ОЧЕРК ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ

Еврейское сопротивление

1

Браилов, Украина (из "Черной книги"):

"Когда казнили уже около двухсот человек‚ подошла очередь председателя общины Иосифа Кулика. Полицейские и гестаповцы о чем-то посоветовались, и затем начальник полиции сказал:

– Кулик‚ можете с семьей отправляться в местечко‚ будете по-прежнему председателем общины.

Жена Кулика взяла свой платок из груды одежды и дрожащими руками начала поспешно закутываться...

– Бася‚ брось платок‚ – сказал ей муж… и, обращаясь к полицейскому‚ ответил: – Когда вы расстреливаете две тысячи моих земляков‚ мне‚ председателю обшины‚ нечего делать на этом свете...

Иосифа Кулика‚ последнего председателя еврейской общины Браилова… расстреляли вместе с женой...

Акция приближалась к концу. И вдруг к месту казни прибежал восьмидесятилетний старик Хаим-Арн со свитком Торы в руках. Вышло так‚ что утром полицейские не нашли его дома; он просидел до полудня в погребе, вышел затем на улицу – она была безлюдна.

– Где все люди? – спросил у прохожего.

– Как где? Их сейчас расстреливают за мельницей.

– Так я один остался! Нет‚ один я не останусь...

И схватив свиток Торы‚ он побежал. Так его и расстреляли в обнимку с Торой‚ старого местечкового балагулу восьмидесятилетнего Хаима-Арна..."

2

Лето 1941 года. Стремительное наступление немецких войск. Колонны отступающих бойцов и командиров Красной армии. Поспешное бегство партийных и советских руководителей. Хаос и растерянность в прифронтовых районах. Рушился на глазах привычный образ жизни, такой устойчивый еще недавно, такой, казалось, незыблемый с его прежними ценностями и авторитетами. Каждому жителю оккупированных территорий требовалось время, чтобы обдумать создавшееся положение, найти свое место в сложившихся условиях, подготовиться к безропотной покорности или к сопротивлению захватчикам.

Так было везде, но для еврейского населения это усложнялось еще и трагическими обстоятельствами. После захвата очередного населенного пункта немцы, как правило, уничтожали евреев в очень короткие сроки, а потому не было времени достать оружие, создать подпольную группу для организованного отпора – первоначально это были стихийные акты сопротивления без надежды на спасение.

Когда немцы вошли в бессарабское село, братья Борух и Хаим Мордарь убили солдата. Собрали всех жителей и объявили, что село будет уничтожено, если не выдадут виновных; братья вышли вперед, их жестоко избили и кинули в заброшенный колодец.

Свидетельствует Е. Ланцман (Украина):

"В Остроге евреи встретили немецких палачей автоматными очередями. В Проскурове перестрелка продолжалась несколько часов. Евреи убили троих эсэсовцев и пятерых полицаев. Молодым людям удалось прорваться и уйти в лес…

В Ярмолицах... в военном городке евреи убили первого полицейского‚ который туда проник‚ чтобы отобрать партию обреченных; труп его выбросили в окно. Завязалась перестрелка‚ были убиты еще несколько полицейских…

В других зданиях военного городка наблюдались случаи самоубийства. Отец выбросил из окна двух детей‚ а потом кинулся вниз вместе с женой. Одна девушка‚ стоя в окне‚ кричала: "Да здравствует Красная армия! Да здравствует Сталин!.."

Показания выживших, свидетельства очевидцев, отчеты многочисленных комиссий расследования называют немало случаев, когда перед неминуемым уничтожением евреи кончали жизни самоубийством, порой целыми семьями. Было непросто достать цианистый калий или морфий; цены на них взлетели, и люди отдавали последнее имущество, чтобы запастись ядом и использовать его в нужный момент. Это было одной из форм пассивного сопротивления, сохранение человеческого достоинства, желание самому распорядиться собственной жизнью: обреченные на смерть вешались, вскрывали себе вены, принимали яд, топились в реках вместе с детьми, выбрасывались на асфальт с верхних этажей домов. Так было в Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону и в других городах и местечках; в Виннице и Дубно – по воспоминаниям современников – самоубийства носили массовый характер.

Город Орша в Белоруссии: "Двадцать стариков- плотников‚ не желая попасть в руки к палачам‚ собрались в доме плотника Эли Гофштейна на улице Пушкина‚ облили дом керосином и сами себя сожгли..."

Даугавпилс, Латвия: "Фейгин‚ у которого немцы застрелили родных‚ припрятал много веревки и давал каждому‚ кто хотел повеситься‚ даже помогал им‚ а под конец повесился сам..." – "Вдруг я увидела бездыханных доктора Розенблюма и его жену: они отравились. А рядом стоит их дочь Мара и тихо-тихо повторяет: "Вставай, мамочка! Вставай…"

Ольга Гольдфайн (Пружаны‚ Западная Белоруссия):

"Евреев в соседних местечках уже убили, и мы поняли, что нас ожидает. Многие решили умереть и бросились в аптеки за ядом. Сорок семь человек отравились и умерли...

У нас был запас морфия‚ и мы его разделили между собой... Все лежали в беспамятстве‚ а один счастливец умер. Медперсонал ухаживал за нами трое суток и вернул нас к жизни...

Тогда я решила нагрубить постовому‚ чтобы он меня застрелил. Я заговорила с ним: неужели он верит словам Гитлера‚ что мы биологически не люди‚ неужели немцам‚ считающим себя культурным народом‚ не стыдно мучить всех этих беззащитных вдов‚ стариков‚ детей...

Я говорила ему‚ что его фюрер сделал всему немецкому народу прививку бешенства‚ и они действительно взбесились, как собаки. Пойми‚ вахмистр‚ – говорила я‚ – я хочу‚ чтобы ты выжил‚ вернулся к себе домой и вспомнил слова этой маленькой еврейки‚ которая говорит тебе правду.

Но вахмистр меня не застрелил..."

3

Стремление выжить во что бы то ни стало, такое естественное для человека, борьба за спасение жен, детей, родителей в тех чудовищных условиях, борьба за спасение каждого ребенка, еще остававшегося в живых, также становились проявлением пассивного сопротивления. Не случайно провозглашал раввин Ицхак Ниссельбаум, погибший затем в гетто Варшавы: "Когда враги покушались на наши души, евреи жертвовали собой, чтобы не осквернить имя Всевышнего (Кидуш га-Шем). Сейчас враги требуют наши тела, и мы обязаны защищаться, чтобы сохранить святость жизни (Кидуш га-хаим)".

Известно и немало случаев активного сопротивления, о которых сохранились воспоминания очевидцев; этих свидетельств было бы значительно больше – некому о них рассказать, потому что погибали все, привезенные или пригнанные к месту уничтожения.

Могилевская область, Белоруссия. "В местечке Горы жил жестянщик Абрам Альтшулер. Когда его вместе с детьми выгоняли из дома, он взял молоток и во время расстрела ударил полицая по голове. За это всю семью живыми бросили в яму…"

Вильнюс: "Журналист Гершен Малакевич заявил в первые дни оккупации, что не намерен умирать, как собака на живодерне. Он пошел в гестапо, высказал всё, что думал о национал-социализме, и был немедленно расстрелян…"

Райняй, Литва: "Ицхак Блох сказал перед смертью: "Теперь вы проливаете нашу невинную кровь. Настанет же время, когда ваша собачья кровь брызнет на мостовую". Его забили прикладами…"

Немцы ввели систему коллективной ответственности еврейского населения. Любое, даже одиночное, противодействие властям приводило к уничтожению десятков, а то и сотен человек; многие обитатели гетто, обремененные семьями, опасались не без причины, что вслед за малейшим сопротивлением последует массовая карательная акция, а потому были против создания подпольного движения. Требовалось немало мужества и силы воли, чтобы наперекор всему начать борьбу, – так возникали в гетто и рабочих лагерях законспирированные группы бойцов, чтобы "заслужить три строчки в учебниках истории".

Кто из них был прав? Кто ошибался? Пытавшиеся уберечь свои семьи от гибели или стремившиеся умереть достойно в неравной борьбе? Можно ли разрешить эту проблему в научном споре или за чашкой чая, не опасаясь за жизнь детей, не ожидая ежеминутной облавы и неминуемого уничтожения?.. Нет ответа на этот вопрос. Убитые унесли его с собой, выжившие уходят один за другим – еще немного, и некого будет спросить.

Подпольные группы возникали в разных городах и местечках, но время их существования оказывалось непродолжительным, как непродолжительна была жизнь еврейского населения тех мест, до первой акции массового уничтожения, – о многих подпольщиках не сохранилось никаких сведений. В тех же гетто, которые существовали год или два, было достаточно времени, чтобы собрать молодежь, обзавестись винтовкой и пистолетом, научиться ими пользоваться и оказать посильное сопротивление, но очень часто неожиданная карательная акция разрушала все планы и не позволяла совершить задуманное.

Они боролись почти без оружия. Без помощи со стороны. Без надежды на успех. Против солдат победоносной армии, которая захватила всю Европу. Ибо считали, что лучше умереть в бою, а не на краю могильного рва. Изоляция от внешнего мира, слежка и обыски, голод и ожидание смерти подавляли волю и решимость, – требовался авторитет руководителей подполья, их организаторские способности, чтобы собрать надежных людей, вдохнуть в них желание бороться. В гетто работали тайные мастерские, в которых приводили в порядок винтовки и пистолеты, изготавливали гранаты, ножи, взрывчатые вещества. Покупали оружие у местного населения, воровали на немецких складах, разыскивали на местах боев и с риском для жизни проносили в гетто. За обнаруженный при обыске килограмм картошки могли жестоко избить у входных ворот, а то и расстрелять; за найденное оружие ожидали страшные пытки и неминуемая смерть.

Руководителями подполья в рижском гетто были Овсей Окунь, Мандель Вульфович и Макс Либерман. Оружие провозили в грузовике, который поставлял в гетто дрова; "крупные поленья были расколоты пополам, в них выдолблены пустоты, внутрь которых закладывали пистолеты, и затем эти половины вновь скрепляли". В один из дней группу молодежи привезли на расстрел в пригород Риги, но когда их заставили рыть могилы‚ они перебили лопатами охранников и убежали. Цемах Вейнрейхе вернулся оттуда в гетто‚ работал в автомастерской, совместно с другими евреями ремонтировал немецкие машины и незаметно их портил; с фронта стали поступать жалобы, Цемаха арестовали‚ пытали‚ повесили на площади в гетто, перед смертью он запел сионистский гимн "Га-Тикву".

Подпольная организация в минском гетто возникла сразу после его создания; ее создателями стали М. Гебелев, М. Пруслин и Г. Смоляр. Участники сопротивления были разбиты на группы; существовала связь с подпольем в городе и с партизанами, что позволило вывести в леса сотни обитателей гетто. Матвей Пруслин погиб в 1942 году, погиб и Михл Гебелев – руководителем подполья стал Герш Смоляр. Подпольщики собирали и переправляли к партизанам одежду и продовольствие, передавали необходимую информацию, лечили раненых партизан в больницах гетто, выводили в леса врачей разных специальностей, отправляли туда медикаменты и перевязочные средства, добытые разными путями.

В минском гетто работала подпольная типография, в которой печатали листовки. Узники гетто "вынесли с завода и передали партизанам полевые телефоны, сыпали песок и молотое стекло в машины, портили целые партии готовой продукции, подлежащей отправке на фронт… – вспоминал Смоляр. – Девушка по прозвищу Толстая Клара переносила на себе запретные вещи (белые маскировочные халаты, варежки, патроны), и тогда она становилась еще толще, чем на самом деле… Бывали случаи, когда партизаны, переодетые в немецкую форму, подъезжали на грузовиках к мастерским в гетто и вывозили целые транспорты одежды, обуви, мыла и соли…"

Немцы потребовали немедленной выдачи Смоляра, однако председатель юденрата М. Иоффе наклеил на его паспорт карточку погибшего, вымазал кровью и предъявил коменданту, – немцы поверили, что Смоляр убит, а он ушел в леса и стал комиссаром партизанского отряда.

Каунас:

"Группа в пять человек решила уйти из гетто и отправиться на восток. Они мечтали прорваться через линию фронта либо отыскать партизан и присоединиться к ним… Это был уход в неизвестность. Люди ушли без оружия, без продовольствия… Их захватили недалеко от Каунаса и расстреляли.

Однако первая неудача не охладила молодежь… Двадцатилетний Файнгольд и его товарищи в течение шести суток бродили по лесам. Они забрались в самую чащу, питались кореньями, обессилели, измучились, но не встретили партизан и в отчаянии вернулись обратно…

Спустя некоторое время из гетто ушли девять молодых людей. Они были вооружены, имели точный маршрут – в Рудницкие леса, западнее Вильнюса… Из девяти ушедших пятеро благополучно прибыли на место и присоединились к партизанам…"

Подпольной организацией в гетто Каунаса руководил писатель Хаим Елин; к 1943 году в ее составе было около 600 человек. Они проносили в гетто оружие, проходили военную подготовку, группами и поодиночке уходили в леса. Елину угрожал арест; командование партизанских отрядов потребовало, чтобы он немедленно покинул город, но он ответил: "Остаюсь в Каунасе до ухода последнего нашего товарища из гетто. Я могу, конечно, погибнуть, но свой пост не оставлю". В апреле 1944 года Хаима Елина арестовали, и он погиб в гестапо.

4

До 1940 года в Прибалтике существовали сионистские и бундовские организации, которые советская власть ликвидировала после захвата Латвии, Литвы и Эстонии; они ушли в подполье, поддерживали связи друг с другом, а во время оккупации объединились для совместной борьбы. Особенно активной была молодежь. Юноши и девушки пробирались в другие районы страны и возвращались обратно с собранной информацией: так постепенно выяснилось, что нацисты проводили полную ликвидацию еврейского населения. Не все сразу в это поверили, не могли поверить, отгоняя от себя страшную правду, – в Вильнюсе и Каунасе в 1942 году было приостановлено массовое уничтожение, а потому узники надеялись, что удастся пережить страшное время.

1 января 1942 года подпольщики в гетто Вильнюса выпустили листовку, призывая к вооруженной борьбе; ее написал и зачитал на тайном собрании Абба Ковнер. Текст листовки был написан на иврите. Затем его перевели на идиш, польский и литовский языки, распространили в гетто Варшавы, Гродно, Белостока:

"Сомневающиеся! Избавьтесь от иллюзий! Ваши дети, ваши мужья и жены погибли. Понары – это не лагерь. Их всех убили там.

Гитлер собирается уничтожить евреев Европы. Евреям Литвы суждено стать первыми на этом пути.

Не будем же овцами, покорно идущими на убой! Правда, что мы слабы и беззащитны, но сопротивление должно стать единственным ответом врагу!

Братья, лучше погибнуть свободными борцами, чем выжить по милости убийц!

Сопротивляйтесь! До последнего вдоха!

1 января 1942 года".

В том же месяце в гетто Вильнюса была создана Объединенная партизанская организация (ФПО – Фарейнигте партизанер организацие) для подготовки вооруженного сопротивления. В нее вошло около трехсот юношей и девушек – сионисты, бундовцы, коммунисты; руководителем организации стал Ицхак (Ицик) Витенберг, командирами боевых отрядов – Абба Ковнер и Йосеф Глазман. Первый пистолет пронес в гетто Барух Гольдштейн, похитив его на складе трофейного оружия.

Так это началось. Подпольщики собирали средства для приобретения оружия, уносили со складов гранаты, пистолеты, патроны и переправляли в гетто, обучали минеров, пулеметчиков, метателей гранат, прятали в бункере радиоприемник и выпускали бюллетень последних известий. В окрестных деревнях покупали у крестьян винтовки и проносили в гетто через канализационные трубы; в мастерских изготавливали топоры, ножи, кастеты, приготовили даже сотни "гранат" из перегоревших электрических лампочек, которые начиняли серной кислотой, тайно доставленной в гетто.

В июле 1942 года трое участников сопротивления – Витка Кемпнер, Моше Браузе и Изя Мацкевич – вышли из гетто с самодельной миной и заложили ее на железнодорожном полотне неподалеку от Вильнюса. Эшелон с боеприпасами полетел под откос; немцы устраивали обыски, облавы, но евреев из гетто даже не заподозрили. "Поляки убеждены, что это дело рук их соотечественников. Они гордо рассказывают евреям: вот видите, что значит польские партизаны… А для нас это был самый счастливый день в гетто. И сегодня я вижу сияющие лица товарищей, на которых давным-давно не было и следа улыбки".

Лиза Магун, одна из бойцов сопротивления, выходила из гетто вместе с рабочей бригадой, снимала с одежды отличительный знак, жила какое-то время в Вильнюсе с поддельными документами, выполняя задания подпольщиков, и возвращалась затем обратно. "Вокруг недоумевали, встречая Лизу: "Ты в гетто? Но это же безумие. У тебя документы, знакомые поляки, надежная квартира, арийская внешность... Если бы нам всё это…" А Лиза только улыбалась своей обаятельной улыбкой: "Безумие? Может быть…"

Ее арестовали, допрашивали в гестапо, пытали, но она не выдала никого. В феврале 1943 года Лизу Магун расстреляли в Понарах – было ей двадцать два года. Из тюрьмы она сумела переслать записку: "Я спокойна. Знаю, ради чего отдам свою жизнь… Держитесь. Ваша Лиза". На тридцатый день после ее гибели Барух Гольдштейн пронес в гетто немецкий пулемет – ему присвоили наименование "Лиза". Имя Лизы Магун стало символом борьбы. Сигналом для немедленного сбора бойцов в назначенном месте, в полной боевой готовности выбрали пароль: "Лиза зовет!"

Летом 1943 года немцы раскрыли существование ФПО, арестовали Ицика Витенберга, в наручниках повели из гетто, но бойцы сумели отбить своего командира. Ружка Корчак вспоминала: "Решаем укрыть Витенберга в надежном месте. Светает. Полицейские стерегут на всех углах. Командира переодевают в длинное черное платье и платок. Выхожу с ним. Идем на улицу Страшун в хорошо замаскированную комнату-тайник. Перед домом – полицейский пост… Они с подозрением посматривают на странную пару. Мы продолжаем свой путь с независимым видом, я что-то громко рассказываю семенящей рядом "старухе". Прошли. Никто нас не остановил…"

И тогда гестаповцы предъявили ультиматум: если в тот же день не выдадут Витенберга живым, в гетто войдут солдаты и уничтожат всех его обитателей. Я. Генс, председатель юденрата, призвал евреев найти командира ФПО, чтобы избежать карательной акции: "Помогите нам выдать Витенберга! Спасите своих жен и детей!" Ружка Корчак: "Гетто бушует. Гетто нас ненавидит… Внезапно гетто увидело в нас врагов, изменников, провокаторов!.. Полиция шныряет вокруг, ищет Витенберга. Штаб решает отправиться к Ицику и вместе с ним решить, как действовать… Командир отдает последние распоряжения. Назначает своего преемника – Аббу Ковнера… По гетто проносится сообщение: Витенберг передает себя в руки гестапо. Витенберг добровольно идет на смерть. Гетто облегченно вздыхает… "Герой! Честь и слава Витенбергу!" И он идет с поднятой головой, не сгибаясь, вольный человек… В полдень приходит ошеломляющее известие: Витенберг скончался еще до допроса. Он умер на рассвете…"

Девочка в гетто Вильнюса записывала в дневнике: "Не знаю, сколько я еще буду жить, но за это должна быть благодарна Витенбергу. Сегодня он меня спас. Не только меня – маму, Миру, детей, тысячи матерей и детей…" Через неделю после гибели Витенберга ушла в леса группа вооруженных бойцов ФПО во главе с Й. Глазманом. Им предстояло пройти двести километров незнакомого пути в обход вражеских застав; часть бойцов погибла, попав в засаду, остальные – менее пятнадцати человек – стали основателями партизанского отряда "Некоме" ("Месть").

5

В книгах и учебниках истории хранится память о знаменитом восстании в гетто Варшавы в 1943 году. Когда голодные, почти безоружные бойцы, запертые в западне, с пистолетом и самодельной гранатой выступили против танков, пушек, бомбардировщиков, против сытых и тренированных солдат. Немцы рассчитывали подавить восстание за пару дней, но бои длились неделя за неделей; германское командование признавало, что в гетто погибло немало немецких солдат: "Евреи яростно защищаются. Борьба с ними требует от нас кровавых потерь и значительных усилий".

Горели и рушились здания, а они держались до конца, бойцы варшавского гетто, переходили из дома в дом, убивали врагов и погибали один за другим. Они не пожелали стать жертвами и остались в нашей памяти победителями, несмотря на поражение. Мордехай Анелевич, руководитель восстания, написал в последнем письме 23 апреля: "Мир тебе, мой друг! Быть может, еще встретимся! Но главное – мечта моей жизни свершилась. Я был свидетелем потрясающей, героической борьбы еврейских бойцов".

Так оно было в Варшаве, но сопротивления врагу – менее известные, а то и неизвестные совсем – возникали в разных местах по всей Европе, в том числе и на оккупированных территориях Советского Союза.

Несвиж, Минская область. В гетто проносили тайком со склада комендатуры пистолеты, гранаты, даже разобранный по частям ручной пулемет. Когда стало известно о ликвидации гетто в соседнем местечке, евреи собрались на поминальную молитву, и Шолом Холавский, один из руководителей подполья, сказал присутствовавшим: "Может быть, мы – последнее гетто и последние евреи. Будем бороться за наши жизни". Они установили пулемет на втором этаже синагоги, разделились на боевые группы, приготовили бутылки с зажигательной смесью. Это случилось 22 июля 1942 года: первое, быть может, массовое сопротивление евреев на захваченной террритории СССР. Полицейские окружили гетто, чтобы провести "селекцию" и оставить в живых лишь группу ремесленников, но неожиданно начал стрелять пулемет, завязался бой, загорелись подожженные дома. Узникам удалось вырваться из гетто; двадцать пять человек сумели уйти к партизанам, остальные были уничтожены.

Местечко Лахва, Западная Белоруссия. В подготовке восстания принимал участие председатель юденрата Дов Лопатин. 3 сентября 1942 года, когда каратели повели узников на расстрел, подпольщики с топорами, ножами и бутылками с горючей смесью напали на эсэсовцев и полицейских. Те не ожидали нападения и растерялись – из гетто сумели выйти около 600 его обитателей, многие из них погибли, остальные попали к партизанам. Дов Лопатин полтора года воевал в партизанском отряде и погиб, подорвавшись на мине.

Местечко Тучин на западе Украины. Председатель юденрата Гецель Шварцман и его заместитель Меир Гиммельфарб предложили молодежи создать боевые группы, чтобы встретить карателей перед последней акцией. 24 сентября 1942 года. Шестьдесят бойцов заняли позиции в гетто; у них было пять винтовок, двадцать пять пистолетов и десять гранат. Когда немцы и полицейские приблизились, их встретили огнем и подожгли дома; в наступившей панике, под прикрытием дыма пожаров, узники гетто выбили ворота и кинулись в разные стороны. Бой в гетто продолжался весь день, были убиты несколько немецких солдат и полицейских; почти все бойцы сопротивления погибли, среди них и руководители восстания Шварцман и Гиммельфарб. Сотни евреев Тучина ушли в леса, их выдавали местные жители и уничтожали каратели; лишь немногие – не более пятнадцати человек – попали к партизанам и дожили до освобождения.

Луцк, Западная Украина, декабрь 1942 года. Перед ликвидацией рабочего лагеря восставшие заняли здание школы; у них был автомат, винтовки, топоры и ножи. Они отбили две атаки, заставив немцев отступить, но силы были неравными, и все они погибли в бою.

Рогатин, Западная Украина, июнь 1943 года. Подпольщики заняли оборону в трех подземных бункерах под названием "Сталинград", "Ленинград", "Севастополь" и защищались до тех пор, пока их не уничтожили.

В июне 1943 года состоялась последняя акция по ликвидации евреев Львова. Немецкие солдаты и полицейские столкнулись с отчаянным сопротивлением на территории гетто: в них стреляли из окон, подвалов и чердаков, кидали самодельные гранаты и бутылки с горючей смесью, – особенно сильным был огонь из бункера, устроенного под пекарней. Каратели забросали бункер гранатами, подожгли дом, но защитники продолжали сопротивляться, пока не погибли в огне. Германское командование докладывало из Львова: "По мере того как уменьшается количество евреев в Галиции, растет их сопротивление… Чтобы избежать потерь среди немецких солдат, мы действовали с особой жестокостью. При этом были вынуждены поджечь и взорвать многие дома… Из различных тайников вытащили свыше 300 трупов евреев: это были те, кто покончил с собой, приняв яд".

Свидетель событий во Львове вспоминал: "По улице бежал молодой еврей... За ним спешила женщина, по-видимому, его жена. Следом гнались эсэсовцы… Они вбежали в дом и из окна чердака начали стрелять в своих преследователей. Падали убитые и раненые гитлеровцы. Тогда немцы с помощью полицаев облили дом бензином и подожгли… но стрельба продолжалась. На следующий день среди развалин обнаружили два обугленных скелета".

Август 1943 года. Гетто Белостока окружили батальоны немецких жандармов и украинских полицейских. Нацисты уже обладали опытом подавления восстания в Варшаве, где они понесли ощутимые потери, а потому подкрепили силы карателей артиллерией, танками и броневиками. Руководили сопротивлением Даниэль Мошкович и Мордехай Тененбаум. Двести бойцов – в основном подростки, юноши и девушки – заняли заранее подготовленные позиции; у них был пулемет, автоматы и винтовки, топоры, штыки, косы, бутылки с зажигательной смесью. Самолеты бомбили фабрику, в цехах которой закрепились бойцы, почти все они погибли; лишь немногие сумели уйти из гетто и присоединиться к еврейскому партизанскому отряду "Кадима" (" Вперед"). Дольше всех держались восставшие на территории еврейской больницы; после ее захвата были уничтожены остававшиеся в живых бойцы, врачи, раненые и больные.

Глубокое, Витебская область. Восстание подготовил Ш. Либерман, которого прислали в гетто из партизанского отряда. Оно началось по условленному сигналу: взрыв гранаты и возглас "Форойс!" ("Вперед!") 19 августа 1943 года подпольщики забросали гранатами карателей, подожгли полицейский участок, фабрики и мастерские. Немцы ввели в бой артиллерию, сжигали и взрывали дома, но укрепленный бункер не могли взять в течение дня. Либерман раненым попал в плен и был зверски замучен; группа евреев сумела вырваться из гетто и ушла в леса – всех остальных уничтожили. Местные жители сообщали впоследствии: "Стрельба в районе гетто длилась более двух суток…" – "Гетто было разрушено обстрелом из орудий и бронемашин и сожжено полностью. На его территории валялись расстрелянные и обгоревшие трупы людей…" – "Стоял такой смрад, что нельзя было дышать…"

Беженцы из Глубокого зашли в деревенскую избу и попросили хлеба; хозяин дома взял веревку, привязал за шею женщину и ее дочку и повел их к карателям. "А. Гельман выскочил из гетто, его встретили двое и стали требовать золото; он крикнул "Возьмите!" и бросил в них гранату".

Вооруженные сопротивления проходили в гетто Клецка (руководитель восстания Моше Фишер), в Каменце, Мире (руководитель Ш. Руфейзен), Кобрине, Остроге, Ковеле и Ровно, Новогрудке, Кременце, Бродах (руководили сопротивлением Яков Линдер, Шмуэль Вайлер, Шломо Хальберштадт), в Бреславе, Тарнополе, Слониме, Владимире-Волынском… Этот перечень далеко не полон – в некоторых местах не сохранилось в живых ни одного свидетеля, и некому рассказать о восставших.

6

При отступлении советских войск подготовленные заранее подпольщики оставались в тылу врага с поддельными документами, чтобы вести борьбу на оккупированной территории. Среди них были и евреи, хотя не все из них годились для подпольной работы из-за произношения и характерной внешности, – их арестовывали при облавах в первые месяцы оккупации, когда еврейское население было уже уничтожено или изолировано в гетто.

Из немецкой "Памятки для войск": "Враг твой не только на фронте. Он находится и в наших рядах‚ живет в наших квартирах‚ скрывается в наших гарнизонах. Его всевидящие глаза наблюдают за тобой‚ его подслушивающие уши слушают твои разговоры... "

Одним из руководителей подполья в Минске был Исай (Иегуда) Казинец, секретарь подпольного горкома партии. Он жил по поддельным документам на имя Мустафы Деликурды-оглы, объединил разрозненные силы подпольщиков, наладил связь с партизанами, организовал регулярный выпуск листовок "Москва жива и сражается", "Успешное контрнаступление Красной армии под Москвой" и других. В марте 1942 года его арестовали, много дней пытали‚ но Казинец никого не выдал; искалеченного‚ окровавленного‚ его повесили в городском саду вместе с группой подпольщиков (в 1965 году Исай Казинец, единственный из евреев–подпольщиков и партизан, получил посмертно звание Героя Советского Союза; его именем назвали улицы в Минске и в Батуми, где он учился в школе).

Подпольщики переправляли в минское гетто бойцов и командиров Красной армии, бежавших из плена; их лечили в больнице, а затем уводили к партизанам. В той же больнице лежали на излечении раненые партизаны; им нашивали на одежду желтые знаки и "называли еврейскими именами: Степан стал Хаимом, Андрей – Янкелем, Тарас – Лейбе". Помогала раненым медицинская сестра, еврейская девушка семнадцати лет; ее выследили, арестовали и публично повесили вместе с другими подпольщиками. В их казни участвовали солдаты литовского батальона; один из карателей сфотографировал казненных, этот снимок публиковали после войны во многих книгах, и лишь через много лет стало известно имя погибшей – Маша Брускина.

"Палачи хотели, чтобы она повернулась лицом к толпе, но она отворачивалась, и ничего нельзя было с этим поделать. Как они ни толкали ее и ни пытались развернуть, она оставалась стоять спиной к народу. И они выбили стул из-под ее ног…"

Киевским подпольным горкомом партии руководил Семен Бруз. При нем были созданы тайные организации на крупных предприятиях города, работали типографии, принимали по радио и распространяли сводки новостей из Москвы. Бруз участвовал в проведении диверсий и застрелился во время ареста в июне 1942 года. Двадцатилетняя Татьяна Маркус жила в Киеве с поддельными документами на имя "грузинской княжны Татьяны Маркусидзе", дочери "князя, расстрелянного большевиками". Она работала в немецкой офицерской столовой и убивала своих поклонников, посетителей этой столовой, когда они приглашали ее на свидания. Татьяну в конце концов поймали, пытали и казнили; в отчете о работе подпольщиков о ней написали: "Лично уничтожила десятки немецких солдат, офицеров, предателей. Выполняла самые ответственные поручения организации по подготовке диверсий".

Подпольные объединения существовали во многих городах. В Умани на Украине успешно действовал в подполье Зигмунт Гросбарт, в Одессе – Ольга Якобсон, сестры Елена и Ольга Канторович. В Днепропетровске погиб Борис Сондак, в Виннице казнили группу подпольщиков, среди которых было восемь евреев, в Балте расстреляли пятьдесят шесть человек, в том числе одиннадцать евреев и одну из руководителей подполья Татьяну Фридман.

Лина Ганс жила во Львове с поддельными документами. Там она познакомилась с офицером немецкой секретной службы, пригласила к себе домой и застрелила. "Немцы расклеили объявления об убийстве‚ совершенном еврейкой‚ поместили фотографию и обещали большую сумму денег тому‚ кто ее поймает. Но всё было напрасно – Лина Ганс исчезла..." Ее не смогли найти и в отместку казнили многих жителей гетто.

После оккупации Одессы небольшой группе евреев, спасшихся от уничтожения, удалось уйти в катакомбы под городом. Гирш Фурман создал там боевую группу, которая затем влилась в партизанский отряд. Осенью 1942 года поймали и казнили шестнадцать подпольщиков Одессы – не менее половины из них были евреи.

В Кишиневе действовала подпольная группа под руководством Боруха Дойча; они взорвали железнодорожный мост, подожгли фабрику, которая работала на нужды фронта, обстреляли воинские казармы, – подпольщиков схватили и расстреляли в конце 1942 года.

Через линию фронта забрасывали в немецкий тыл подготовленных бойцов, которые становились основой партизанских отрядов, – среди них было немало евреев. Владимир Литвинский командовал диверсионной группой в лесах Белоруссии; она разрослась в партизанский отряд "Новаторы", в котором на 126 партизан приходилось 48 евреев. Рувим Берензон попал в тыл к врагу в составе диверсионной группы и стал одним из организаторов партизанского движения в Белоруссии.

В марте 1942 года в Литву забросили группу парашютистов для создания в лесах отрядов сопротивления. Половина из них были евреи; руководил группой второй секретарь компартии Литвы Ицхак Мескупас (Адомас). В первую же ночь в тылу врага они столкнулись с немцами, и четверо из них погибли; затем погибли и остальные во время боя с литовскими полицейскими. Перед уходом на задание Ицхак Мескупас отправил семье письмо: "Каждый должен активно участвовать в этой войне. Каждый должен быть там, где он принесет максимальную пользу в борьбе с нацизмом…"

Екатеринополь, Украина: "Ты помнишь старого парикмахера Азрила Прицмана? Ему было семьдесят лет. Он крикнул перед смертью: "Стреляйте в меня! Мои сыны отомстят!" У него пять сыновей на фронте. А бондарь Голиков!.. Он приподнялся окровавленный и закричал: "Гады‚ стреляйте еще! Одной пулей меня не возьмете!" Двадцать восемь родственников Голикова на фронте – сыновья‚ внуки‚ зятья‚ племянники..."

***

Браилов, Украина: "У ямы произошла небольшая заминка – молодая девушка Лиза Перкель отказалась раздеваться‚ требуя‚ чтобы ее расстреляли в одежде. Ее били прикладами‚ кололи штыками‚ но ничего не смогли сделать. Она вцепилась в горло гестаповцу‚ и когда тот пытался оттолкнуть ее от себя‚ девушка вгрызлась зубами в его руку... Каратели повалили Лизу на землю‚ пытаясь содрать с нее платье. Ей удалось освободить на мгновение ногу‚ и она изо всей силы ударила в лицо гестаповца... Изо рта у нее лилась кровь‚ платье было изодрано в клочья... Убить девушку они могли – у них было оружие‚ но сокрушить ее достоинство и честь было немцам не под силу..."

***

Бася Цин, Даугавпилс: "Нас заставили построиться во дворе крепости. Я выскочила на улицу в ночной рубашке, но муж успел набросить пальто мне на плечи. "Зачем? – крикнула я. – Всё равно нас сейчас расстреляют!" – "Расстреливать нас будут ночью, - ответил он, - а сейчас раннее утро. Ты можешь простудиться…"

Краматорск, Украина: "Мама пошла со мной, но потом несколько раз порывалась вернуться и пойти с другими на казнь. Она говорила о своем долге. Я, как сейчас помню, посмотрела вокруг – снег, снег и снег, дома закрыты наглухо, никто не впустит обогреться. А пойти назад – смерть, обыкновенная, простая. Нет, мы пойдем вперед, пусть замерзнем или умрем с голоду, пусть поймают и повесят, только не идти самим на смерть. И мы пошли… Буся".

***

С. Боровой, историк (Одесса): "Из лично мне знакомых были оставлены для работы в подполье две сотрудницы университета, еврейки с резко выраженными еврейскими чертами – Повар и Малкина. Повар была скоро арестована и погибла, Малкина долго скрывалась, потом попала в гетто и выжила. Но этого ей не могли простить. Ее не восстановили в партии, и до конца жизни она оставалась на подозрении: как ей удалось выжить?.."

После расстрела подпольщиков в Запорожье в одежде одного из них обнаружили записку: "Умираем героями… Все люди группы Гончара расстреляны 14.9.43 г. Леонид Вайнер".

***

Поэт Гирш Глик написал в гетто Вильнюса стихотворение на идиш "Зог ништ кейн мол…" (" Никогда не говори‚ что ты идешь в последний путь...") Это стихотворение стало гимном сопротивления подпольщиков – на мелодию песни братьев Дмитрия и Даниила Покрасс "То не тучи, грозовые облака..." В 1943 году, после ликвидации гетто, Глика отправили в концлагерь в Эстонии; он бежал оттуда и погиб.

Песня на слова Гирша Глика стала гимном еврейского партизанского движения; ее поют по сей день на торжественных собраниях в память бойцов сопротивления. Первые слова песни: "Никогда не говори, что ты идешь в последний путь", ее последние слова: "Мы – здесь!", что означает – мы живы, мы боремся… Один из подпольщиков в гетто Вильнюса сказал: "Даже если от нас ничего не останется, кроме этой песни, мы будем жить в ней".

Никогда не говори, что ты идешь в последний путь,
Даже если ясное небо затягивают черные тучи.
День, о котором мы мечтаем, непременно придет,
И наши шаги отзовутся эхом: мы здесь!..

назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее