Проза
Глава вторая
ЖИЗНЬ, КАК ЧОЛНТ
1
Проясним теперь, что такое местечко, в котором Моше Лейб и Сарра Зисл провели дни свои до последнего часа.
Местечко – от польского слова «мястечко», на языке идиш – «штетл» или «штетеле», где проживали евреи Восточной Европы в окружении поляков, литовцев, украинцев и белорусов.
В местечке могли насчитать сто-двести евреев, а то и несколько тысяч: это был уже маленький городок, но его по привычке называли «штетл», – вот описание одного из них (первая половина девятнадцатого века):
«Городок Копыль Слуцкого уезда Минской губернии с его деревянными‚ крытыми соломой‚ иссохшими и сгнившими бревенчатыми домами стоял на высокой горе‚ посреди полей‚ лугов и лесистых холмов. В описываемое время Копыль мог иметь около трех тысяч душ населения: евреи‚ белорусы и татары – представители трех различных миров.
Христиане и магометане расселялись в боковых улицах по уступам горы и под горой‚ евреи же – на вершине горы‚ где находилась базарная площадь. Из-за такого видного места‚ занимаемого евреями‚ а также из-за их сравнительной многочисленности и свойственной евреям подвижности‚ Копыль на первый взгляд производил впечатление чисто еврейского городка».
Глубокие снега. Великие грязи. Жирные перегнои и реки без дна.
Жили под грузом огорчений‚ малым остатком давнего рассеяния. Народ по округе обеднел‚ истратился‚ жизнь размазывалась просяной кашей по тарелке – лизнуть да понюхать, оттого и взглядывали на небо в смутных жалобах: «Дал жизнь – дай парносе!..»
Элькин муж – хромой бедолага – промышлял редким промыслом.
Элькин муж обучал мычанию окрестных коров с телятами‚ каждого иным мыком‚ коротко или протяжно‚ голосисто или задавленно‚ чтобы хозяева отличали на расстоянии.
Дело шло ходко.
Уже объявился клиент‚ который копил деньги на козу‚ и Элькин муж подумывал о том‚ как бы расширить коммерцию.
– Это прибыльно? – интересовались многие.
– Они еще спрашивают... – отвечал он‚ драный‚ латаный‚ в лоскутной рубахе‚ и мычал с отчаяния‚ как не кормленная корова.
Проходили годы, недоброе постепенно забывалось, да и ностальгия брала свое, затаенное чувство вины по покинутому миру, где на погостах лежали родители, – в 1919 году писатель Гиллель Цейтлин опубликовал очерк о маленьком белорусском местечке, откуда вышел когда-то.
«Далеко-далеко от торных дорог и широкой колеи, далеко-далеко от известных мест и их обитателей стояли одинокие местечки, над которыми сияло другое небо и светило другое солнце…
Родное мое местечко! Я вижу тебя наяву, вижу тебя во сне – к тебе возношусь душой из теснины городских стен, с булыжных мостовых и многолюдных площадей, освещенных электричеством улиц с их людьми-тенями...
Где ты, местечко мое?.. Что сделала с тобой жестокая судьба, с тех пор, как время сорвало меня с места и стало носить от изгнания к изгнанию?..»
Гиллель Цейтлин погиб в 1942 году, по пути из Варшавы в лагерь уничтожения Треблинка. И через годы-века – какими страданиями измерить – поэт сказал о гибели «планеты» местечек:
Черта под чертою. Пропала оседлость:
шальное богатство, веселая бедность.
Пропало. Откочевало туда,
где призрачно счастье, фантомна беда.
Селедочка – слава и гордость стола,
селедочка в Лету давно уплыла…
Планета! Хорошая или плохая,
не знаю. Ее не хвалю и не хаю.
Я знаю немного. Я знаю одно:
планета сгорела до пепла давно…
Селедочка – слава и гордость стола,
селедочка в Лету давно уплыла.
Борис Слуцкий.
2
Как жили российские евреи прежних времен?
Что надевали на себя?
На помощь приходит Иехезкель Котик:
«Одежда была из такого крепкого материала, что вещь переходила по наследству детям и внукам.
Этот сорт ткани назывался ”непромокаемый камлот”, толстая и жесткая материя – невозможно порвать. Если человек шел в капоте или пальто из такого камлота, каждая складка на одежде гремела, так что за версту было слышно.
Через годы камлот немного износится, полиняет, перейдет по наследству к сыну, и было особо почетно носить выцветшую капоту в память об умершем. Потом она уже сильно вылиняет, тогда ее надевают для будничных дел или в плохую погоду. Но рваной и дырявой такая одежда никогда не будет.
Я сам носил капоту из непромокаемого камлота, когда мне исполнилось лет восемь. Ее перешили из дедушкиной капоты, которую тот унаследовал от своего отца».
Ортодоксальные евреи по сей день надевают одежды, что выделяет их на любой улице, в любой стране. Они могут отличаться один от другого материалом одежды, формой головного убора, другими признаками, по которым знающий человек определит, холостой этот мужчина или уже женился, к какому религиозному направлению можно отнести каждого.
А что ели ашкеназы?
Какие блюда готовила Сарра Зисл и подавала на стол мужу и детям? Что готовили ее соседки? Это сохранилось в памяти у многих, немало подробностей еврейской кухни, и начнем с рассказа Шолом Алейхема «Не сглазить бы!» (субботний день возницы из Касриловки):
«Сплю, не сглазить бы, в эту ночь, как король, и утром отправляюсь в синагогу, не сглазить бы, как граф; а дома меня уже дожидаются, не сглазить бы, все субботние блюда: уважаемая тертая редька с безгрешным луком, крошеные яйца с милейшей печенкой, прекрасный студень с барским чесноком, горячий бульон и кугл, который так и сочится, не сглазить бы, жиром…»
В будние дни основной едой у бедняков был суп с перловой или ячневой крупой и селедка, а то лишь одна картошка, она же бульба, о которой даже сложена песня: «Нынче бульба‚ завтра бульба, в хлебе бульба‚ в рыбе бульба, на обед и ужин – бульба…»
Вкусные блюда ставили на стол лишь в субботу и на праздники (если‚ конечно‚ имелись на это средства), – традиция предлагала на выбор немало блюд, которые не менялись из поколения в поколение.
Прежде всего «хала» – белый хлеб плетеной формы под румяной корочкой, который являлся (и является) непременной принадлежностью субботнего стола.
Свекольный борщ или «локшн»-лапша с наваристым бульоном, тертая редька с гусиными шкварками‚ паштет из куриной печенки, рубленые яйца с луком, «эсик флейш» – кисло-сладкое тушеное мясо в наваристом соусе, гефилте фиш – фаршированная рыба с хреном и непременный форшмак – рубленая сельдь с луком под рюмку водки…
Продолжить?
Продолжим, конечно.
… фаршированная куриная шейка, зашитая с двух сторон нитками, гусиные ножки с горчицей, «кугл» – макаронная или картофельная запеканка‚ «флудн» – пироги с начинкой из ягод‚ яблок или варенья‚ «лекех» – пряники на меду‚ «штрудлс» – рулеты с изюмом и орехами, цимес – сладкая тушеная морковь, «айнгемахц» – редька с медом, «кихелех» и «земелех» – печенье.
Город пахнет свежестью
Ветреной и нежной.
Я иду по Горького
К площади Манежной.
Кихелех и земелех
Я увидел в булочной
И стою растерянный
В суматохе уличной…
И любил когда-то
Есть печенье это
Мальчик мой, сожженный
В гитлеровском гетто…
Я стою, и слышится
Сына голос тихий:
– Ой, купи сегодня
Земелех и кихелех...
Где же ты, мой мальчик,
Сладкоежка, где ты?
Полыхают маки
Там, где было гетто.
Полыхают маки
На горючих землях...
Покупайте детям
Кихелех и земелех!
Моисей Тейф, стихотворение посвящено памяти его маленького сына, который погиб в Минском гетто вместе с родителями поэта.
Перевод с идиша Юнны Мориц.
3
Иехезкель Котик:
«Местечко было бедным. В будние дни никто не видел мяса, даже пшеничные булки и свежий хлеб ели в считанных домах. В будни ели черный хлеб, который каждый выпекал для себя раз в неделю, а то и раз в две недели, поскольку считалось – чем более черствый хлеб, тем меньше его съешь…
Говядина была постная. Мясники всегда покупали самых тощих коров, у которых уже не было сил держаться на ногах…
Рыбу ловили в нашей реке, и пятнадцать грошей за фунт считалось дорого. А когда заламывали двадцать грошей за фунт рыбы, в городе поднимался крик: они, не иначе, скупают рыбу и вывозят ее в Бриск (в Брест-Литовск), из-за чего нет рыбы на субботу. Торговцам грозили расправой: их в синагоге перестанут вызывать к Торе, если и дальше будут вывозить рыбу в другие места и устраивать подорожание.
В субботу евреи оживали. По сравнению с тем, что ели по будням, субботняя еда была царской… Все евреи, даже самые бедные, ели рыбу; богатые покупали крупную рыбу, бедные – мелкую: ее рубили с луком и делали котлетки».
Весело на душе,
когда хала, вино и рыба
на моем столе.
С давних времен существует правило – непременное рыбное блюдо к субботней трапезе. Предпочтительнее прочих была фаршированная щука – «король рыб», из которой готовили гефилте фиш, годился для этого и карп, прочие рыбы из окрестных рек.
Гефилте фиш – не хозяйкам объяснять – это перемолотые или рубленые части рыбы, а также лук, морковь, соль, яйца, картофель или мука. Особое значение придавали фаршированной голове рыбы; она полагалась главе семьи и называлась «рабби коп» – голова, предназначенная для рабби.
Существовала незримая черта‚ не проявленная на карте‚ без учета государственных границ. В Польше – по одну сторону той черты – еврейские хозяйки добавляли сахар в гефилте фиш‚ чтобы подсластить рыбное блюдо, а в украинских местечках – по другую сторону черты – подавали на стол круто наперченную фаршированную щуку с хреном, и все проливали жгучие слезы.
По одну сторону черты фаршировали и варили щуку целиком‚ разделывая затем на куски‚ а по другую сначала резали и начиняли‚ а уж затем варили‚ дабы почтить субботу рыбным блюдом.
Упомянем еще субботний чолнт (на иврите «хаммин» – «горячий») – говядина с фасолью, картошкой и луком. В тот же чугунок добавляют «гефилте кишкес» – кишки от недавно забитой коровы, фаршированные мукой, гусиным жиром, луком, чесноком и перцем, а то лишь тертой картошкой по бедности.
Чолнт ставили в пятницу в протопленную печь, ее закрывали заслонкой, которую обмазывали по краям тестом, и ко второй субботней трапезе он был еще горячим.
Закон запрещает приготовление и подогревание пищи в субботу, и потому чолнт был одним из признаков евреев с давних времен; в частности, он отличал их от караимов, которой не ели по субботам горячую еду. Раввин Иегуда из Барселоны предупреждал в одиннадцатом веке: «Тот, кто не ест чолнт по субботам, ступил на путь вероотступничества».
Он остается популярным блюдом евреев по сей день, даже вошел в поговорки, одна из которых гласит: «Жизнь, как чолнт, – что в нее вложишь, то и съешь».
4
Раз уж зашел разговор о еде, вспомним и эту историю.
Жил на свете Шауль-мечтатель, и услышал он однажды, что существует на земле такая страна, в которой совсем нет лука.
– Несчастные! – вскричал Шауль. – Как же они могут наслаждаться едой? Немедленно поеду туда и привезу им лук.
Сказано – сделано.
Шауль погрузил лук на корабль, приплыл в далекую страну и предложил попробовать незнакомый овощ, который улучшает вкус любой пищи. И император, и его вельможи, и прочие жители – все были в восторге. Император велел купить весь лук, что был на корабле, и выплатить за него золотом: за каждый килограмм лука – килограмм золота.
Шауль-мечтатель вернулся домой, всё рассказал приятелям, и предприимчивый его сосед тоже решил отправиться в ту страну, но повезти уже не лук, а чеснок, который гораздо благоуханней лука.
– Без сомнения, – решил он, – за каждый килограмм чеснока император заплатит не золотом, а брильянтами.
Сказано – сделано.
Сосед Шауля приехал в далекую страну с пятью мешками чеснока, император попробовал блюда с чесночной приправой и был вне себя от восторга: чеснок оказался лучше лука! Он тут же собрал своих приближенных и стал советоваться с ними, чем наградить этого человека.
– Золото, – сказали приближенные, – не может быть достаточной наградой за такую превосходную еду, ароматом которой могли бы насладиться даже ангелы.
Золото, что такое золото, в конце концов? Нужен более дорогой подарок. И сосед Шауля вернулся домой с пятью мешками лука.
*** *** ***
Сказано в давние времена: «Человек ест, чтобы жить, но не живет, чтобы есть».
Рамбам: «Мудрый человек не стремится набить свой желудок, подобно тем, кто объедается и опивается, пока живот не вспухнет… Мудрый человек лишь отведает от одного или двух блюд, вкусит от них столько, сколько надо, чтобы подкрепить свои силы».
Раввин Адин Штейнзальц:
«В каббалистической Книге Зогар говорится, что человек ест хлеб свой ”на острие меча”. Что это значит? Еда выявляет сущность человека: она может его возвысить, а может обратить в животное… Если человек живет для еды, она становится его господином, начинает угнетать его…
С питьем то же самое, что с едой – ”на острие меча”. Вопрос в том, как пить и зачем пить: чтобы забыть или чтобы вспомнить».
*** *** ***
Абрам Паперна, снова городок Копыль:
«Но вот подходила чародейка-суббота, одаряла всех «добавочной душой» – веселой‚ гордой‚ совсем не похожей на обычную горемычную душу.
Куда девались их сгорбленные спины‚ горько-кислые‚ мрачные лица? Празднично одетые‚ стояли они в синагоге с гордо поднятыми головами и сияющими лицами. На целые двадцать четыре часа они‚ их жены и дети были защищены от голода. Тем‚ у кого не было денег‚ дали добрые люди‚ даже у последних нищих лежала на столе хала‚ подавали на обед мясо и цимес.
Да‚ в этот день нет забот‚ нет нищеты‚ нет изгнания! И всё это благодаря субботе‚ которой поют: ”Пойдем‚ возлюбленный‚ навстречу невесте!..”
Но на исходе субботы снова слышны в синагоге охи и вздохи. Давид Йосель, который радовал пением субботних гимнов, читает наизусть псалмы, такие печальные; вот он произносит, голос его дрожит: ”Да возвратятся нечестивые в преисподнюю”. И зарыдал‚ за ним зарыдали и другие...»
*** *** ***
Рабби Нахум, сын рабби из Ружина, говорил в девятнадцатом веке:
– Когда Давид Моше, мой брат, открывает Книгу псалмов и начинает их читать, Господь отзывается с Небес: «Давид Моше, дитя мое, отдаю весь мир в твои руки. Делай с ним всё, что тебе заблагорассудится».
Рабби Нахум добавлял при этом:
– Ах, если бы Он дал этот мир в мои руки, я бы знал, что с ним делать! Но Давид Моше – верный слуга, он вернет мир в том же виде, как и получит его.
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее