300 автоматов, 150 минометов со снарядами, пять бронеавтомобилей, несколько миллионов патронов, авиабомбы и большое количество взрывчатых веществ. Командовал "Альталеной" Элиягу Ланкин.

Д. Бен-Гурион опасался усиления Эцеля, и его биограф отметил: "У руководителей государства, рабочих партий и командования армии мгновенно пробудились прежние страхи и подозрения относительно намерений "раскольников" начать вооруженное восстание, захватить власть в стране или основать отдельное еврейское государство в Иерусалиме и Иудее. "Не будет двух государств и двух армий, – заявил Бен-Гурион на заседании правительства. – И господину Бегину не удастся поступать так, как ему заблагорассудится… Если он не сдастся – откроем огонь"…"

20 июня "Альталена" подошла к берегу севернее Нетании; с нее выгрузили людей и начали перевозить на лодках оружие. Командование армии предъявило ультиматум: немедленно передать им весь груз с корабля, однако Бегин отверг это требование, намереваясь отправить пятую часть оружия в подразделения Эцеля в Иерусалиме, а остальное отдать в израильскую армию. Временное правительство Израиля призвало "задушить в зародыше эту злодейскую попытку… подлого переворота", и Бен-Гурион заявил: "Период переговоров прошел безвозвратно. Если есть сила – надо применить силу без колебаний. И немедля".

Вечером начался обстрел "Альталены" солдатами израильской армии. К ночи она ушла на юг в сопровождении кораблей военно-морского флота и с рассветом села на мель у побережья Тель-Авива – на ее борту находился М. Бегин. В центре города началась стрельба на виду у жителей и многочисленных корреспондентов; в четыре часа дня – по приказу Бен-Гуриона – пушка с берега обстреляла корабль, один из снарядов попал в цель, на "Альталене" вспыхнул пожар, и она унесла на дно большое количество оружия.

Среди бойцов Эцеля были убитые, в больницы отвезли десятки раненых; ночью Эцель выпустил манифест: "Наши солдаты предпочтут пойти в концлагеря, которые этот сумасшедший диктатор (Бен-Гурион), разумеется, учредит". Арестовали руководителей Эцеля, однако Бегин остался на свободе и в речи по радио призвал своих сторонников не начинать братоубийственную войну. "Вот так и случилось, – вспоминал он, – что не было братской войны в Израиле, способной разрушить еврейское государство сразу после его рождения. Несмотря ни на что, гражданской войны не было!"

Инцидент с "Альталеной" вызвал многие споры и обострил внутриполитическую борьбу в Израиле на долгие годы.



В боевых отрядах Хаганы, Пальмаха, Эцеля и Лехи, а затем в Армии обороны Израиля существовало правило: командиры поднимали бойцов в атаку не командой "Вперед!", но непременно – "За мной!" Они вели бойцов за собой, и потому потери командного состава в израильской армии были выше, чем в армиях других стран. Команда "За мной!" основывается на древней еврейской традиции. Библейский герой Гидон говорил бойцам перед битвой: "На меня смотрите и делайте то же…" О Бараке Бен-Авиноаме, который восстал против угнетателей, сказано: "И сошел Барак с горы Тавор, и десять тысяч человек за ним…" Эхуд Бен-Гейра напутствовал бойцов перед битвой с моавитянами: "И сказал он им: преследуйте их вслед за мной…"

Во время первого перемирия создали в Негеве отряд прорыва на джипах, оснащенных пулеметами. Этот отряд захватил укрепленную египетскую позицию возле кибуца Негба, и командование присвоило ему наименование "Лисы Шимшона" (по имени и боевым действиям библейского героя).

***

Около 3000 добровольцев из разных стран воевали в армии Израиля во время Войны за независимость. Полковник американской армии еврей Давид Маркус стал генералом израильской армии и командующим иерусалимским фронтом, разрабатывал военные операции, принимал в них участие, был неоспоримым авторитетом среди бойцов и командиров. Часовой в лагере принял его за противника и застрелил в ночь на 11 июня 1948 года (именем Давида Маркуса названы военная школа возле Хайфы и улица в Иерусалиме).


***

Раввин Шломо Горен участвовал в боях Войны за независимость, в июле 1948 года был назначен главным раввином Армии обороны Израиля, после чего основал Главный военный раввинат и возглавлял его до 1970 года. Рав Ш. Горен выпустил единый молитвенник для ашкеназов и сефардов, принятый в армии, а также книгу религиозных законов, сочетая неуклонное исполнение заповедей с требованиями современной армии. Среди прочего он установил, что исполнение воинских обязанностей в субботу является не осквернением, но освящением субботы.

Во время Шестидневной войны 1967 года рав Ш. Горен был среди десантников, прорвавшихся к Стене Плача, и совершил там первое богослужение после перерыва в 19 лет. С 1972 года – верховный ашкеназский раввин Израиля; в Старом городе Иерусалима, возле Стены Плача, находится иешива имени рава Шломо Горена, которую он основал.


***

В бывших укреплениях Арабского легиона возле Латруна располагается музей бронетанковых войск Израиля. На высоком постаменте стоит танк системы "Гочкис" – два танкиста, пушка калибра 37 миллиметров, ручной пулемет. Такой он маленький, этот танк, такой уязвимый, – трудно себе представить, что воевали когда-то и побеждали с этим вооружением. В кибуце Яд-Мордехай можно увидеть поле боя и окопы 1948 года, расположение египтян и защитников кибуца; сохранена и водонапорная башня в отметинах от пуль и снарядов.


назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее