ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ
Создание гетто на оккупированных территориях СССР. Жизнь в гетто. Их ликвидация
ОЧЕРК ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ
Создание гетто и рабочих лагерей на оккупированных территориях. Львов. Витебск. Минск
1
Татьяна Шнайдер, рабочий лагерь на Украине:
"Жили мы в старых грязных сараях, спали на голой земле или на перегное, оставшемся от скота и свиней. Очищали и ремонтировали дорогу от Звенигородки до Лысянки. Валили лес, корчевали пни… Работали на каменном и песочном карьерах, плели щиты для снегозадержания, дробили щебенку, таскали каток вместо лошадей…"
Григорий Басовский, Звенигородский район:
"Поместили нас в свинарнике, спали на голой земле. Работали на строительстве дороги и в каменном карьере от зари до зари. Кормили один раз в сутки – давали какую-то баланду и сто граммов хлеба из проса. После возвращения с работы нас гоняли вокруг свинарника и избивали резиновыми палками… затем отбирали ослабевших и расстреливали…"
Клара Кановская, Могилев-Подольский:
"Мне повезло – я попала в сельхозартель… Снова полицейские били, снова непосильный труд, босая по снегу, единственное платье из мешковины; сирота надеялась на чудо – дожить до освобождения. Можно представить, как нужно было мне работать, чтобы хозяин фермы сказал полицейскому: "Не бейте ее. У нее чисто в свинарнике, как в церкви…"
2
Высшим органом гражданского управления на захваченных землях было Министерство по делам оккупированных территорий на Востоке во главе с А. Розенбергом. Учредили два рейхскомиссариата – "Остланд" с центром в Риге и "Украина" с центром в городе Ровно, которые подразделялись на более мелкие административные единицы. В состав рейхскомиссариата "Остланд" включили Латвию, Литву, Эстонию и западные районы Белоруссии; в рейхскомиссариат "Украина" вошли часть Белоруссии и территории Украины западнее Днепра. Восточную Галицию с городом Львовом присоединили к Генерал- губернаторству, созданному на территории Польши, а Белостокская область, части Брестской и Гродненской областей отошли к Восточной Пруссии.
Прифронтовая полоса оставалась под властью военной администрации – Восточная Белоруссия, районы Украины к востоку от Днепра и все территории РСФСР, захваченные германскими войсками. После занятия очередного города или деревни немецкая комендатура проводила перепись местного населения. Евреи подлежали регистрации с четырнадцатилетнего возраста, в некоторых местах с десяти, а то и с шести лет; после регистрации выдавали удостоверение личности, на его обложке помечали крупно, порой красным цветом – "JUDE", "J", "Ж" или "ЖИД".
Евреи не имели права менять место жительства, ходить по тротуарам, резать скот по еврейским законам, пользоваться общественным транспортом, телефоном, почтой и телеграфом, посещать парки, театры и кинотеатры, площадки для игр, библиотеки и музеи; "особый приказ не разрешал евреям здороваться с неевреями". До переселения в гетто еврейское население получало хлеб в общих магазинах; во Львове им выдавали "вначале 120 граммов на человека в день, а затем 70 граммов… Евреи должны были дожидаться в стороне, пока не пройдет очередь "арийцев", и если в лавке еще оставался хлеб, его им отдавали. Не раз случалось, что их выгоняли из магазина с пустыми руками, плевали в них и били". Вильнюс: "Евреи становились в очередь за хлебом вместе с нееврейским населением с пяти часов утра, и всюду тыкали в них пальцами, над ними измывались литовские полицейские. Евреек гнали из очереди палкой и кулаком".
Еврейское население обязывали носить на одежде "ясно различимые опознавательные знаки": "Появление на улице без отличительного знака карается смертью". Эти знаки были различными в зависимости от фантазии местной администрации – цветные шестиконечные звезды‚ пришитые на спине и на груди‚ белые шестиконечные звезды‚ хорошо видимые издалека‚ желтые кружки на груди и на плечах с буквой "J" ("Jude")‚ белые или желтые нашивки на груди‚ спине и на левом колене‚ черные или белые нарукавные повязки, – но наказание за невыполнение приказа оставалось неизменным. (В Витебске евреев заставили носить желтые нашивки на правом плече, спереди и сзади; местное население называло эти знаки "орден Ленина – орден Сталина".)
Ношение отличительных знаков было обязательным и для подростков; в некоторых местах оно распространялось даже на детей трех-пятилетнего возраста, – теперь уже любого еврея можно было выделить на улице, даже если он и не обладал характерной внешностью. "Матери плакали, прикрепляя эти знаки на одежды своих детей… Тогда это произвело огромное впечатление и считалось страшным унижением – мы еще не знали‚ какие ужасы нас ожидают…" Затем стали требовать, чтобы на одежду прикрепляли нашивки разных цветов для отличия мужчин и женщин, занятых на работах, от членов их семей; появились и нашивки белого цвета с указанием номера дома, в котором жил данный обитатель гетто. "Одного били за то, что нашивка больше, чем указано, других били за то, что нашивки меньше… Нельзя было по городу пройти – кругом полицаи, как бешеные собаки, гоняются с палками и бьют безжалостно кого попало".
Тринадцатилетнй Даниил Кловский из Гродно на всю жизнь запомнил тот день, когда впервые вышел на улицу с отличительным знаком: "Я шел, пригнув голову, съежившись. Было такое ощущение, что я стал меньше ростом. Было постоянное состояние страха, готовности снести любую обиду... До сих пор помню слова, сказанные кем-то отцу злорадным тоном: "Ну что? Вот вам ваша "кипучая, могучая"…"
"Я долго не мог надеть знак. Мне было тошно, словно на мне сидели две лягушки…" – "Мне никогда не было стыдно ходить со звездой Давида. Нацистам так и не удалось заставить меня стыдиться того, что мы евреи…" – "Пусть стыдно будет тем, кто нацепил их на нас…"
3
С первых дней оккупации началось массовое уничтожение еврейского населения. В зоне военной администрации – в деревнях, местечках и небольших городках – на это хватало одной-двух карательных акций, в более крупных городах ликвидация занимала порой два-три месяца. Для этого устраивали временные гетто, промежуточные места сбора, в которые переселяли евреев перед неминуемым уничтожением, – к концу 1941 года эти гетто и их обитатели почти везде перестали существовать. В декабре того года Геббельс с беспокойством записал в дневнике: "Если мы убьем всех евреев, уничтожим военнопленных и позволим значительной части населения крупных городов умереть от голода, а в следующем году сократим также сельское население, кто будет производить для нас всё необходимое?.."
После германского поражения под Москвой война приняла затяжной характер; немцам требовалась рабочая сила для прокладки дорог в тылу и прочих целей‚ требовались и специалисты для работы на военных предприятиях. Из Прибалтики докладывали в Берлин: "Полное истребление евреев – во всяком случае, в настоящее время – невозможно, так как большая часть ремесел Литвы и Латвии находится в руках евреев, а некоторые ремесленники – стекольщики, водопроводчики, печники, сапожники – представлены исключительно евреями. Ремесленники-евреи необходимы теперь для восстановления разрушенных городов и для нужд армии".
Сразу же начался спор между руководителями СС, настаивавшими на скорейшем истреблении евреев, и гражданской администрацией, которая желала их использовать на многочисленных работах и жаловалась на то, что "чрезмерное" уничтожение еврейского населения наносит удар по местной экономике: "Без ремесленников-евреев просто невозможно обойтись… Сегодня трудно избавиться от них полностью, ибо через день-два остановятся предприятия, а мы этого не хотим…" – "Девяносто процентов ремесленников Галиции – это евреи… Немедленное удаление этих работников противоречит интересам военного хозяйства…" – "Я настоятельно требую прекратить ликвидацию евреев, которые используются как квалифицированная рабочая сила на военных предприятиях и которых пока что невозможно заменить местными жителями…"
Это и определяло судьбу еврейского населения в зоне гражданской администрации: одних собирали в определенном месте на недолгий срок и уничтожали "без ущерба для экономического положения"‚ а другим временно сохраняли жизнь. По этой причине были созданы гетто и рабочие лагеря – от мелких, которые существовали малое время, а затем всех евреев убивали после выполненной работы, до крупных гетто и лагерей для длительного использования специалистов и рабочей силы. "В апреле 1942 года в Шполе осталось тринадцать евреев-специалистов (бондарь, несколько портных и кузнецов), которых сохранили в силу необходимости, по просьбе населения. В 1943 году их расстреляли…"
Городок Корец, Украина: "Самой страшной для нас стала зима 1941-1942 годов. В квартирах на стенах был слой льда, люди месяцами не умывались, их заедали вши… Каждую ночь десятки несчастных умирали от невыносимого холода и голода. Мертвецы лежали в сараях, на крыльце. Постепенно их свозили на кладбище и хоронили в одной могиле… Как ни страшно было умирать, но живые завидовали мертвым, для которых окончились их мучения…"
В рабочие лагеря постоянно поступало пополнение взамен расстрелянных, обмороженных, погибших от истощения, болезней, непосильного труда по двенадцать–четырнадцать часов в день. В гетто сгоняли местное еврейское население, где жили в унижении и погибали в отчаянии; туда же привозили уцелевших и выловленных евреев из окрестных городков и местечек. "Были здесь мужья‚ потерявшие своих жен‚ были жены без мужей‚ были мужья и жены‚ которые расстались во время резни, а теперь встретились в гетто и спрашивали друг у друга‚ что стало с их детьми. Были одинокие мальчики и девочки‚ потерявшие своих родителей‚ были грудные дети‚ которых находили в лесах под кустами и привозили в гетто..."
Исследователи подсчитали, что на оккупированных территориях СССР было создано более 800 гетто и рабочих лагерей с разным количеством узников и с разными сроками существования. Половина из них пришлась на Украину, где в годы оккупации оказалось наибольшее число евреев, не сумевших или не пожелавших эвакуироваться.
4
Из "Указаний к разрешению еврейского вопроса" рейхсминистра А. Розенберга: "Первой основной целью… должно быть строжайшее отделение евреев от остального населения… Все права на свободу следует отнимать у евреев и помещать их в гетто…"
Немецкие войска вошли во Львов на девятый день боевых действий; вместе с ними появился в городе украинский батальон "Нахтигаль" ("Соловей"), сформированный перед началом войны. " Началась облава на евреев. Местные фашисты в сопровождении эсэсовцев вытаскивали их из квартир и отводили во львовские тюрьмы и казармы. У входа на сборный пункт срывали одежду‚ забирали ценные вещи и деньги..." – "Евреев строили в ряд и заставляли бить друг друга. Когда эсэсовцам казалось‚ что удары слишком слабы‚ они вытаскивали намеченную жертву из рядов и показывали‚ как надо бить насмерть..."
Вскоре комендатура потребовала, чтобы евреи Львова в кратчайший срок заплатили контрибуцию – 20 миллионов рублей на восстановление районов, разрушенных во время военных действий. Арестовали многих заложников, уважаемых евреев города, которых грозили расстрелять за неуплату; контрибуцию удалось внести с трудом, продавая по бросовым ценам мебель, одежду, обручальные кольца и субботние подсвечники, – но заложники так и не вернулись домой.
В первые недели оккупации со старых еврейских кладбищ вывозили памятники и использовали их для мощения дорог и тротуаров; были разрушены и сожжены во Львове многие дома молитв, в том числе "Золотая Роза", легендарная синагога Нахмановичей конца шестнадцатого века. Затем всех евреев Львова и беженцев из окрестных районов согнали в гетто, которое оказалось самым крупным на территории СССР. Оно насчитывало около 150 000 человек, разместившихся в невероятной тесноте в домах, сараях, складских помещениях без воды, электричества и канализации.
На Яновской улице Львова создали рабочий лагерь, который прославился своим жестоким режимом. Его огородили двумя рядами колючей проволоки со сторожевыми вышками, на которых дежурили эсэсовцы и украинские полицейские; загнали туда тысячи евреев и выдавали в день на человека 175 граммов хлеба, миску жидкого супа, кружку эрзац-кофе без сахара. За любую провинность узники Яновского лагеря получали до пятьдесяти ударов хлыстом по голому телу, после чего должны были сразу же вернуться в строй, – не выдержавшего экзекуцию немедленно уничтожали. На территории лагеря проложили дорогу, замощенную обломками могильных плит с еврейского кладбища и острыми неотесанными камнями. Голодных, изможденных узников заставляли бегать по этим камням, чтобы проверить их пригодность к работе; у многих не хватало сил добежать до конца дороги – таких " отбраковывали" и убивали. Ежедневно погибали от тифа десятки человек; взамен умерших, повешенных и расстрелянных пригоняли новых рабочих из львовского гетто.
В 1942 году, во время карательных акций, львовских евреев убивали в окрестностях города и вывозили в лагерь смерти Белжец на территории Польши, где их уничтожали в газовых камерах. Территория гетто во Львове постоянно сокращалась; в августовской акции погибло около 60 000 человек, а в декабре гетто превратили в рабочий "Judenlager". Его окружили сплошным забором, на котором поместили объявления: "Особая зона! Не подходить!", "За забором тиф!", "Опасно! За забором – смерть!"
В Белостоке огородили забором с колючей проволокой часть городской территории и загнали туда не менее 50 000 евреев. В двух гетто Гродно оказалось около 20 000 жителей города, к которым добавили евреев из окрестных городов и местечек. "Гетто – это голод‚ это унизительный гнет‚ это расстрелы‚ виселицы‚ массовые убийства. Люди были во власти полного произвола... На воротах гетто висело объявление‚ что вносить продукты нельзя. За обнаружение любого‚ хотя бы самого незначительного количества продуктов – расстрел..."
В Витебске немцы потребовали‚ чтобы еврейское население собралось на правом берегу Западной Двины‚ делившей город на две части. Мост через реку был разрушен отступавшими советскими войсками‚ через понтонный мост евреев не пропускали – владельцы лодок и плотов перевозили за плату на другую сторону. На середине реки немцы для потехи переворачивали лодки с людьми и имуществом; дети‚ пожилые люди‚ не умевшие плавать тонули – по примерным оценкам‚ погибло в реке около 300 человек. Евреев Витебска собрали в гетто посреди разрушенных домов; люди теснились в здании бывшего клуба‚ устраивали шалаши‚ "жили под навесом, в конурах из кирпичей и жести… для устрашения публично расстреляли на улицах 27 евреев, не явившихся на работу".
Гетто просуществовало малое время – в город прибыл карательный отряд эйнзацгруппы " B". В августе–сентябре расстреливали в основном мужчин; остальных уничтожили в октябре 1941 года из-за "опасности эпидемии" – убивали местные полицейские‚ а немцы охраняли место казни. В октябрьской акции погибло более 7000 человек, оставшихся в живых уничтожили в ноябре–декабре того же года.
М. Шагал‚ из статьи о Витебске: "Когда я услышал‚ что беда стоит у твоих ворот‚ я представил себе такую страшную картину: враг лезет в мой дом‚ в мой двор на Покровской улице... Мало ему было города на моих картинах‚ которые он искромсал‚ – теперь он пришел жечь мой дом... В твоем сердце‚ мой город‚ бьется и обливается кровавыми слезами мое сердце".
5
Через несколько дней после начала боевых действий руководители партии и правительства Белоруссии тайно покинули Минск, не объявив даже об эвакуации населения. Немцы захватили столицу республики на седьмой день войны, а вскоре командование СС уже докладывало в Берлин: "В Минске ликвидированы все слои еврейской интеллигенции (учителя, профессора, адвокаты и т. п., кроме медработников)… Инсценировать погромы против евреев до сих пор оказалось невозможным из-за пассивности белорусов".
К началу августа всех евреев загнали в гетто, где оказалось не менее 80 000 человек, – минское гетто было одним из самых крупных на территории СССР. Проводили облавы, хватали мужчин, увозили без возврата, и вскоре подошел день первого массового уничтожения.
Анатолий Рубин, Минск:
"Первая акция в гетто состоялась 7 ноября 1941 года… Людей выгоняли из домов в том виде, в каком заставали; застигнутых в постели выгоняли в белье, в ночных рубашках, босиком. При малейшей заминке сразу же расстреливали на месте; тех, кто не мог идти, тут же приканчивали… Улица была усеяна трупами. Стоял душераздирающий крик матерей, у которых вырывали детишек из рук, чтобы бросить их в машины…
К вечеру "работа" была в основном закончена. Но кварталы еще оставались оцепленными, так как продолжали выискивать спрятавшихся и, кроме того, грабили всё ценное, что находили. Грабеж этот проходил поэтапно. Вначале грабили немцы и их приближенные из местных полицаев, затем уже рядовые полицаи забирали всё, что представляло для них какую-нибудь ценность. Потом оцепление снималось, и туда волной врывалась толпа, которая набрасывалась на имущество несчастных, как голодные волки на свою жертву… Выламывали и уносили из дома всё, что можно было выломать и унести, – и двери, и окна, а если дом был деревянный, то его просто разбирали по бревнам… Интересно, что местное население узнавало на несколько дней раньше через своих родных и полицаев о том, что состоится акция. К ее началу они уже находились во втором эшелоне и кружили, как черное воронье, ожидая, когда убьют жертву…
Крестьяне из пригородных деревень дежурили в прилегающих к гетто кварталах и только ждали подходящего момента, чтобы подчистить то, что осталось от немцев и полицаев… В первые дни после акции им не позволяли заходить в гетто. Но у многих страсть к легкой наживе была столь велика, что они, не считаясь ни с запретом, ни с опасностью для жизни, пытались перебежать на запретную сторону и проникнуть в один из домов, а там, набив мешки вещами, вновь перебегали на свою сторону. Но многих из них настигала немецкая пуля, и они оставались лежать посреди улицы, сжимая в предсмертных судорогах награбленное добро…
Началось постепенное уничтожение минского гетто. Жертвы уводили и увозили за город в район Тучинки, где заранее были вырыты огромные рвы… Люди, жившие в деревнях неподалеку, потом рассказывали, что первое время после расстрела земля еще дышала – раненые двигались. Скопившаяся кровь местами била из-под земли ключом. Даже неверующие люди в этих деревнях начинали креститься…"
В 1941 году еще не ввели в действие лагеря смерти – Освенцим, Майданек, Треблинку и другие, а потому евреев из Третьего рейха отправляли в Ригу, Каунас, Минск. Первую партию из Гамбурга привезли в минское гетто в ноябре того года, когда освободилась территория после первой акции массового уничтожения, – эшелоны с европейскими евреями приходили затем регулярно, один за другим. Большинство прибывших немедленно уничтожали в Малом Тростянце неподалеку от Минска, сохраняли на время лишь специалистов и квалифицированных рабочих, которые жили в "зондергетто", отделенном колючей проволокой от остальной территории минского гетто. "Помню, как они колонной плелись с вокзала… На многих сохранились остатки прежнего лоска – добротная, хотя уже изрядно потрепанная одежда. Кожаные чемоданы, набитые разрешенными килограммами, они волокли по земле, привязав веревкой или поясом. Их положение было еще хуже нашего, так как они, не зная русского языка и не имея знакомых среди местных жителей, не могли менять свои пожитки на хлеб".
Германское командование докладывало: "Немецкие евреи проявляют старание в работе… Они верят, что после победоносного окончания войны снова будут возвращены в рейх… Необходимо поддерживать их веру". Из очередного немецкого документа о транспортировке евреев в Минск из Кельна, Кенигсберга, Вены, Терезина: количество людей в шестнадцати поездах – 15 002, уничтожено сразу по прибытии – 13 500.
Анатолий Рубин:
"В июле 1942 года, когда рабочие колонны ушли на работу, в гетто началась самая продолжительная резня, которая продолжалась четверо суток… Немцы и полицаи шарили с собаками по всем квартирам, чердакам и подвалам. Все места, которые казались им подозрительными, в которых могли спрятаться люди, они взрывали гранатами. Многих пристреливали на месте. По улицам текли ручьи крови. Даже любимая собака начальника гетто Готтенбаха… опилась кровью, взбесилась, и он вынужден был ее пристрелить. В больницах всех больных перерезали. Детские дома были уничтожены… Гетто сразу опустело, люди сломились, атмосфера стала еще более гнетущей…"
К осени 1942 года в минском гетто оставалось не более 9000 человек.
6
Шмуэль Кугель, местечко Плещеницы Минской области:
"С утра полицейские обходили еврейские дома и выгоняли всех в поле. Тех‚ кто шел медленно‚ подгоняли нагайками. В поле отобрали ремесленников – сапожников‚ портных‚ кузнецов – и вернули в местечко. В эту группу попали и мы с женой‚ но всю нашу семью из восьми душ – дочерей и внучек – посадили на телеги и увезли. Мы не смогли даже попрощаться‚ обнять их в последний раз...
В местечке царила гробовая тишина. Жена металась по пустым комнатам‚ точно думая найти кого-то из своих детей. Книги‚ карты‚ музыкальные инструменты – всё было на старых местах‚ но детей не было. Она стала рвать на себе волосы‚ упала без чувств...
Прошло недели три… Я возвращался с работы с четырьмя евреями. Возле местечка нас предупредили: " Бегите в лес. Забирают оставшихся евреев". Я хотел бежать домой, чтобы спасти жену или погибнуть вместе с ней. Спутники меня не пустили и увлекли за собой в лес. Немцы стреляли в нас, но не попали. Я не мог поспеть за молодыми, сел на опушке и просидел под холодным дождем до темноты. Ночью я пробрался к себе. Я надеялся‚ что жена спряталась где-нибудь возле дома и ждет меня. Но я никого не увидел‚ и хата была заперта на чужой, не наш замок...
Шел дождь‚ у меня не было ничего теплого. Я нашел только большой мешок‚ накинул его на голову‚ взял в руки посох странника и‚ оставив родину и дом‚ последним из местечковых евреев ушел в темную ночь..."
А. Розенберг – родился в Российской империи‚ в городе Ревеле‚ учился архитектуре в университетах Риги и Москвы; с 1918 года в Германии‚ ведущий идеолог нацистской партии‚ теоретик "восточной политики", автор книги "Миф двадцатого века". Розенберг обвинял евреев во всех бедствиях, начиная с падения Рима и до событий Первой мировой войны; он провозглашал: "Должна быть установлена диктатура людей высшего порядка над людьми низшего порядка".
С 1941 года Розенберг – рейхсминистр восточных территорий; из его директив: "Следует проследить, чтобы ввели суровые меры, которые бы запрещали смешение крови между евреями и остальным населением". Осужден международным трибуналом в Нюрнберге‚ повешен в 1946 году.
***
Из отчета коменданта города Слонима, Белоруссия: "Акция, проведенная 13 ноября 1941 года, освободила меня от лишних ртов. Около 7000 евреев… привлечены к работе. Работают они усердно из-за постоянного страха смерти… Я заставлю еврейских специалистов обучать своему ремеслу сообразительных учеников, чтобы затем можно было в этих профессиях обойтись без евреев и их ликвидировать".
Из распоряжения минской районной управы (1941 год): "Исходя из того, что колхоз "Новоселки" не имеет своего кузнеца-белоруса, районная управа не возражает, чтобы жид Черный Ицка временно был использован в качестве кузнеца в вышеуказанном колхозе".
Из разъяснения командира СС магистрату города Бреста (1941 год): "На устный запрос сообщаем, что лица еврейского происхождения, независимо от вероисповедания (римско-католического, греко- католического, православного), считаются евреями. Все предписания, касающиеся евреев, распространяются на этих лиц".
***
Комендант Яновского лагеря Г. Вильхаус в день рождения своей дочери стрелял с балкона в узников лагеря, чтобы доставить удовольствие имениннице; у Отилии, его жены, был свой пистолет, которым она иногда пользовалась. Заместитель коменданта Яновского лагеря В. Рокита убивал заключенного, а затем закуривал папиросу и говорил: "Я добр с вами, но вы меня злите. Смотрите, что вы заставляете меня делать".
Офицер СС Ф. Гебауэр по кличке Душитель убивал евреев руками; он же приказал поместить в бочки с водой пятерых заключенных – на улице было более двадцати градусов мороза, и они вскоре замерзли. Битнер любил избивать молодых женщин. Хан натравливал собаку на голых людей. Байер убивал узников дубиной. Бывший цирковой артист Фукс стрелял в заключенных, стараясь попасть в выбранную заранее часть тела. Однорукий Монс избивал их деревянным протезом. Сержант СС Хайнен полагал, что "пуля, предназначенная кому-то, не должна оставаться в стволе" – это может принести несчастье владельцу винтовки, а потому часто убивал евреев, которые попадались ему на глаза.
Один из выживших узников назвал Яновский лагерь "университетом насилия". Там проходили практику многие эсэсовцы; затем они разъезжались по другим лагерям и переносили туда методы обращения с заключенными.
***
На территории РСФСР существовало несколько десятков гетто, в том числе в Пскове, Великих Луках, Смоленске, Калуге, Орле. Количество узников в этих гетто составляло от десятков до сотен человек, и просуществовали они малое время. В Смоленске работавшим выдавали в день по 200 граммов хлеба, а остальные жители гетто ничего не получали. На вопрос: "Как же нам кормить наши семьи?", комендант города ответил, что такие мелочи его не интересуют.
Из допроса бывшего начальника жандармерии в Орше (Белоруссия). Вопрос: "Сколько месяцев еврейское население содержалось в гетто?" Ответ: "Три месяца". Вопрос: "Какова дальнейшая их судьба?" Ответ: " Они были расстреляны". Вопрос: "В чем они обвинялись?" Ответ: "Ни в чем".
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее