ОЧЕРК СЕМИДЕСЯТЫЙ

Замалчивание Катастрофы

1

Наум Эпельфельд, Бердичев (из послевоенных воспоминаний):

"Конечно‚ легче забыть. Зачем отягощать душу свою тяжестью? Жизнь коротка‚ в этой жизни и так много забот насущных. Но ради детей наших‚ ради внуков – надо помнить.

Очень надеюсь‚ что мои сыновья – ради моих внуков – не растеряют в своих повседневных заботах память о тех‚ кто погиб страшной смертью от рук фашистских убийц.

Это моя мать Эсфирь‚ это моя бабушка Хана‚ это моя сестра Фирочка. Они погибли 15 сентября 1941 года.

Запомните этот день..."

2

Отношение к еврейской теме в годы войны менялось в советской пропаганде в зависимости от разных обстоятельств, а порой, возможно, и от сиюминутных настроений руководителей страны. 6 ноября 1941 года И. Сталин заявил на торжественном заседании: "Гитлеровцы… так же охотно устраивают средневековые еврейские погромы, как устраивал их царский режим…" К тому времени в Москву уже поступили сведения о гибели десятков тысяч евреев, однако Сталин не сказал ни единого слова об угрозе полного уничтожения еврейского населения.

Выступления вождя предназначались для широких слоев населения Советского Союза. Основной упор в его докладах делался на угрозу славянским народам со стороны Гитлера, который для создания "великой германской империи" желал "прежде всего вытеснить и истребить… русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов". С 1942 года стали известны ужасающие размеры Катастрофы, однако в публичных выступлениях Сталина в годы войны не оказалось ни одного упоминания о поголовной гибели евреев на территории Советского Союза.

Наркомат иностранных дел СССР направлял дипломатические ноты в страны антигитлеровской коалиции, и в них время от времени – в зависимости от интересов внешней политики – упоминались и нацистские зверства по отношению к еврейскому населению. Первая нота за подписью наркома иностранных дел В. Молотова увидела свет в ноябре 1941 года, после трагедии в Бабьем Яре и в других местах, но в ней ничего не сказано об уничтожении евреев.

Во второй ноте (январь 1942 года) были перечислены преступления гитлеровцев на оккупированных территориях, в том числе "кровавые казни… безоружных и беззащитных евреев из трудящихся" во Львове, Одессе, Днепропетровске и других городах Украины и Крыма. О Бабьем Яре сказано таким образом:

"За несколько дней немецкие бандиты убили и растерзали 52 тысячи мужчин‚ женщин‚ стариков и детей‚ безжалостно расправляясь со всеми украинцами‚ русскими и евреями‚ чем-либо проявившими свою преданность советской власти… На еврейском кладбище г. Киева было собрано большое количество евреев, включая женщин и детей всех возрастов… их расстреливали из автоматов".

Это заявление основано на полуправде. Евреев действительно расстреливали в Киеве неподалеку от еврейского кладбища; "за несколько дней" сентября-октября 1941 года в Бабьем Яре уничтожали евреев, и только евреев, однако из текста ноты можно понять, что в те дни "безжалостно расправлялись со всеми украинцами‚ русскими и евреями".

В следующей ноте Молотова (апрель 1942 года) приводились примеры массового уничтожения мирных граждан "независимо от национальности": Витебск (6000 человек), Керчь (7000), Минск (12 000), Пинск (10 000), Харьков (14 000), Таганрог (3000) – без указания на то, что почти все погибшие были евреями. В ноте сказано: "Сотни тысяч украинцев, русских, евреев, молдаван и мирных граждан других национальностей погибли от рук германских палачей", – без упоминания о том, что, в отличие от других, евреев убивали за их национальную принадлежность.

В декабре 1942 года в газете "Правда" напечатали декларацию стран антигитлеровской коалиции об ответственности нацистов за преступления против мирных жителей и за запланированное уничтожение еврейского населения. По всей видимости, советскому правительству потребовалось разъяснить гражданам СССР смысл этого выражения – "запланированное уничтожение", а потому опубликовали официальное сообщение о "чудовищных преступлениях гитлеровских… палачей":

"Подавляющее большинство жертв этой оргии разбоя и убийств состоит из русских, украинских и белорусских крестьян, рабочих, служащих, интеллигентов. Тяжелы жертвы в рядах литовского, латвийского и эстонского народов, среди молдаван, среди жителей Карело-Финской республики… Еврейское меньшинство советского населения… особенно тяжело пострадало от звериной кровожадности гитлеровских выродков".

Немецкая пропаганда называла Гитлера "освободителем" народов мира от "засилия жидо-большевиков" и постоянно утверждала‚ что немцы и их союзники воюют лишь с евреями и коммунистами. Чтобы лишить нацистов этого довода и провозгласить войну "священным долгом" всех народов страны, чтобы не создалось впечатления‚ будто немцы опасны лишь еврейскому населению и не опасны другим народам, советская контрпропаганда старалась не выделять евреев среди уничтожаемых мирных жителей, не упоминать про их поголовную ликвидацию.

В документах военных времен не найдено ни одного указания – оказывать помощь евреям на оккупированных территориях; листовки и обращения по радио призывали местное население спасать тех, кого отправляли на принудительные работы в Германию, но ничего не говорили про уничтожаемый народ, у которого не оставалось надежды на спасение. Не было обращений к подпольщикам и партизанам в лесах – способствовать освобождению евреев из гетто, предоставлять убежище тем, кто сумел убежать или выбрался из расстрельной ямы.

С начала 1943 года, после победы под Сталинградом, в официальных заявлениях становилось всё меньше сведений об уничтожении евреев. С этого момента и до конца войны гибель евреев стали обычно называть "массовыми расстрелами безоружного населения". В Ростове-на-Дону провели расследование гибели еврейского населения. "Правда" опубликовала результаты расследования с одной поправкой: уничтоженных евреев назвали "мирными советскими гражданами".

Из воспоминаний Эренбурга:

"В марте 1944 года я получил письмо от офицеров части‚ освободившей Дубно. Они писали‚ что В. И. Красова вырыла под своим домом убежище и в течение почти трех лет прятала там одиннадцать евреев‚ кормила их. Я написал об этом М. И. Калинину‚ спрашивал‚ не сочтет ли он справедливым наградить Красову орденом или медалью...

Михаил Иванович сказал: "Получил я ваше письмо. Вы правы – хорошо бы отметить. Но, видите ли‚ сейчас это невозможно"..."

3

В ноябре 1942 года была создана Чрезвычайная государственная комиссия (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. В 1943 году комиссия опубликовала семь официальных сообщений, и лишь в одном из них упоминалось об уничтожении еврейского населения в Ставропольском крае. Это произошло по настоянию писателя А. Толстого, члена ЧГК, который присутствовал при вскрытии рва в Минеральных Водах, где лежали тысячи убитых евреев, и был потрясен увиденным.

Первый суд над нацистскими преступниками состоялся в Краснодаре в июле 1943 года. На скамье подсудимых оказались советские граждане, служившие в зондеркоманде "10а" эйнзацгруппы "D"; их обвинили в массовом убийстве местных жителей. На суде выступили десятки свидетелей, один из них выжил в "душегубке", потому что дышал через обрывок ткани, смоченной мочой. Военный трибунал приговорил восемь человек к смертной казни через повешение, троих – к 20 годам заключения.

Суд в Краснодаре установил: "Гитлеровскими извергами и их пособниками расстреляно, повешено, удушено… много тысяч ни в чем не повинных советских людей…" Затем прошел процесс в Харькове, где отметили: "В период временной оккупации… расстреляно и повешено, заживо сожжено и удушено… 30 000 мирных, ни в чем не повинных советских граждан…"

Материалы об этих процессах опубликовали в "Правде", не сообщив о том, что подавляющее большинство погибших были евреи. После процесса в Харькове А. Толстой написал статью "Возмездия!" об уничтожении еврейского населения. Газеты ее не напечатали, и статья появилась лишь в журнале "Вестник Академии наук СССР", предназначенном для ограниченного круга читателей.

В начале 1944 года проект сообщения ЧГК о Бабьем Яре подвергся существенной правке. Взамен "Гитлеровские бандиты произвели массовое зверское истребление еврейского населения…" стало "Гитлеровские бандиты согнали… тысячи мирных советских граждан…"; взамен "Собравшихся евреев палачи погнали к Бабьему Яру…" стало – "Собравшихся палачи повели к Бабьему Яру…"

То же самое повторилось в отчете Чрезвычайной государственной комиссии по югу Украины: нацисты обрушились "на украинцев, русских и молдаван", "расстреляли, замучили и сожгли в Одессе и в Одесском районе до 200 000 человек", не упомянув о том, что, в основном, это были евреи.

В конце 1944 года ЧГК сообщила: в Литве погибли "ученые и рабочие, инженеры и студенты, ксендзы и православные священники", в Понарах нацисты уничтожили 100 000 "мирных жителей" – и снова о евреях не было сказано, хотя в Литве погибло 95% еврейского населения.

Май 1945 года, отчет ЧГК о лагере уничтожения Освенцим. О евреях даже не упомянули, хотя именно они оказались основными жертвами этого "конвейера смерти", где погибло не менее 1 миллиона евреев.

На освобожденных территориях работали областные и городские комиссии "по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков" и в их актах взамен слова "евреи" появлялись иные наименования: "местные жители", "советские граждане", "мирное население" – даже в тех случаях, когда достоверно было известно, кто лежал в братских могилах.

В акте городского совета Харькова убитых евреев назвали "населением центральных улиц". В Днепропетровска отметили в акте комиссии: 13 и 14 октября 1941 года "11 000 мирных жителей города‚ в том числе стариков‚ женщин и детей... были расстреляны или живыми брошены в овраг глубиной 13–20 метров"‚ – а были это 11 000 евреев.

В марте 1944 года в освобожденном Киеве проходило первое заседание Верховного Совета Украины, с докладом выступал Н. Хрущев, первый секретарь ЦК партии республики и председатель Совета народных комиссаров. Он говорил о страданиях, перенесенных населением Украины в годы оккупации, и ничего не сказал про полтора миллиона украинских евреев, уничтоженных только за то, что они были евреями. В том же году в официальном отчете указали, что в Бабьем Яре было убито более 100 000 человек, однако евреев даже не упомянули, – отчет подписал Хрущев.

Подобное произошло на митинге в Ровенской области, и очевидец вспоминал:

"Особенно были оскорблены еврейские партизаны, оскорблены наши национальные чувства, когда… Никита Хрущев сказал, что "немцы истребляли украинцев, поляков и другие народы", не упомянув евреев. А этот митинг в Сарнах с участием Хрущева происходил недалеко от братской могилы… где покоились останки шестнадцати тысяч истребленных евреев…

Это нас угнетало, и на фоне развалин и рассеянных братских могил мы не очень радовались нашему выходу из партизанских лесов… Не мил был хлеб, не радовала свобода. Угнетенное состояние нарастало со дня на день… Нас мучило будущее, полное следов грозного прошлого…"

После войны Восточная Германия вошла в состав "социалистического лагеря"‚ а потому изменилась политика Москвы. По приказу Сталина была ликвидирована Чрезвычайная Государственная комиссия; наступила эпоха замалчивания и, среди прочего‚ замалчивание Катастрофы европейского еврейства. Вступал в действие государственный антисемитизм, который проявлялся неприметно в годы войны и расцвел в первое послевоенное десятилетие.

4

Фаина Брейдбурд (Погребище, Винницкая область): "Радость возвращения была горькой. На месте нашего дома – пустырь, все наши родные лежали… в большой братской могиле в овраге, на краю соснового леса. "Малый" Бабий Яр и большое горе…"

Мейлах Бакальчук-Фелин (Ровно, Украина): "Земля была буквально усеяна скелетами и костями святых мучеников. Детские черепа мы находили по всей долине. Совершили поминальную молитву и, склонив головы, оплакивали страшную судьбу погибших…"

Нисан Пейсах (Новоселица, Бессарабия): "Нам рассказали, что кроме братской могилы, в которой похоронили 839 новосельчан… на колхозном кукурузном поле есть много отдельных могил. Но их расположение можно определить лишь летом, в августе: "там кукуруза выше растет"…"

Многие места массовых и одиночных расстрелов евреев так и остались невыявленными. Они зарастали травой и деревьями. Дожди вымывали из земли человеческие кости. Поверх могил прокладывали тропинки и дороги, ходили люди, ездили на телегах, пасли коз и коров. Дважды Герой Советского Союза полковник Д. Драгунский сообщал: "Немецкие изверги расстреляли всю мою семью – 74 человека из семьи Драгунских... Могилы не организованы. Косточки моих сестер, детей валяются по полю, скот топчет их – словом, теряется всякое человеческое достоинство…"

В местечке Плисса Витебской области братские могилы евреев залили хлоркой для дезинфекции, распахали и засеяли, а впоследствии начали брать оттуда песок для строительства шоссе. Экскаваторы выгребали его ковшами и наваливали в кузова грузовиков, вместе с песком попадались, очевидно, и кости расстрелянных – местные жители рассказывали, что на участке шоссе, возведенном на этом песке, было затем много аварий.

"Жители деревень вблизи Проскурова использовали для выпаса скота те места, где находились братские могилы евреев. Евреи выкопали канавы, чтобы скот не мог подойти к могилам. Тогда крестьяне посадили на том месте картошку…"

У оставшихся в живых и осиротевших возникало естественное желание – сохранить одиночные и братские могилы, которые удалось обнаружить, поставить ограды, обозначить памятными знаками, чтобы не забылись те жертвы, чтобы родные могли туда приходить и оплакивать погибших. Это были еврейские жертвы, в еврейских могилах; их память следовало почтить надписью на еврейском языке – евреи собирали средства на памятники, вели переговоры с представителями местных и центральных властей, но те, как правило, противились их инициативе.

В 1945 году евреи Вильнюса поставили на собранные средства памятник в Понарах с надписью на идиш и русском языке; через несколько лет его снесли, а на новом обелиске написали по-русски и по-литовски: "Жертвам фашистского террора. 1941–1944".

В 1946 году евреи Бреста установили памятник на месте расстрела 5000 человек – надпись на идиш не разрешили, а вместо слова "евреи" указали "советские граждане". В том же году в Минске соорудили обелиск на месте захоронения евреев; на камне пометили на идиш: "Евреям – жертвам нацизма" (хоронили их в песчаном карьере, а потому то место получило название "Яма"; многие годы это был один из немногих памятников с надписью на идиш).

В 1949 году в украинском городе Корсунь-Шевченковский евреи собрали деньги на памятник погибшим. Разрешение на установку памятника они не получили, а деньги – по распоряжению местных властей – пришлось сдать в государственную казну.

В 1953 году евреи Бердичева установили за свой счет памятник на том месте, где убивали их родных и близких, – на следующий день памятник сняли, а полковника Спивака, инициатора этого дела, уволили из армии и исключили из партии. В Дробицком Яре Харькова – через многие годы и после долгих проволочек – поставили небольшой обелиск с надписью: "Здесь покоятся жертвы фашистского террора 1941–42 годов".

Подобные надписи появились на многих памятниках, установленных в местах уничтожения евреев: "мирные жители", "местное население", "советские граждане", "жертвы фашизма", "жертвы оккупантов", – слово "еврей" отсутствовало, отсутствовала и надпись на идиш, а появление на памятнике магендавида приравнивалось к сионистской пропаганде.

В местечке Соболевка Винницкой области с памятника сняли шестиконечную звезду; на братской могиле в городе Невеле Псковской области заставили переделать шестиконечную звезду на пятиконечную. "У нас боялись быть обвиненными в сионизме, поэтому еврейскими могилами не занимались…"

Через несколько лет после войны несколько предприимчивых граждан ездили в Румбулу под Ригой и через большое сито просеивали пепел сожженных, добывая обручальные кольца и золотые зубные коронки. Был суд. Судья определил, что обвиняемые виновны лишь "в присвоении находки", а потому их присудили к трем месяцам лишения свободы, освободили в зале суда, и они снова отправились "на промысел".

Их опять арестовали, привезли под конвоем в Румбулу для проверки показаний, и очевидец вспоминал впоследствии: "В Румбуле нас встретил редкий молодой лес с поляной, на которой под тонким покровом мха был рассыпан пепел с маленькими фрагментами обугленных, не сгоревших дотла костей. В некоторых местах он возвышался холмиками. Это, по показаниям обвиняемых, был уже просеянный пепел…"

5

После освобождения Киева в городе появились евреи, и каждый шел прежде всего в Бабий Яр. В сентябре 1944 года в ЦК партии Украины уже докладывали о попытке еврейского поэта Д. Гофштейна и "сионистских элементов организовать… массовую демонстрацию еврейского населения в годовщину расстрела немцами в Бабьем Яре".

Организованной демонстрации не было; евреи шли туда, потому что не могли оставаться безучастными в день памяти, и И. Кипнис, еврейский прозаик, написал:

"29 сентября. Люди идут со всех концов города к Бабьему Яру…

Идут толпой, почти не говорят. Смотришь на изможденные лица и видишь, сколько горя пережили, сколько страданий Гитлер причинил каждому из них. Коснись любого, и боль потечет ручьем.

Подходим… Лица у всех темнеют, становятся строже и напряженнее. Слабые не выдерживают, и раздаются сдавленные стоны и всхлипывания. Песчаные обрывы осыпаются под нашими ногами, тянут вниз и вниз…

Вот лежит скомканный грязный кусок белой ткани. Когда-то это была рубашка… А вон там лежат волосы, которые пережили тех, кого они когда-то украшали… Стоит стоптанный ботинок… Никто не трогает этот ботинок, как не трогают и обломок черепа в другом конце рва… Люди стоят вокруг них с самого утра. Глаза красные от слез, сердца – раскаленные от плача. И ждут. Не хотят уходить. Быть может, кто-нибудь появится и откликнется хоть единым словом…

Братья мои и друзья! Склонившись, мы стоим на коленях, головы наши посыпаны золой, мы обливаемся слезами. Иначе и быть не может. Кто в силах прийти и сказать нам – хватит надрываться, стонать у этих ям, у этой пролитой крови.

И всё-таки, братья и друзья, слушайте меня. Встаньте, дорогие, с земли! Отряхните с себя золу! Окрепните духом! Если у человека отнимают ногу или руку, или даже палец, то он в чем-то сокращается, становится меньше, чем был. Но у народа, если у народа бывает горе, если уничтожают народ даже наполовину или на три четверти, то это как с каплей воды, с шариком ртути: ты отщепил половину, но вторая половина тут же округляется, заполняется и снова становится целой.

Так встанем же с земли и выпрямимся во весь рост".

И. Кипнис написал рассказ, в котором предложил евреям носить на груди магендавид – рядом с орденами и медалями. Критики подсчитали, что слово "еврей" в рассказе повторяется 13 раз; Кипниса зачислили в "буржуазные националисты" и исключили из Союза писателей.

Прошло несколько лет. В Бабьем Яре ничего не менялось, и в 1948 году И. Эренбург получил такое сообщение: "Я вам принес, как своеобразный сувенир, человеческие кости, собранные мною на дне Бабьего Яра. Это место… находится в возмутительном запущении. Там пасутся коровы, а кости, как вы видите, валяются рядом. Прекрасный склеп над Бабьим Яром превращен в уборную. В местной газете поднимался вопрос, не разбить ли парк "на живописных склонах Бабьего Яра"…"

6

Ученый-металлург В. Фундатор, один из создателей танка Т-34, решил увековечить память уничтоженного еврейского населения местечка Червень Минской области. Там погибли его отец и мать, а потому он начал собирать деньги, чтобы установить памятник на месте расстрела и указать на идиш: "Евреям – жертвам фашизма".

По заказу Фундатора на московском заводе отлили сорок чугунных плит с именами погибших (было их около 1000 человек); плиты привезли в Червень, а в минский обком партии поступила секретная докладная записка от комсомольского руководителя – о недозволенной деятельности "группы граждан еврейской национальности":

"Памятник ставится погибшим одной национальности (еврейской), в то время, как там есть и жертвы из белорусов, русских и украинцев. Памятник имеет форму чисто национальной архитектуры, надпись на нем выполнена на еврейском языке. Имеется организация, по-видимому, националистического характера, у которой есть свои филиалы и три-пять организаторов…"

Памятник не установили. Чугунные плиты унесли местные жители. Фундатора уволили с работы. Через много лет в Червене появился стандартный памятник с указанием, что на том месте похоронены советские граждане, убитые немецко-фашистскими захватчиками.

В 1949 году поэта С. Голованивского обвинили в ненависти к советскому народу: в поэме "Авраам" на украинском языке он описал равнодушие многих жителей к судьбе евреев, которых гнали на уничтожение в Бабий Яр.

В том же году осудили симфонию харьковского композитора Д. Клебанова "Бабий Яр". Это была, по мнению критиков, симфония, "наполненная библейскими мотивами и проникнутая трагической обреченностью"; композитор "забывает о дружбе и братстве советских народов и проводит идею полного одиночества советских людей, замученных немцами в Бабьем Яре".

Художник З. Толкачев побывал в Майданеке и Освенциме сразу после их освобождения, сделал множество рисунков с натуры и создал графические циклы "Майданек", "Освенцим", "Цветы Освенцима". В 1949 году газета "Правда Украины" назвала его творчество "глубоко порочным" за "сионистско-религиозное содержание", а графические циклы художника – проявлением "буржуазного национализма и безродного космополитизма".

А. Борщаговский, писатель: "На одном из альбомных листов прозревшие "судьи" вдруг увидели изображение таллеса… Толкачева, обличителя фашизма и расизма, распинали только за то, что… таллес на колючей проволоке лагерной ограды напоминал о народе, обреченном фашистами на полное уничтожение".

Статьи И. Эренбурга первого года войны также не избежали цензуры. В описаниях убийств еврейского населения Витебска и Киева отсутствовала национальность погибших: "шесть тысяч витебчан – в ямах", "на кладбище в Бабьем Яре расстреляли пятьдесят пять тысяч киевлян". Однако впоследствии в статьях Эренбурга уже появились сведения об уничтожении евреев: "Нет больше в украинских городах старых евреев – чудаков и мечтателей, портняжек и сапожников…"

***

Евреи, вернувшиеся после войны в Городок Витебской области, решили обнаружить места захоронения погибших. "Начали копать и довольно быстро наткнулись на трупы. Самым высоким в довоенном Городке был еврей Костяновский. Его труп легко определили. Он лежал раздетый до пояса… к ноге был привязан маленький пакетик. В нем оказались деньги. Их забрали и отнесли в банк. Несмотря на то, что купюры уже обветшали, банк их принял и обменял на новые деньги. Это стало первым взносом на строительство ограждений и памятников".

***

Из секретного документа (1948 год): "Еврейская религиозная община в г. Виннице обратилась к председателю горисполкома т. Петрову, чтобы он разрешил напечатать книгу о погибших евреях… Товарищ Петров разрешил. Какая политическая слепота у товарища Петрова…" Книга о евреях Винницы, погибших в годы оккупации, не была издана.

***

Л. Разгон (город Горки, Белоруссия):

"В дальнем углу кладбища – ров. Бывший ров. Теперь это насыпь, полузаросшая травой и чертополохом. Засохшие, кем-то положенные цветы. И небрежно сбитый фанерный монумент со звездой и надписью, что здесь захоронены убитые фашистами в 1941 году советские граждане.

Сюда их привели, тут их убили, тут закопали. Тетю Хаю с мужем, тетю Гиту с дочерьми Верочкой и Саррой, с девочками-внучками, моих школьных товарищей и соседей – Муравиных, Вильнеров, Хаитов, Гольдбергов… Тут похоронено всё мое детство, весь мой – без остатка – родной город. Мне тут нечего больше делать…

И мы уезжаем. Навсегда. Больше я сюда не вернусь…"

назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее