История
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КНИГА СУДЕЙ
«В те дни не было царя в Израиле…»
Мужайтесь, верные! Вперед!
Я дал вам горький лист оливы,
Но слаще будет он, чем мед
От тех, чьи руки нечестивы.
Прямые коротки пути.
Потребна скорбь, потребно время,
Чтобы могло произрасти
На ниву брошенное семя.
Иван Бунин,
«Да исполнятся сроки», 1916 год
«БЕРЕГИТЕ ДУШИ ВАШИ»
В один из дней Бог обратился к Иегошуа бин Нуну с такими словами: «Ты состарился, вошел в лета, а земли осталось еще очень много, чтобы овладеть ею».
Прекратились военные действия под предводительством Иегошуа, произошел раздел земель между коленами Израиля, но немало городов и территорий находились в руках народов Ханаана.
Это – Иерусалим в горах Иудеи, Акко, Дор и Ахзив на побережье Средиземного моря, Бейт-Шеан в Иорданской долине, Мегидо в Изреэльской долине, Гезер в прибрежной низменности, Нахалаль на юге Галилеи… – двадцать один город, не завоеванный израильтянами.
«Когда укрепились сыновья Израиля, сделали они ханаанеян данниками, но изгнать не изгнали их». Лишь впоследствии царь Давид покорит Иерусалим и другие города, – об этом расскажем в свое время.
Земля Обетованная омывается на западе Средиземным морем, которое не случайно получило это имя, располагаясь между тремя частями света – Европой, Азией и Африкой.
В то время на побережье Средиземного моря (на территории теперешнего Ливана) жили финикийцы. Они занимались ремеслами и рыболовством, вылавливали моллюска из прибрежных вод, добывали из него пурпурную краску, и потому Финикия в переводе с греческого языка означает «страна пурпура».
Финикийцы были искусными мореплавателями. Они торговали с другими народами и развозили товары по Средиземному морю, вплоть до западных берегов Испании, за которой – по их представлениям – простирался великий океан, обтекавший землю со всех сторон.
В двенадцатом веке до новой эры пришли на эту землю воинственные «народы моря», филистимляне и родственные им племена – возможно, с Крита и с других островов. Часть из них осела в Ханаане, на юге береговой полосы Средиземного моря, где они основали Филистию. Это был Пентаполис, союз пяти укрепленных городов: Газа, Ашдод, Ашкелон, Экрон и Гат; во главе каждого города стоял свой правитель.
Филистимляне поклонялись богу Дагону, а прочие народы молились Молоху, Баалу и прочим истуканам, вырезанным из дерева, высеченным из камня, отлитым из золота и серебра, а то и вылепленным из глины, которым подносили дары в храмах и жилых домах.
Существовала и храмовая проституция в честь Ашторет (Астарты), непристойный культ служения Баал-Пеору, воскурения Баал-Звуву, мушиному богу («баал» означает – хозяин, владелец, господин). У народов Ханаана процветали колдовство и заклинания, вызывание духов и вопрошание мертвых, поклонение кумирным деревьям, небесным светилам и каменным истуканам на возвышенных местах; у каждого поселения имелось свое божество-покровитель, которому приносили жертвы, – всех не перечислить.
Через века после этого Сенека Старший, римский писатель, отметил с иронией: «Сколько богов, суетящихся вокруг одного человека…»
После расселения на земле израильские колена жили обособленно друг от друга, в близком соседстве с другими народами. Существовала опасность, что чуждые обычаи проникнут в еврейскую среду, они начнут присматриваться к божествам Ханаана, и на Закон, которые получили на горе Синай, станут наслаиваться чужие верования.
Отмечено неспроста: «Горе нечестивцу и горе соседу его». Иегошуа бин Нун понимал это и предупреждал народ перед уходом из жизни: «Берегите очень души ваши… Если будете служить иным божествам, поклоняться им, то возгорится гнев Бога на вас, и исчезнете быстро с этой земли хорошей, которую Он дал вам».
Идолы их – серебро и золото,
дело рук человеческих.
Рот у них – а не говорят,
глаза у них – а не видят,
уши у них – а не слышат,
нос у них – а не обоняют,
руки у них – а не осязают,
ноги у них – а не ходят,
не издают звука горлом своим.
Из сто пятнадцатого псалма царя Давида
Идолопоклонство именуется на иврите «авода зара», что означает – чуждое служение; во все времена полагалось руководствоваться правилом: «Делайте ограду вокруг Закона» – защитой от вторжения чужих культов.
Иудаизм запрещает создавать изображения, которые могут использовать в ритуальных целях и обратить в объекты поклонения. Тора предостерегает израильтян от языческих обычаев, запрещает вступать в брак с идолопоклонниками, совершать что-либо «из их мерзостей», как указано: «По обычаям страны Ханаан… не поступайте и по установлениям их не ходите».
Потому и требует одна из заповедей, которые Моше получил на горе Синай: «Да не будет у тебя иных богов кроме Меня». Оттого и предупреждает Закон: если «возьмешь из их дочерей жен для сыновей своих, станут распутничать дочери их в служении божествам своим, и твоих сыновей развратят они своими божествами».
Еще патриарх Авраам наказывал своему служителю, посылая его за невестой для Ицхака: «Не возьмешь сыну моему жены из дочерей Ханаана, среди которого я живу». Ицхак повелел Яакову: «Не бери жены из дочерей Ханаана». А Яаков сказал «дому своему и всем, кто с ним»: «Устраните чужих богов, которые в среде вашей».
Законоучители добавляют к этому: «Господь кажется далеким, но нет ближе Его… Идолы кажутся близкими, но в действительности далеки». Талмуд разрешает нарушить заповеди, если грозит гибель от врага, кроме трех случаев, когда еврей должен отдать свою жизнь, но не совершить идолопоклонства, кровосмешения или убийства.
Рабби Бунем из Пшесихи, цадик начала девятнадцатого века:
– Человек должен ощущать себя так, как будто он лежит на плахе. А «дурное побуждение» стоит над ним с топором, готовясь отсечь ему голову.
Ученик спросил:
– А если кто-то не чувствует, что он лежит на плахе?
Ответил рабби:
– Это означает, что «дурное побуждение» уже отрубило ему голову.
И снова из Талмуда: «Отрицающий идолопоклонство равен признающему все заповеди Торы».
«И БЫЛО ПОСЛЕ СМЕРТИ ИЕГОШУА…»
Этими словами начинается Книга шофтим – Книга судей, которая следует в Танахе за Книгой Иегошуа бин Нуна.
После его смерти народом руководили ученики Иегошуа, совет старейшин, следовавших по пути учителя. Так продолжалось первые десятилетия; израильтяне с верностью служили Всевышнему, потому что были свидетелями «великих дел Бога, какие сотворил Он для Израиля».
Возникает вопрос: почему Иегошуа не обратился к Господу с просьбой назначить преемника, как это сделал Моше перед смертью?
Отчего Бог не назвал того, кто стал бы новым руководителем? Неужели не нашлось достойного человека? Или Он желал, чтобы жизнь сама выдвинула лидера, за которым пойдет народ?
Об этом можно только догадываться.
Прошли годы, явились на свет новые поколения, которые знали понаслышке, а то и не догадывалось о тех «великих делах Бога», – сегодня это определили бы таким понятием: разрыв поколений.
Каждое поколение заново осмысливает свой путь.
Сказано в Талмуде со слов рабби Акивы: «Всё предопределено, но свобода дана». Основополагающий принцип иудаизма: человек обладает свободой воли, может выбирать между добром и злом, а Бог не принуждает человека, хотя Ему заранее всё известно.
Эпоха судей – поучительный период истории еврейского народа. Израильтяне уходили от традиций отцов, подверженные влиянию окрестных народов, перенимали их обычая и верования, «делали дурное в глазах Господа»…
…и в результате этого – тяжкий гнет притеснителей, обращение к Богу с просьбой о помощи, Который склонялся к их мольбе, давал победу над врагом…
…вновь наступали годы покоя и довольствия, слабела воинственность духа в периоды благополучия, размывалась вера во Всевышнего, могущественного и справедливого, которая вела прежде от победы к победе…
…снова обольщались Баалом, Ашторет, прочими идолами, нарушая законы Торы, испытывали притеснения врагов на долгие годы, раскаивались в очередной раз, умоляя Всевышнего заступиться, а Он выдвигал очередного военачальника для спасения народа…
…опять спокойные годы…
…опять ложные верования и порочные суждения, чужие божества и гнет врага, ненавидевшего Израиль, смятение и замешательство, раскаяние и помощь Всевышнего…
…Который спасал снова и снова, но каждый раз рука притеснителя становилась всё тяжелее и тяжелее.
– Господи! – возглашали ангелы. – Народ Твой не в силах устоять ни от изобилия добра‚ ни от непосильных испытаний. Не возвратить ли мир в небытие‚ Господи?
Но раздался Глас Негодующий:
– Не ваш мир‚ не вам и возвращать.
Израильтяне не забывали обещание Бога: «Не разорву Свой союз с вами никогда», но не было уже явных чудес, которые сопровождали воинов под предводительством Иегошуа. Стены городов не рушились от трубных звуков, не останавливалось солнце, чтобы завершить победу, не падали камни с Небес на головы врагов, – требовалась смелость во время сражений, выносливость, боевое умение воинов и их руководителей.
Это темы и сюжеты Книги судей, об этом и будем рассказывать.
Мигель де Сервантес, из книги о Дон Кихоте: «Если… вас потянет к сочинениям о подвигах и рыцарских поступках, откройте Священное писание и прочтите Книгу судей; здесь вы найдете великие, подлинные события и деяния столь же истинные, сколь и отважные».
ОТНИЭЛЬ БЕН КНАЗ
Праотец Яаков предрек перед смертью судьбу двенадцати колен Израиля. О Иссахаре и его потомках он сказал: «Увидев, что покой хорош и земля приятна, преклонил он спину свою для ноши, стал работать в уплату дани». Эти слова можно отнести и к тому времени, когда израильтяне, расселившись по своим наделам, теряли боевой дух, «преклоняли спину» и страдали от очередного притеснителя.
Пришел с севера, из Месопотамии царь Кушан Рашатаим – восемь лет притеснял Израиль. Возопил народ к Господу, перестал поклоняться идолам, и Он избрал им спасителя. Звали его Отниэль бен Кназ, глава колена Иегуды, первый судья в Израиле, на котором была «печать Бога».
Он участвовал в завоевании Святой Земли после выхода из пустыни, и в старинном мидраше написано: «Люди его поколения говорили: еще не закатилось солнце Иегошуа, как взошло солнце Отниэля».
Это был мудрец, учитель своего поколения; его называли еще Явец, что означает – советчик, который наставлял на путь Торы, очищал души от чужеродных наслоений. Нелегкий труд – быть наставником поколения; не случайно утверждали знающие люди: «Истина тяжела, а потому несут ее немногие».
Отниэль бен Кназ был одним из немногих.
К нему можно отнести слова раввина Меира Лейбуша, сказанные в девятнадцатом веке: «Когда некто существует не ради самого себя, его существование зависит от того, ради чего он был вызван к жизни».
О родителях Отниэля нет сведений в книгах Танаха, но Кназ, его отец, упомянут в мидраше, который приведем в сокращении.
После смерти Иегошуа притихла земля, и решили иноверцы – подошло время воевать с народом Израиля.
Спросили израильтяне Всевышнего:
– Подниматься ли нам на войну против иноверцев?
Ответил им:
– У кого чистые сердца, поднимайтесь на войну и воюйте, у кого сердца оскверненные, не поднимайтесь.
Продолжили спрашивать и сказали:
– Как мы узнаем, у кого из народа чистое сердце?
Ответил:
– Бросьте жребий и узнаете, у кого чистое сердце, у кого оскверненное.
Спросили еще:
– Кто будет нашим руководителем?
Ответил:
– Бросьте жребий в семье Калева из колена Иегуды, на кого падет жребий, тот будет править вами.
Бросили жребий, и выпал он на человека по имени Кназ, которого провозгласили военачальником.
Собрал Кназ триста воинов, привел ночью к лагерю врага и сказал:
– Ждите здесь, я один войду в лагерь.
Так он и сделал, а Всевышний послал перед ним архангела Габриэля, который навел на врага временную слепоту. Кназ поражал их мечом, враги не разбирали в слепоте, кто свой, кто чужой, и уничтожали друг друга.
Когда всё закончилось, не смог Кназ освободить руку от меча, который словно прилип к ней. Иноверец, оставшийся в живых, дал ему коварный совет:
– Если хочешь освободиться от меча, порази своего воина, омой руку в его крови и излечишься.
Сказал Кназ:
– Поступлю так с тобой, – убил иноверца, и меч отпал от руки.
Кназ родил Отниэля, а когда умер и был погребен, оплакивал его народ тридцать дней.
Вернемся к ранее сказанному.
Кушан Рашатаим, царь из Месопотамии, восемь лет притеснял Израиль. Рашатаим означает на иврите «два зла» (первое из них он совершил в прежние времена, второе при Отниэле – уточняет мидраш).
У Отниэля была особая молитва, и вот она: «Господин мира! Исполняют сыны Израиля Твою волю или нет, избавь их от врагов, даруй полное освобождение». И Бог выполнил его просьбу.
Отниэль встал во главе объединившихся колен; они победили грозного противника, «успокоилась земля на сорок лет, и умер Отниэль бен Кназ».
Еврейская традиция хранит память о тех, что живыми вошли в рай и заслужили вечную жизнь. Среди них – праведник Ханох, пророк Элиягу (Илья-пророк) и, как полагают, Отниэль бен Кназ, первый судья в Израиле.
Земля успокоилась на долгий срок, израильтяне жили рядом с идолопоклонниками, опять «брали их дочерей себе в жены, дочерей своих отдавали их сыновьям, служили чужим божествам».
Встал против Израиля Эглон, царь Моава в Заиорданье, перешел с войском через Иордан, захватил вновь отстроенный Иерихон, город пальм, угнетал Израиль восемнадцать лет, взимая непосильную дань.
Снова израильтяне возопили к Небесам с просьбой о помощи, и призвал Бог нового спасителя; звали его Эгуд бен Гера из колена Биньямина, судья в Израиле.
Встал Эгуд по слову Всевышнего, отправился к Эглону с дарами, и когда остались они наедине, поразил царя обоюдоострым мечом, который был спрятан под одеждой.
Эгуд протрубил в шофар, по его сигналу спустились с гор воины, захватили переправу через Иордан, чтобы враг не мог вернуться в Моав, поразили всех до единого, «и покоилась земля восемьдесят лет».
Эгуд напутствовал бойцов: «Следуйте за мной…» Так же поступит затем Барак, который спустился с горы Тавор, «и десять тысяч человек за ним…», так же и Гидон, рассказ о которых впереди, – они «выходили» вперед перед воинами, подобно Иегошуа бин Нуну.
ДВОРА – ПРОРОЧИЦА
«В те дни не было царя в Израиле…»
Старейшины сидели на площадях у городских ворот, а жители шли к ним за советом или на суд, чтобы разрешить какую-либо тяжбу.
У каждого колена был свой судья и духовный руководитель, разъяснявший законы Торы, чьи обязанности не переходили по наследству к его детям, – жизнь выдвигала нового человека, известного мудростью и праведным образом жизни. Каждое колено заботилось о безопасности своего надела, и лишь при чрезвычайных обстоятельствах, при нападении сильного врага судья одного из колен вставал во главе народа.
Подошли годы очередных испытаний, время освобождения от нового притеснителя, и Господь избрал пророчицу по имени Двора (Дебора).
Законоучители задавались вопросом: почему выбор пал на женщину? И отвечали на это так: дух Божий может покоиться на еврее и на иноверце, на мужчине и на женщине, на рабе и на рабыне – в зависимости от деяний человека. Существовало даже изречение: «Пророчество пророка стоит ниже прорицания пророчицы».
Семь знаменитых пророчиц в еврейском народе. Сарра, жена Авраама, Мирьям, сестра Моше, Двора из колена Эфраима, Хана, мать пророка Шмуэля, Авигайль, жена царя Давида, Хулда, пророчица из Иерусалима, и Эстер, спасительница евреев от злодея Амана (о Хане и Авигайль рассказ впереди).
Книга судей разъясняет: «Двора, женщина-пророчица, жена Лапидота, – она судила Израиль в то время».
Жена Лапидота – на иврите «эшет лапидот»; «лапид» в переводе с иврита – факел. Это дает простор для толкований, и вот одно из них.
Муж Дворы был человек неученый. Сказала ему:
– Сделаю я фитили для меноры (светильника), а ты отнеси их в Шило, в Скинию. Так найдешь свое место среди праведных Израиля и удостоишься будущего мира.
Она делала толстые фитили, чтобы давали много света, муж относил их в Шило, и откликнулся на это Всевышний:
– Двора, ты хотела умножить Мой свет – Я умножу твой, и он озарит всю землю.
Двора стала судьей и пророчицей, наделенной мудростью. Она сидела в тени финиковой пальмы в горах Эфраима, неподалеку от Шило, а к ней приходили на суд и за разъяснениями по вопросам Торы.
Почему она принимала людей под финиковой пальмой, а не в доме? Потому что Тора запрещает женщине уединяться в помещении с посторонним мужчиной. Почему сидела под пальмой, а не под дубом, сосной, смоковницей? Двора была так же устремлена к Небесам, как пальма, – разъясняет мидраш. (Кстати, Двора в переводе с иврита – пчела.)
Пальма дает мало тени – примем и это во внимание. После смерти Отниэля было немного выдающихся мудрецов, они могли бы поместиться в тени одной пальмы, – еще и поэтому израильтяне шли к Дворе, наделенной премудростью.
«И продолжили сыны Израиля делать дурное в глазах Бога…»
Встал против них царь Хацора, который пожелал объединить народности Ханаана и освободить землю от евреев. Напомним, что захват земель не был завершен; оставались еще цари в городах-государствах со своими воинами, – они-то и выступили объединенными силами, двадцать лет подряд притесняли колена Израиля на севере страны.
У них была огромная армия под командованием Сисры, наглого, жестокого военачальника, который ненавидел евреев, проклинал и глумился над ними. Он был велик ростом и тяжел, конь не выдерживал веса Сисры, и мидраш описывает его с такими преувеличениями: «Не нашлось воина, подобного Сисре. Не нашлось города, стены которого не рухнули бы от его крика. Зверь в поле замирал от его голоса и не мог сдвинуться с места».
Воины Сисры, его девятьсот железных колесниц перекрыли дороги в Нижней Галилее и в Изреэльской долине. Колесницы были самым боевым оружием того времени; на каждой из них находились три человека: один правил лошадьми, другой стрелял на ходу из лука, третий подавал стрелы. Сбылось предостережение Всевышнего: ханаанеи «будут вам колючками, божества их станут вам западней», – опустели дороги, израильтяне не решались выходить за крепостные стены, опасаясь за свои жизни; прекратилась торговля, земледельцы бросали поля, уводили свои семьи в укрепленные города.
«И возопили сыны Израиля к Господу…»
В псалме царя Давида приводится мольба народа, когда враги «насмехались над ним»: «Пастырь Израиля!.. Пробуди мощь Твою и приди на помощь к нам!.. Оживи нас, и призывать будем имя Твое!»
Когда положение стало невыносимым, Двора выбрала воина, который мог встать во главе войска. Это был Барак из колена Нафтали, ему она передала Божественное повеление: «Возьми с собой десять тысяч человек из сыновей Нафтали и сыновей Звулуна», чтобы собрались они на горе Тавор в Изреэльской долине, выступили оттуда против Сисры.
Барак (в переводе с иврита – молния) был, по-видимому, не уверен в победе. Присутствие пророчицы могло поднять боевой дух воинов, и он ответил такими словами: «Если пойдешь со мной, то пойду, а если не пойдешь со мной, и я не пойду».
Пророчица – на то она и пророчица, чтобы прозревать будущее, и сказала ему Двора: «Пойду с тобой, но не будет славы твоей на дороге, по которой ты пойдешь, ибо в руки женщины предаст Господь Сисру».
Так оно и произошло.
Двора присоединилась к войску, и хотя израильские воины были пешими, плохо вооруженными, «спустился Барак с горы Тавор, и десять тысяч человек за ним», не опасаясь вражеских колесниц.
Сражение произошло возле потока Кишон. Бог «навел смятение на Сисру, на все его колесницы, на весь стан его». Воды Кишона поднялись по слову Всевышнего, смыли в море колесницы; израильтяне преследовали врага, и победа была полной.
Иосиф Флавий (историк первого века новой эры) уточняет: «Когда войска сошлись, внезапно поднялась сильная буря с проливным дождем и градом. Ветер гнал дождь в лицо воинам Ханаана, мешал им видеть, и они не могли пустить в ход свои луки и пращи»
Сисра бежал с поля боя и спрятался в шатре женщины, которую звали Яэль. Она напоила его молоком, накрыла покрывалом, а когда он заснул, взяла кол от шатра, вбила молотом в висок Сисры.
Появился Барак в погоне за врагом, и сказала ему Яэль: «Войди, покажу тебе человека, которого ты ищешь…» Он вошел в шатер и увидел: Сисра лежит поверженный, и кол в виске его. Пророчество Дворы подтвердилось: «в руки женщины» предал Господь Сисру.
Сила ханаанских народов была сломлена окончательно, они больше не выступали против колен Израиля, которые заселяли и обрабатывали плодородную Изреэльскую долину.
«СЛУШАЙТЕ, ЦАРИ, ВНИМАЙТЕ, ВЕЛЬМОЖИ…»
Мидраш перечисляет десять песен – прославлений Всевышнего в истории Израиля. Среди них песнь исхода из Египта, песнь Иегошуа, остановившего солнце, песнь в честь освящения Иерусалимского Храма. Последней будет песня после прихода Машиаха – об окончательном избавлении мира от зла и страданий.
Одна из десяти – благодарственная песнь Дворы, воспевающая победу над армией Сисры и его железными колесницами.
Слушайте, цари, внимайте, вельможи:
я, Господу петь я буду,
воспевать буду Господа, Бога Израиля…
Песня Дворы – древний образец еврейской поэзии, исторический документ библейских событий:
Опустели дороги в дни Яэль,
путники, ходившие (прямыми) путями,
пошли по путям окольным.
Не осталось городов в Израиле,
не защищенных стенами,
не осталось, пока не встала я, Двора,
пока не встала я, мать в Израиле…
С неба сражались звезды,
с путей своих воевали с Сисрой.
Поток Кишон увлек их,
поток древний, поток Кишон…
Двора восхваляет в песне мужество сыновей Звулуна и Нафтали, десяти тысяч воинов, «рисковавших жизнью своей и готовых идти на смерть» против опытного, хорошо вооруженного врага
Из песни узнаём, что в сражении участвовали также воины из колен Эфраима, Биньямина, Иссахара и Менаше, присоединившиеся добровольно. Двора восхваляет их и упрекает сыновей Дана, Гада и Ашера, которые не явились на битву; упрек ее и колену Реувена:
Отчего сидел ты среди загонов,
Чтобы слушать блеянье стад?..
В песне не упомянуты колена Иегуды и Шимона, которые жили на юге страны, вдали от описываемых событий. Но самое серьезное обвинение предъявляет пророчица жителям города Мероза в Изреэльской долине; они находились неподалеку от места сражения и не пришли на помощь.
Прокляните Мероз, – сказал ангел Бога, –
прокляните, прокляните жителей его,
ибо не пришли они на помощь Господу,
на помощь Господу среди героев.
Песнь Дворы заканчивается такими словами:
Да будет благословенна среди женщин Яэль…
Среди женщин в шатрах да будет она благословенна…
В окно, через решетку, вглядывалась мать Сисры:
отчего медлит с возвращением колесница его,
почему запаздывает шум его колесниц?
Мудрые женщины отвечали ей,
и она отвечала сама себе:
«Верно, нашли они и делят добычу –
по женщине, по две на каждого мужчину;
добычу из разноцветных одежд для Сисры,
из тканей разноцветных на шеи тех,
кому досталась добыча».
Да погибнут враги Твои, Господи!
А любящие Его – как солнце восходящее в силе своей!
Самое удивительное в этой истории!
Потомки Сисры приняли иудаизм и, как утверждает Талмуд, «учили Тору в Иерусалиме». Среди них были мудрецы в поколениях; рабби Акива, великий учитель, «чье имя прославлено во всю длину и ширину мира», происходил, по мнению законодателей, из потомков Сисры, – это ли не духовная победа над злейшим врагом Израиля?
О дальнейшей судьбе Дворы, о жизни ее и смерти Книга судей умалчивает. Известно только, что после победы над врагом «покоилась земля сорок лет».
Мидраш приводит свои подробности.
Сорок лет судила Двора по справедливости народ Израиля. Когда наступили последние ее дни, заплакал Израиль, а она сказала:
– Не плачьте по мертвым, они вам не помогут. Только живой человек способен обратить сердце к Богу, и Господь поможет ему и его братьям. Но мертвые уже не помогут ничем.
В честь пророчицы Дворы назван астероид, открытый в 1904 году.
ГИДОН, СЫН ИОАША
«Да погибнут враги Твои, Господи!..»
Но снова…
…снова и снова…
…делали израильтяне «дурное в глазах Бога, и отдал Он их в руки мидян на семь лет».
Мидяне – полукочевой народ, который обитал на Синайском полуострове, южнее Ханаана, и на юге Заиорданья вплоть до Красного моря. Они разводили скот и преодолевали расстояния на верблюдах, совершая набеги на окрестные народы.
Воинственные мидяне – а с ними амалекитяне и прочие племена – приходили в неисчислимом множестве с женами, детьми и скотом, беспрепятственно грабили поселения от центра страны до южных границ.
Набеги кочевников обычно совпадали по времени с созреванием посевов. Они располагались в шатрах возле еврейских поселений, их скот и верблюды паслись на полях и вытаптывали их; пришельцы – подобно саранче – «истребляли урожай земли… и не оставляли пропитания в Израиле».
Это был самый тяжкий период жизни израильтян в эпоху судей. Чтобы выжить, они прятали урожай, который удавалось собрать, в тайных укрытиях и пещерах, там же скрывались со своими семьями до окончания набега.
«Обеднел Израиль очень из-за мидян, возопили сыны Израиля к Господу», и Он снова откликнулся.
Законоучители сообщают, что Господь произносит такую молитву: «Да будет воля Моя, чтобы милосердие Мое преодолело Мой гнев, чтобы милость Моя превзошла все Мои качества и чтобы… действовал Я не по всей строгости законов».
Жил в Офре Гидон, сын Иоаша из колена Менаше, из той его половины, которое получило надел к западу от реки Иордан.
Мы застаем Гидона в тот момент, когда он тайно обмолачивал пшеницу в укромном месте – в виноградной давильне. По всей видимости, он торопился, чтобы закончить обмолот и спрятать зерно: могли нагрянуть враги, жестоко наказать за сокрытие урожая. Гидон бил цепом по колосьям и не заметил, как появился ангел в человеческом обличье, сел в тени теребинта – фисташкового дерева.
Чем заслужил Гидон такую честь, что к нему явился посланец Бога? Этому есть объяснение в мидраше.
Иоаш, его отец, молотил колосья, Гидон просеивал зерно, а затем сказал:
– Отец, ты стар. Если придут враги, не сможешь от них убежать. Иди домой, а я стану молотить и просеивать за двоих.
Отозвался на это Господь:
– За то, что выполнил заповедь почитания отца и матери, – достоин он спасти Моих сыновей.
И появился ангел.
Он наблюдал за Гидоном, не желая отвлекать от важного дела, но вскоре тот услышал такие слова: «Господь с тобой, храбрый воин».
Гидона это удивило. Какой же он воин, да еще храбрец, если вынужден тайком добывать пропитание своей семье, опасаясь жадного и жестокого врага? Его ответ полон горечи: «Право, господин мой, если Господь с нами, то отчего постигло нас всё это? И где чудеса Его, о которых рассказывали нам отцы наши?»
В словах Гидона проглядывает не только горечь, но и недоумение. Народ, поставленный в тяжкие условия выживания среди врагов, – разве можно ожидать от него той же праведности, какая была у поколения пустыни, когда защищал их Господь, источник воды сопровождал в пути, а с Небес опускалась манна, кормила народ сорок лет?
Гидону требовалось подтверждение того, что этот человек – ангел. А потому он поспешил домой, приготовил мясо козленка, взял мацу (это происходило в праздник Песах), по указанию ангела положил на скалу. Тот дотронулся посохом до приношения, «поднялся огонь от скалы, сжег мясо и мацу», и посланец Господа исчез.
Испугался Гидон, увидев ангела лицом к лицу, решил, что теперь он должен умереть, но успокоил его Бог: «Мир тебе. Не бойся, не умрешь».
«Гидон не был праведником, но он желал заступиться за свой народ, и сказал Всевышний: ”Иди с силой твоей, спаси Израиль от рук мидян. Ведь Я послал тебя”».
«ЭТИ, ЧТО СТОЯТ НА КОЛЕНЯХ…»
Человек слаб до поры, до времени, на то он и человек. Да и как поверить в этот призыв простому земледельцу: «Иди и спаси Израиль»? Как поверить безоружному человеку, что он способен избавить народ от врага?
«Чем я спасу Израиль?» – спросил Гидон, младший сын Иоаша, из небогатой семьи в колене Менаше. И Бог дал ему Свое заверение: «Ибо Я буду с тобой, и ты поразишь мидян как одного человека».
В ту же ночь – по велению Бога – Гидон разрушил в деревне жертвенник Баалу, срубил дерево поклонения и принес в жертву Господу быка, которого прежде предназначали идолам. Это был вызов врагу, объявлением войны кочевникам. Наутро узнали о том в деревне, испугались мести язычников за надругательство над их идолами и решили предать смерти Гидона, чтобы враги не уничтожили всех жителей.
Но сказал им Иоаш, отец Гидона, – в словах его слышна издевка: «Вам ли вступаться за Баала, вам ли защищать его?.. Если он божество, пусть заступается сам за себя». Иоаш дал сыну еще одно имя – Иерубаал, что может означать следующее: «спорить будет с ним Баал», за то, что разрушил его жертвенник.
«А все мидяне, и амалек, и сыновья востока собрались вместе, перешли (реку Иордан), расположились станом в долине Изреэль».
«Дух Господа объял Гидона», затрубил он в шофар, и поднялось по его призыву колено Менаше, поднялись колена Ашера, Звулуна и Нафтали. Явились к нему тридцать две тысячи воинов, но снова усомнился Гидон: разве способен он встать во главе Израиля и победить жестокого врага?
Взял шерсть овцы или козы, положил ее на гумне и попросил у Бога знамение: если шерсть к утру намокнет от росы, а земля вокруг останется сухой, «то узнаю, что Ты спасешь Израиль моей рукой».
Утром он выжал из шерсти полную чашу воды, но и на землю выпала роса, правда, в меньшем количестве, – знамение не давало четкого ответа на его вопрос, и снова усомнился Гидон.
Выпадая, роса орошает землю и произрастания на ней, – как же плодам и растениям обойтись без нее, если летом не бывает дождей? Поэтому роса омочила не только шерсть, но и землю, – так объясняет мидраш.
«Да не прогневается Бог на него», – взмолился Гидон и попросил дополнительное знамение: пусть роса выпадет теперь на землю, а шерсть останется сухой. «И сделал Бог так в ту ночь. Было сухо только на шерсти, а на всю землю легла роса».
Гидон больше не сомневался и расположился со своим войском на склоне горы, над источником Эйн Харод, в той самой Изреэльской долине, где Двора и Барак победили царей Ханаана. Напомним, что было у Гидона тридцать две тысячи воинов, но неожиданно объявил ему Бог: «Слишком много народа с тобой, чтобы Я предал мидян в их руку и чтобы не возвеличился надо Мной Израиль, говоря: ”Рука моя спасла меня”».
Бог пожелал, чтобы малое число воинов Израиля победило огромную армию кочевников, которые прекрасно владели мечом и луком, – это покажет всем явное вмешательство Господа и укрепит веру в Него. А потому Он повелел покинуть лагерь каждому из тех, «кто боязлив и робок сердцем».
Ушли землепашцы и скотоводы, которые прежде не держали в руках оружия; остались десять тысяч, преодолевших боязнь, но и этого было много по замыслу Всевышнего. Он приказал отвести их к источнику и сказал Гидону: «Всякий, кто будет лакать воду языком, как лакает собака, поставь его отдельно, как и всякого, кто встанет на колени, чтобы пить»
Триста человек черпали воду из источника и лакали ее, поднося ладонь ко рту; остальные становились на колени и пили. «И сказал Господь Гидону: тремя сотнями лакавших спасу вас и предам мидян в руку твою».
Толкователи разъясняют решение Бога таким образом: «Эти, что стоят на коленях, пусть не пойдут с тобой, ибо они научились становиться на колени, служа идолам».
Отвлечемся ненадолго и приведем указания Торы на случай военных действий.
«Тот, кто построил новый дом и не обновил его, пусть идет и возвратится в дом свой, чтобы не умер он на войне, и другой не обновил его.
И тот, кто насадил виноградник и не воспользовался его плодами, пусть идет и возвратится в дом свой, чтобы не умер он на войне, и другой не воспользовался плодами (его виноградника).
И тот, кто обручился с женщиной и не взял ее, пусть идет и возвратится в дом свой, чтобы не умер он на войне, и другой не взял ее…
Тот, кто боязлив и робок сердцем, пусть идет и возвратится в дом свой, чтобы не сделал он робкими сердца братьев его, как его сердце».
Однако в войне за Землю Израиля и за спасение единоверцев обязаны участвовать все, мужчины и женщины, «даже жених из покоев своих и невеста из-под хупы ее (из-под свадебного балдахина)» – так сказано в Талмуде.
«МЕЧ БОГА И ГИДОНА»
Книга судей продолжает рассказ о тех событиях.
Лагерь врагов располагался к северу от израильтян; были они «многочисленны, как саранча, и верблюдам их нет числа, как песку на берегу моря».
Гидон разделил триста человек на три равных отряда; каждый воин получил в руки шофар и порожний кувшин, в который спрятали факел, невидимый снаружи. И сказал Гидон воинам: «На меня смотрите и делайте то же самое».
Гидон – простой земледелец – составил превосходный план будущего сражения. Нападение произойдет в ночной темноте, и враг не сможет разобрать, что количество воинов Израиля невелико. Три отряда подойдут к лагерю кочевников с разных сторон, что создаст ощущение большого количества нападавших. И еще одно, немаловажное. Трубление в триста шофаров, неожиданное посреди ночи, свет сотен факелов со всех сторон ошеломят врага, вызовут страх и панику в его рядах.
Так оно и случилось.
Воины Гидона подошли к лагерю с трех сторон…
…разбили кувшины и вскинули факелы…
…трубными звуками разбудили лагерь.
Факелы в ночи ошеломили.
Ошеломили и возгласы нападавших: «Меч Бога и Гидона!»
Враги заметались спросонья среди шатров, сталкивались, не распознавая своих и чужих, «обратил Господь меч одного на другого во всем стане», и побежали они в панике к переправе через Иордан.
По призыву Гидона спустились с гор воины колена Эфраима, перекрыли пути к переправе и убили двух князей: их имена Орев и Зеев – ворон и волк. А Гидон и триста его воинов перешли Иордан вслед за уцелевшими кочевниками, обошли с востока лагерь врагов, которые не ожидали нападения с тыла, поразили их и захватили еще двух князей, которых предали смерти.
«Смирились мидяне… не поднимали больше головы, и покоилась земля сорок лет в дни Гидона».
Прискорбный факт. Жители Пнуэля и Суккот, двух городов Заиорданья, не дали хлеб голодным воинам Гидона, которые преследовали врага. Они не верили, что триста человек способны разгромить армию кочевников, и опасались их мести. Одержав победу, Гидон сурово наказал горожан.
После такой блестящей победы сказали израильтяне Гидону: «Правь нами и ты, и сын твой, и сын сына твоего, ибо ты спас нас от руки мидян». Но он ответил: «Не буду я править вами, и сын мой не станет править вами – Бог будет править вами».
«В те дни не было царя в Израиле…»
Гидон вернулся в свой дом, а израильтяне приходили к нему на суд и для разрешения спорных вопросов. Мудрецы восхваляли его: «Судейство Иерубаала велико в глазах Господа, как судейство Моше», «Иерубаал в свое время то же, что Моше в свое время».
Гидон умер «в доброй старости» и погребен в Офре, в гробнице своего отца.
«ВЛАСТВУЙ НАД НАМИ…»
Но история на этом не закончилась.
У Гидона было немало жен, которые родили ему семьдесят сыновей. Была у него и наложница-ханаанеянка; жила она в Шхеме, а сын от нее сменил имя на Авимелех, что в переводе с иврита означает «отец мой – царь».
После смерти отца Авимелех заявил родственникам своей матери: лучше он будет править, нежели потомки Гидона, ибо «я – кость ваша и плоть ваша». Родственники его поддержали, поддержали его и жители Шхема.
Собрал Авимелех «людей праздных и своевольных» и убил на камне всех своих братьев – сыновей Гидона, кроме Иотама, самого младшего, который успел спрятаться. А жители Шхема «поставили Авимелеха царем» в своем городе.
«Каждый, кто губит человека… – остерегает Талмуд, – как если бы погубил весь мир; и каждый, кто привел к жизни человека… как если бы привел к жизни весь мир».
Иотам, младший сын Гидона, взошел на гору Гризим возле Шхема, «возвысил голос свой» и поведал жителям города старую притчу.
Решили деревья выбрать себе царя и предложили маслине: «Иди и властвуй над нами». Отказалась маслина: «Прекращу ли давать масло, которым чествуют Бога и человека, чтобы тратить время на царствование?»
Предложили смоковнице: «Иди, властвуй над нами». Отказалась смоковница: «Прекращу ли выращивать сочные плоды инжира, которые всякому на усладу, чтобы тратить время на царствование?»
Предложили виноградной лозе: «Властвуй над нами». Отказалась виноградная лоза: «Прекращу ли накапливать сок в ягодах, который веселит и утешает, чтобы тратить время на царствование?»
Предложили крушине, кустарнику с волчьими ягодами, от которого мало пользы: «Властвуй над нами». Согласилась крушина, поставив свои условия: «Если признаете меня царем, будете благоденствовать, пригнувшись в тени моей. Но если передумаете, выйдет огонь из крушины, и сгорят кедры».
Возникает вопрос: почему именно кедры?
Кедр – дерево величавое, раскидистое, дает много тени, в которой могут укрыться многие. Кустарник, выбранный в цари, не допустит этого из зависти, ибо дает мало тени, и прежде всего испепелит соперников.
Иотам сравнил Авимелеха с крушиной, так оно и произошло: началась борьба за власть, которая испепелила многих и многих.
Рабби Моше бен Маймон: «Каждому человеку дана свобода воли: пожелает пойти по пути добра и быть праведником – ему дано это; пожелает пойти по пути зла и сделаться злодеем – есть и такая возможность».
Три года Авимелех был царем Шхема, распространив свое правление и на окрестные земли, но недаром сказано: «Не хвались завтрашним днем». Возник заговор против него, началась междоусобица сторонников царя и его противников, восхваления и проклятия, жестокие бои с немалыми жертвами. Авимелех даже пошел войной на Шхем, «народ, который в нем, убил, разрушил город и засеял его солью».
Затем он пришел в соседнее поселение, осадил укрепленную башню, чтобы предать всех смерти, но женщина бросила сверху тяжелый камень – обломок жернова и проломила Авимелеху голову. Приказал он юноше, своему оруженосцу: «Обнажи меч твой и убей меня, чтобы не злословили люди: “Женщина убила его“. Пронзил его юноша, и он умер».
Талмуд определяет всеобщий закон воздаяния – как для награды, так и для наказания: «Какой мерой меряет человек, такой и ему будет отмерено». Авимелех был наказан по принципу «мера за меру»: на камне убил братьев своих, и камень прервал его жизнь.
Награда и наказание – «мера за меру» – соответствуют тому поступку, который человек совершает. Однако «мера награды всегда превышает меру наказания».
ИФТАХ, СЫН ГИЛАДА
Шло время.
Менялись судьи в Израиле.
Жители городов и поселений забывали Бога, который спас их от врага во времена Гидона, вновь поклонялись идолам окрестных народов. Молились даже Баал-Звуву, мушиному божеству; его изображения носили с собой, обнимали и целовали – об этом известно из мидраша.
«И возгорелся гнев Бога на Израиль… Не могли они больше выстоять перед своими врагами…»
Жители Аммона, государства в Заиорданье, притесняли еврейские колена в течение восемнадцати лет, переходили они и на западный берег Иордана, воевали с коленами Иегуды, Биньямина, Эфраима.
Возопили израильтяне к Господу, как в былые времена: «Согрешили мы пред Тобой…» Но ответил им Бог: «Не буду больше спасать вас. Идите и взывайте к божествам, которых вы выбрали, пусть они спасают вас от беды вашей».
Вновь покаялись они, устранили чужие божества, начали служить Единому Господу, и – в который уж раз – «опечалилась душа Его из-за страданий Израиля».
Настал день, когда собрались аммонитяне по приказу своего царя, встали лагерем в Заиорданье, готовясь к войне, но не было среди евреев опытного руководителя, который повел бы их на многочисленного врага, – это внушало опасения.
Возгласили в Заиорданье: «Кто тот человек, который начнет воевать с Аммоном?..»
А Ифтах был храбрый воин.
Ифтах родился и вырос к востоку от реки Иордан. Возможно, его отец принадлежал к той половине колена Менаше, которая получила надел в Заиорданье, – Книга судей это не уточняет.
Ифтах – сын Гилада и женщины, с которой его отец не заключил брака – жил в семье отца.
Была у Гилада и законная жена, которая родила ему сыновей. Они выросли и после смерти отца прогнали Ифтаха: «Не получишь наследия в доме отца нашего, ибо ты сын другой женщины».
Ифтах ушел из родительского дома, поселился в пустынной местности на севере Заиорданья, а к нему присоединились «люди пустые», с которыми совершал набеги на соседние племена. Был храбр, осмотрителен, хорошо владел оружием – сопутствовали ему удачи в стычках с кочевниками.
Когда аммонитяне разбили лагерь, чтобы воевать с Израилем, пришли к Ифтаху старейшины, попросили встать во главе их войска, чтобы сразиться с врагом.
У Ифтаха, по всей видимости, сохранялась обида с прежних времен: когда выгнали его из отцовского дома, старейшины не заступились за обиженного. Поэтому он сказал им: «Отчего пришли ко мне теперь, когда в беде вы?..» Другими словами, почему просят его рисковать жизнью ради тех, которые его унизили? И после того, как Ифтах победит аммонитян, его снова прогонят?
Старейшинам пришлось пообещать: «Пойдешь с нами, будешь воевать с сыновьями Аммона и станешь главой всех жителей» Заиорданья после победы. Ифтах согласился и, прежде всего, обратился к царю Аммона, предлагая завершить противостояние мирным путем: «Что между мной и тобой? Зачем пришел ты ко мне воевать в земле моей?»
Не послушал его царь, войска стали готовиться к сражению, «и был на Ифтахе дух Бога». Он нанес сокрушительный удар по аммонитянам, преследовал их, поражая, захватил по пути двадцать городов, «и покорились сыновья Аммона сыновьям Израиля».
Однако после победы Ифтаха возмутились воины колена Эфраима: «Почему не позвал нас идти с тобой?»
Возможно, они были правы, так как аммонитяне досаждали и им; быть может, им не понравилось, что Ифтах стал судьей в Израиле, – воины Эфраима перешли на восточный берег Иордана, чтобы свергнуть его, но он нанес им поражение, и они бежали к реке, пытаясь спастись.
На переправах – по приказу Ифтаха – уже стояли сторожевые посты, и каждого беглеца спрашивали: «Не из Эфраима ли ты?» И если он не признавался, просили произнести слово «шиболет» (на иврите – хлебный колос). Люди из колена Эфраима выговаривали «сиболет», – так их опознавали и наказывали.
«И НЕ ПОЗНАЛА ОНА МУЖА…»
На этом хотелось бы закончить рассказ об Ифтахе, но придется, тем не менее, поведать о трагическом событии, которое омрачило победу над Аммоном.
Перед решительным сражением Ифтах дал обет Всевышнему: если он разгромит врага и победителем вернется домой, то первый, кто выйдет навстречу из его дома, «да будет он Господу, принесу его в жертву всесожжения».
Это был опрометчивый поступок. Рассчитывал ли Ифтах на то, что первым выйдет навстречу овца или теленок, пригодные для принесения в жертву Богу? А если бы сначала выбежал осел, кошка или собака, запрещенные к жертвоприношению?
Он возвращался победителем в свой дом, и единственная его дочь первой вышла навстречу отцу, чтобы в танце с бубнами почтить освободителя израильтян. Ифтах вскричал горестно, порвал свои одежды в знак скорби; не знал он, должно быть, что обещания, противоречащие законам Торы, нельзя исполнять, – Ифтах решил исполнить обет.
Дочь поддержала отца, лишь попросила: «Отпусти меня на два месяца, и пойду, спущусь к горам, буду оплакивать свою девственность, я и подруги мои».
«И сказал ей: иди».
«Уверенный взгляд, твердый шаг… Она унаследовала стройную, грациозную фигуру матери, ее матовое, смуглое, худощавое лицо, и при всей своей силе и твердости была нежна и прелестна».
Лион Фейхтвангер, из романа «Иеффай и его дочь»
(перевод Евгения Захарина; Иеффай – имя Ифтаха в русском синодальном переводе).
Если смерть юной девы нужна,
Чтоб отчизна была спасена
От войны, от неволи, от бед…
Мой отец! Свой исполни обет!..
Джордж Гордон Байрон, из стихотворения «Дочь Иеффая», перевод Павла Козлова
Прошли два месяца, возвратилась дочь в отцовский дом, «совершил над ней обет свой, который он дал, не познала она мужа, и стал обычай в Израиле: из года в год ходили дочери Израиля оплакивать дочь Ифтаха».
Эти слова – «совершил над ней обет свой» – законоучители толкуют по- разному. Одни полагают, что Ифтах принес дочь в жертву, так как был человеком невежественным, «скуден в Торе, как иссохшая ветвь сикиморы», потому и погубил ее. И когда это произошло, раздался с Небес Глас горестный: «Требовал ли Я в жертву себе души живые?..»
Другие считают, что Ифтах посвятил дочь Богу, и она «не познала мужа». Не жила ли она одиноко в горах, а подруги приходили оплакивать горькую судьбу до дня ее смерти? Оттого и полны тоской жалобы дочери Ифтаха в стихотворении Шауля Черняховского: «В хороводе девы выйдут… Смех влюбленных средь полей… Мне не пели, я не пела бедной дочери моей…»
Еще одна деталь того печального события.
Первосвященник Пинхас мог отменить обет Ифтаха, но он сказал:
– Мне ли, первосвященнику, сыну первосвященника, первому обратиться к этому грубому невежде?
Ифтах сказал:
– Мне ли, главе колен Израиля, первому обратиться к нему?
И решилась судьба несчастной.
Ифтах судил Израиль шесть лет и был похоронен в горах Заиорданья, оставшись, очевидно, бездетным. «Кто разрушает дом свой, получит в удел ветер».
Иосиф Флавий: «Жертвоприношение это было незаконно и неугодно Господу; Ифтах не подумал о том, как осудят его, когда услышат об этом поступке».
В сочинении «Алфавит Бен-Сиры» (седьмой-десятый век) Ифтаха обвиняют в том, что последовал за идолопоклонниками, которые «приносят во всесожжение Балу своих сыновей и дочерей… Сделался Ифтах злодеем и не удостоился погребения; когда он умер и похоронили его, нашли кости Ифтаха рассеянными по разным местам».
И всё же…
И всё же…
Человек, который рисковал жизнью ради спасения своего народа, заслуживает признания. Потому отмечено в Талмуде: «Ифтах в своем поколении, как Шмуэль в своем».
А Шмуэль – рассказ о нем впереди – был пророком в Израиле.
ШИМШОН – БОГАТЫРЬ
Шли годы.
Вновь сменялись судьи в Израиле.
Жизнь была устойчивая, без вражеских нашествий, но исподволь и неспешно накапливал силы очередной угнетатель.
Это были филистимляне с побережья Средиземного моря.
Через их территории проходила «дорога моря», названная в Танахе «дорогой филистимлян». По ней шли караваны с товарами – из Азии в Африку и обратно, что приносило местным правителям немалые выгоды. В Ашкелоне была удобная гавань, куда приплывали с островов новые волны «народов моря», обживали незаселенные территории.
Филистимляне умели плавить и обрабатывать металл, изготавливали из него грозные боевые колесницы и не позволяли окрестным народам приобретать железо, пригодное для выделки оружия. Они строили крепости на захваченных землях, выводили на битву воинов в доспехах, готовых к сражению, с боевой выучкой и строгой дисциплиной. О филистимлянах отзывались с уважением и опаской: «Нет ни одного народа, который мог бы устоять перед их оружием».
Почувствовав свою силу и уступчивость соседей, жители Филистии начали продвигаться на запад, где располагались колена Дана, Иегуды и Биньямина, основывали поселения в их наделах, облагали данью тех, кто смирялся с присутствием пришельцев и соглашался терпеть угнетение ради спокойной жизни.
Колено Дана страдало более других от гнета филистимлян, которые теснили их на землях, не столь обширных, как у других колен. А потому старейшины отправили на розыски разведчиков, чтобы отыскали для заселения новые территории. Они обнаружили на севере Галилеи обширные земли с водными источниками и город Лаиш у истоков реки Иордан, где ханаанеи, «народ беспечный», жили «спокойно, без опасений».
Шестьсот воинов со своими семьями отправились в путь. Они отвоевали те земли, разрушили Лаиш и на его месте построили город Дан. Часть колена переселилась на новые земли, а остальные продолжали жить под гнетом филистимлян.
В то время Дан был самым отдаленным поселением у колен Израиля, а потому появилось выражение «от Дана до Беер-Шевы», то есть от севера до юга.
«Продолжили сыны Израиля делать дурное в глазах Господа, и отдал их Бог в руки филистимлян на сорок лет».
Тогда-то и появился человек, обладавший невероятной силой и отвагой, самый, быть может, удивительный и неповторимый персонаж библейской истории, который поражает воображение до сего дня. То был Шимшон (Самсон) из колена Дана, – ангел предсказал бесплодной матери его рождение.
Повествование о нем, об удивительных событиях того времени начинается со слов: «И был один человек из Цора…»
Звали этого человека Маноах. В переводе с иврита его имя может означать – покой: не намекает ли оно на настроения тех израильтян, которые ради спокойной жизни мирились с угнетателями?
Имя жены Маноаха в Книге судей не указано, но Талмуд называет ее Цлельпонит – слово, непереводимое, по-видимому, на русский язык.
Жила эта пара в поселении Цора, в наделе колена Дана. В один из дней к жене Маноаха явился ангел и объявил: «Вот, ты бесплодна и не рожала, но станешь беременной и родишь сына». (Появление ребенка на свет, предсказанное ангелом, описано в Танахе и прежде: это был Ицхак, сын Авраама и Сарры.)
Посланец Бога потребовал, чтобы во время беременности жена Маноаха не пила вино и прочие опьяняющие напитки, не ела «всего нечистого… ибо назиром Господа будет юноша от утробы, и он начнет спасать Израиль от руки филистимлян». Это первый и единственный случай в еврейской истории, когда будущий ребенок стал назиром в чреве матери, и предназначение его – «спасать Израиль».
Отвлечемся на несколько абзацев, ибо понятие «назир», «назорей» требует пояснения, – и вот оно.
В переводе с иврита это слово означает «давший обет воздержания»; от того же корня глагол «отрешаться», «воздерживаться». Мужчины и женщины давали обет назорейства пожизненно или на оговоренный срок, во время которого они не пили вино, не стригли волосы и не прикасались к мертвому телу, сохраняя ритуальную чистоту.
Назореи не были отшельниками; они жили в своих поселениях, работали, заводили семьи, являясь примером благочестивой жизни. Если назорей по какой-либо причине нарушал обещание, ему следовало остричь волосы на голове, принести в Храме искупительную жертву и снова начать назорейство.
Тора разрешает еврею принимать обеты, данные Богу, которые не противоречат Закону и не наносят вреда человеку или его окружению. Однако иудаизм не рекомендует налагать на себя чрезмерные ограничения; Талмуд не поощряет аскетизм, и в последующие века назиры стали редкостью.
Понятие «назир» в современном иврите означает – монах, отшельник, имеющий отношение к другим религиям (от того же корня слово на иврите «минзар» – монастырь).
«ИЗ СИЛЬНОГО ВЫШЛО СЛАДКОЕ»
Вернемся к нашей истории.
Ангел сказал жене Маноаха: «Вот, ты бесплодна и не рожала, но станешь беременной и родишь сына».
Услышав это, она тут же пошла к мужу и рассказала о том, как явился «человек Божий», похожий на ангела, имени своего не назвал, но пообещал, что родится у нее сын и станет назиром еще в чреве матери.
«Человеком Божьим» называли тогда пророков в Израиле. Но мог ли поверить Маноах, почтенный глава семьи, что пророк, похожий на ангела, явился к женщине, а не к нему, к мужчине, чтобы передать столь важную новость? Да и не привиделось ли это его жене, которая в мечтах о ребенке желаемое приняла за действительное?
Маноах пожелал увидеть посланца своими глазами, услышать предсказание из его уст, а потому обратился с мольбой к Господу: пусть этот человек опять придет «и укажет, что нам делать с мальчиком, который родится».
Ангел снова явился к ним, но Маноах был недоверчив, не поверил, очевидно, что перед ними посланец Бога, и спросил: «Ты ли тот человек, который говорил с этой женщиной? Он сказал: я». И повторил обещание, которое дал бесплодной женщине.
Человек видит лишь то, что способен рассмотреть. Жена Маноаха увидела перед собой пророка в облике ангела, ее муж – обычного человека. Его не покидали сомнения, и лишь когда ангел вознесся в пламени жертвенника, Маноах понял, кто стоял перед ними.
Это его напугало, и сказал он: «Наверно умрем, ибо ангела Божьего видели мы». Но жена его, женщина разумная, ответила мужу: «Если Господь хотел бы умертвить нас… не дал бы нам услышать это».
Так оно и было.
Родила женщина мальчика и назвала Шимшон: в корне этого имени присутствует слово «шемеш», что в переводе с иврита означает – солнце. (Были у нее затем и другие дети, но они упомянуты лишь однажды, в завершении этой истории.)
Из мидраша. Мать Шимшона пряла нити и продавала их на рынке, чтобы поддерживать семью и растить сына. Она заботилась не только о пропитании ребенка, но и разъясняла ему Тору, пока «та не стала постоянно звучать в его ушах».
Шимшон обладал с детства огромной силой, и она возрастала с его возмужанием; агада даже утверждает в аллегорической форме, что он сорвал с основания две горы и растер одну о другую.
Однажды он встретил в винограднике молодого льва, который собирался броситься на человека; в руках у Шимшона не было оружия, но он разорвал льва руками, как если бы тот был козленком. (Сравнение с козленком, «разорвать» которого не под силу обычному человеку, подчеркивает невероятную мощь Шимшона.)
В один из дней он увидел в поселении Тимна привлекательную женщину и сказал родителям: «Возьмите ее мне в жены». Возразил отец: «Разве нет… во всем моем народе женщины, что ты идешь брать жену у необрезанных филистимлян?» Мать напомнила, должно быть, сыну, что Тора запрещает жениться на идолопоклонницах, но Шимшон настоял на своем.
Как же так? Назир, посвященный Богу, открыто нарушает Его повеление? Один из сыновей колена Дана собирается жениться на дочери народа, который их притесняет? Это вызывает недоумение, но Книга судей приводит такой довод: «А отец его и мать его не знали, что это от Бога, что он ищет повода (к войне) с филистимлянами».
Родители Шимшона не могли проникнуть в замыслы сына, которым двигали повеления Господа. Вот слова из Талмуда: «Божественное присутствие шло перед ним, куда бы он ни направлялся».
По пути к женщине, выбранной в жены, Шимшон подошел ко льву, которого убил, «и вот, рой пчел в трупе льва и мед. Вынул его себе на ладонь, шел и ел…»
Затем был свадебный пир, который продолжался семь дней.
За столами сидели тридцать свадебных дружек жениха, и Шимшон предложил им загадку. Если разгадают, он отдаст им тридцать смен одежды; если нет – то же самое отдадут ему. И вот она, та загадка: «Из того, кто ест, вышло то, что едят, а из сильного вышло сладкое».
Загадка была про льва, в котором Шимшон обнаружил мед, но дружки не смогли догадаться и пригрозили сжечь дом молодой жены, если не выпытает у Шимшона решение загадки: «Неужели вы пригласили нас, чтобы обобрать?» Ночами в постели, мольбой и ласками она упрашивала мужа, пока не услышала ответ, который передала дружкам.
На исходе седьмого дня они сообщили разгадку, и Шимшон сказал на это: «Когда бы не пахали вы на моей телице, не отгадать бы вам».
Но как Шимшон сумел уплатить огромный проигрыш? Пошел в Ашкелон, укрепленный город Филистии, поразил тридцать человек, снял с них одежды и расплатился с теми, кто выиграл спор.
После свадебного пира «возгорелся гнев» богатыря; он ушел ненадолго в дом своих родителей, а когда вернулся, отец молодой жены не пустил его в спальню, потому что отдал ее одному из дружек Шимшона. Сказал он на это: «Не буду теперь виноват перед филистимлянами, если причиню им зло».
Как же он поступил?
Поймал триста лисиц, связал – хвост к хвосту, прикрепил к ним факелы, поджег их и пустил лисиц на поля врага. Сгорели копны хлеба, сгорел несжатый хлеб на корню, пострадали масличные деревья, и возопили владельцы полей: «Кто сделал это?..»
Им разъяснили: сделал это Шимшон, зять человека, который отдал его жену другому мужчине. Поднялись филистимляне, сожгли дом вместе с молодой женой и ее семейством, а Шимшон снова сказал: «Если вы так поступаете, то отмщу вам».
Побил он их, конных и пеших, и сбылось одно из пророчеств праотца Яакова: «Дан будет змеем на дороге, аспидом на пути, что язвит ногу коня, и падает всадник его навзничь». А Шимшон был из колена Дана.
Он ушел на восток, в горы, но пришли воины филистимлян в надел Иегуды, пригрозили жителям расправиться с ними, если не выдадут им Шимшона. Явились к нему посланцы и сказали: «Связать тебя пришли мы, чтобы отдать в руки филистимлян», потому что навлек беду на всех.
Шимшон не сопротивлялся, и они связали его крепкими веревками, передали в руки врагов, которые ликовали, заполучив богатыря. Но «снизошел на него дух Господа», порвал он веревки, как слабые нити, подхватил с земли челюсть осла «и поразил ею тысячу человек». Затем Шимшон без боязни отправился в Газу, город филистимлян, «увидел там развратную женщину и вошел к ней».
Вновь возникает вопрос: назир, посвященный Богу, нарушает Его повеления, прелюбодействуя с блудницей? Вновь тот же ответ: никому не дано проникнуть в замыслы Шимшона, ибо «божественное присутствие шло перед ним, куда бы он ни направлялся».
Жители Газы устроили засаду возле дома, где ночевал богатырь, шептали друг другу, потирая руки: «Подождем до утреннего света и убьем его».
Шимшон вышел ночью из дома, но никто не решился напасть на него. Огромные ворота города были заперты; он сорвал их вместе с засовом, взвалил на плечи «и поднял на вершину горы», преодолев подъем в десятки километров.
«И УШЛА СИЛА ЕГО ОТ НЕГО…»
Приступаем к заключительному рассказу о жизни нашего героя.
После событий в Газе, где Шимшон унизил врагов, ужаснув своей силой, он скрывался в горах возле потока Сорек и встретил там филистимлянку. Звали ее Длила (Далила) – Шимшон полюбил эту женщину.
Пришли к Длиле князья из ее народа, сказали: «Выведай, в чем его великая сила, и чем мы можем одолеть его… А каждый из нас даст тебе тысячу и сто (монет) серебра».
Любила ли Длила Шимшона? Должно быть, любила. Но желание получить богатство пересилило, и после ночных ласк стала она выспрашивать, в чем его сила. Ответил ей: «Если свяжут меня семью сырыми веревками, которые не высохли, то я обессилею и стану обычным человеком».
Ночью воины устроили поблизости засаду; Длила связала сонного Шимшона сырыми веревками, после чего вскричала: «Филистимляне на тебя, Шимшон!» Он пробудился от сна, с легкостью разорвал веревки, освободившись от пут, и сказала Длила: «Вот, ты смеялся надо мной… Скажи же теперь, чем можно тебя связать?»
Ответил он: «Если свяжут меня новыми веревками, которые не использовали для работ, то я обессилею и стану обычным человеком».
Снова воины устроили засаду, снова Длила связала его, теперь уже новыми веревками: «Филистимляне на тебя, Шимшон!», и эти путы он разорвал, словно нити. Обиделась Длила: «До сих пор ты смеялся надо мной; скажи же теперь, чем можно тебя связать?»
На этот раз Шимшон дал такой ответ: иссякнет великая сила, «если протянешь семь прядей (волос) с головы моей через основу ткани». Поступила она таким образом, вскричала в третий раз: «Филистимляне на тебя, Шимшон!», а он с легкостью вырвал волосы из ткани, закрепленной в ткацком станке.
Семь прядей волос на голове твоей, Шимшон,
Как лучи солнца они на голове твоей, Шимшон…
Он знал, что умрет от руки ее, –
«Филистимляне на тебя, Шимшон!»
Леа Гольдберг, израильская поэтесса
«И сказала она ему: как же ты говоришь: ”Люблю тебя”, а сердце твое не со мной. Вот, трижды ты смеялся надо мной и не сказал, в чем твоя сила».
Так Длила упрашивала его день за днем (а вернее, ночь за ночью), добилась, наконец, своего – ласками, должно быть, нежными уговорами. И сказал он: «Бритва не касалась головы моей, ибо я назир Господа от утробы матери, и если остричь меня, то уйдет от меня сила моя, и стану обычным человеком».
Разве Шимшон не понимал, что произойдет, если Длила узнает правду? Разве не догадывался, что погибнет из-за женщины, которая трижды его предала? Может, открыл свою тайну в ночи, в минуты крайней близости, когда отброшены все покровы? Только любимой, беззаветно любимой мог доверить причину своей невероятной силы – и поплатился за это.
Когда Шимшон заснул на ее коленях, остригла Длила волосы с его головы, заплетенные в семь прядей, и вскричала: «Филистимляне на тебя, Шимшон!». Пробудился он от сна, но не знал, что «ушла сила его», ибо «Бог отступился от него». Враги схватили Шимшона, увели в Газу, заключили в темницу и ослепили, а князья принесли Длиле деньги, которые обещали.
Страсть к этой женщине повлекла наказание «мера за меру»: «Шимшон последовал за влечением глаз своих, потому и выкололи ему глаза».
Не случайно называли ее Длила: от этого же корня глагол на иврите – изнурять, ослаблять. Она ослабила его силу: «и ушла сила его от него». Ослабила его сердце: «и сказал ей всё, что на сердце у него». Ослабила его деяния: «Бог отступился от него».
Мидраш предполагает иную версию их отношений. Длила мучила Шимшона, не подпуская к себе, пока он в порыве страсти не раскрыл свою тайну. А она в то же время «удовлетворяла себя иным способом», возможно, с другими мужчинами.
Слепой, ослабевший, жил Шимшон пленником в Газе, вертел каменные жернова, молол зерно в темнице, а по ночам мужчины приводили к нему своих жен, чтобы рожали от него богатырей.
Едва наедине я остаюсь,
Меня, как кровожадный рой слепней,
Смертельно начинают жалить мысли
О том, чем был я встарь и чем я стал.
Так неужель я, божий назорей,
Для подвига предизбранный с пеленок,
Взращен был лишь затем, чтоб умереть
Слепым рабом и жертвою обмана…
Джон Милтон, английский поэт семнадцатого века.
Из поэмы «Самсон-борец», перевод Юрия Корнеева
Прошло время, отросли в темнице его волосы, вместе с ними вернулась к Шимшону великая сила. Как же враги допустили это, зная об источнике его мощи? Почему не стригли волосы по мере их отрастания?
Бог ослепляет самонадеянных.
В один из дней собрались князья Филистии в доме Дагона, своего божества, чтобы принести ему жертву, повторяли с радостью: «Предал бог наш Шимшона, врага нашего, в руку нашу».
Дом был заполнен мужчинами и женщинами, даже на кровле стояли многие, и сказали они: «Позовите Шимшона, пусть позабавит нас».
Привели Шимшона, поставили между колонн, на которых держался дом, и воззвал он к Господу: «Боже Всесильный, вспомни меня и укрепи только на этот раз». Оперся он на две колонны, собрал свои силы, воскликнул: «Да умрет душа моя с филистимлянами!», – рухнули колонны, рухнули стены и кровля дома, «и было мертвых, которых убил, погибая, больше, чем убил он при жизни».
Пришли в Газу братья Шимшона, взяли погибшего и похоронили в гробнице Маноаха, его отца. (В последующие века «знающие люди» показывали могилу Шимшона и гору, на вершину которой он перенес ворота Газы).
Была ли Длила в доме Дагона – взглянуть на Шимшона, которого она предала? Погибла под развалинами вместе со всеми? Книга судей об этом умалчивает.
Из сборника мидрашей «Берешит раба».
Праотец Яаков обладал пророческим видением, и на исходе жизни ему открылось будущее потомков двенадцати сыновей. Когда подошла очередь Дана, перед взором Яакова проявился зримый образ Шимшона.
Он ощутил величие души этого богатыря, его боевой дух и непримиримость к врагу, а потому принял его за Машиаха (Мессию), при жизни которого придет избавление народу Израиля.
Когда же узрел он гибель Шимшона, то вскричал в огорчении:
– Как? Этот тоже погибнет?..
И воззвал Яаков к Небесам:
– На избавление Твое уповаю, Господи!
ЛИСЫ ШИМШОНА
Рассказ про Шимшона заканчивается, – как же его завершим?
«И судил он Израиль… двадцать лет», – записано в Книге судей.
Сбылось пророчество праотца Яакова: «Дан будет судить народ свой». Шимшон из колена Дана не только сражался с врагами, но был судьей в Израиле, ничего не требуя взамен, – даже не попросил ни разу переставить с места на место свой посох.
Дух Божий не отходил от Шимшона в годы его жизни. И если бы израильтяне преисполнились решимостью сразиться с филистимлянами, богатырь стал бы их предводителем в окончательной победе над врагом.
Этого тогда не произошло. Шимшон одиноко прошел по жизни, в одиночку боролся с врагом, не прибегая к чьей-либо помощи, в одиночку погиб, повергнув многих под развалинами языческого капища, и его поколение не использовало ту возможность, которая возникла с появлением этого человека.
И всё же…
И всё же…
Жизнь Шимшона, его подвиги и героическая гибель заронили в души израильтян – особенно в души молодого поколения – ростки самоуважения, веры в свои силы, без чего невозможно выходить на борьбу с сильным и опытным противником. В этом и заключалась историческая роль Шимшона; можно сказать, что с его появлением началось освобождение, как предрекал ангел: «И он начнет спасать Израиль от руки филистимлян…»
Но потребовались десятилетия, чтобы появился новый герой, окончательно изгнал сильного врага с земель израильских колен.
Это был царь Давид.
Рабби Ури из Стрелиска считал, что Шимшон взял силу с Небес и раздал ее слабым, упавшим духом. Он же, рабби Ури из Стрелиска, утверждал, что царь Давид своими песнями воодушевлял пребывающих в горести, изгоняя из душ уныние (к этому вернемся в дальнейшем).
Девятый век.
В Европе объявился загадочный человек, Эльдад из колена Дана, чтобы возвестить евреям, рассеянным по миру, скорое возвращение на свою землю.
Предания приписывают Эльдаду фантастические сказания; в одном из них он сообщает изгнанникам, будто за легендарной рекой Самбатион живут потомки Шимшона и Длилы (на иврите – «шимшоним»). «Голоса их – рык льва, самый малый из них преследует множество врагов»; могучие силой и духом, они рвутся в бой за освобождение Земли Израиля.
Двадцатый век.
О Шимшоне заговорили в 1948 году, после образования государства Израиль, в первые, тяжелейшие месяцы Войны за независимость, когда малочисленные еврейские отряды противостояли армиям пяти арабских государств.
Из воспоминаний: «Положение, когда ”нет другого выхода”, сильнее всякой логики. Тебя охватывает неистовство, ты становишься авантюристом и идешь ва-банк – стрелять, бить прикладом, резать, пробиваться вперед, чтобы добиться успеха, успеха, успеха. И если мы победили во многих боях, это потому, что были безумны, а враги оставались нормальными со своей обученной армией».
На юге страны, где некогда жил и прославился Шимшон, успешно действовали против египтян бойцы особого назначения на джипах с пулеметами. Их называли «шуалей Шимшон» – «лисы Шимшона»: это название предложил Аба Ковнер, в прошлом подпольщик в гетто Вильнюса и командир еврейского партизанского отряда в лесах Белоруссии.
Появилась даже песня, которая стала гимном «шуалей Шимшон» (слова Ури Авнери, музыка Мордехая Заира); вот вольный ее пересказ:
На джипе мы четверо, четверо нас,
и песня рвется из наших сердец.
Тропа на пути танцует, поет,
к врагу подводит нас наша тропа.
Слушай, Египет, «песню Шимшона»,
что филистимлянам предрекала конец,
пение пулемета и взрывы гранат –
песню смерти вторгшимся к нам.
Мы, это мы – лисы Шимшона,
вновь мы вырвались на простор…
После Шестидневной войны 1967 года вновь заговорили о Шимшоне; израильский поэт Хаим Гури написал (перевод Михаила Генделева):
Вот возвращаются мои Самсоны. Ворота Газы
на могучих их плечах.
Они минуют, улыбаясь про себя, дремлющий
караул у ограды.
Прян ветер. Вечер. Стрекочут цикады…
Вот возвращаются мои Самсоны,
чьи руки пахнут львиной кровью, чей
пружинист легкий шаг. Идут босые
по улице моей. Ни голоса. Ни зги…
Вот возвращаются мои Самсоны –
в литую темноту своих ночей,
пронизанную лисами огня.
«НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОЙ МЕРЗОСТИ…»
Остается досказать трагическую историю, которая завершает Книгу судей, выпадая из хронологического повествования. В случившееся трудно поверить, «не бывало такого, не видели подобного этому со дня исхода сынов Израиля из земли египетской до сего дня».
Это произошло во времена Отниэля бен Кназа, первого судьи Израиля. Главные герои истории безымянны: некий «человек из колена Леви, который жил у подножия горы Эфраима», и его наложница из города Бейт Лехем в колене Иегуды.
Нет объяснений тому, отчего эта женщина жила с мужчиной без совершения брачного обряда по закону Израиля; известно лишь, что она «стала развратничать» и ушла в дом своего отца.
Прошло несколько месяцев, наложница не возвращалась, и мужчина отправился в Бейт Лехем (он же Вифлеем), чтобы забрать ее. Пробыл в доме ее отца несколько дней, а затем он, и наложница, и слуга с навьюченными ослами отправились в обратный путь.
Был поздний вечер, когда они вошли в поселение колена Биньямина, имя которому Гива. Никто из жителей не пригласил путников в свой дом; пришлось бы заночевать на улице, но появился старый человек, который шел с работы, привел их к себе, «и омыли ноги свои, ели, пили, веселили сердце свое».
Приближаемся теперь к драматическому моменту этой истории.
Раздался стук в дверь, и мужчины города, «люди бесчестные», потребовали от хозяина: «Выведи того человека, который пришел в твой дом, и мы познаем его». Напрасно предлагал он взамен свою дочь-девственницу, предлагал и наложницу гостя, напрасно умолял их: «А с человеком этим не делайте этой мерзости», – они не хотели его слушать.
Как это похоже на то, что прежде случилось в Сдоме на берегу Мертвого моря, где люди «были злы и весьма грешны пред Господом». Когда к Лоту явились три ангела, жители Сдома окружили его дом, желая надругаться над пришельцами, и потребовали: «Где люди, которые пришли к тебе в эту ночь? Выведи их к нам, и мы познаем их».
Лот предложил вывести к ним своих дочерей, «и делайте с ними, как угодно в глазах ваших, только людям этим не делайте ничего, ведь они пришли под сень крова моего».
Насильники были непреклонны в своем желании, хотели выломать дверь, но ангелы «поразили их ослеплением, от юноши до старца». А Господь пролил на Сдом «серу и огонь с неба», уничтожив и другие города возле Мертвого моря, – судьба Гивы, да и всего колена Биньямина оказалась иной.
Что же произошло затем?
Жители Гивы поменяли, очевидно, свои сексуальные намерения, и когда мужчина вывел к ним свою наложницу, они «познали ее, и издевались над ней всю ночь до утра». А на рассвете она пришла к дому, где ночевал тот человек, упала на пороге и умерла от горя, позора и насилия.
Человек из колена Леви вернулся в свое поселение, расчленил тело наложницы на двенадцать частей и разослал по наделам Израиля, чтобы весь народ узнал о случившемся.
Признаем с сожалением: его деяния вряд ли достойны уважения. Отдал наложницу «людям бесчестным» (поступок, не красящий мужчину) и расчленил тело женщины, которую, быть может, любил, а не предал ее земле достойным образом.
Случилось невероятное преступление, равного которому не найти в истории народа.
Распущенность и жестокость жителей Гивы потрясали каждого, кто узнавал про ужасающее событие; «не видели подобного этому со дня исхода сынов Израиля из земли египетской до сего дня».
«Встал весь народ как один человек», собрались со всей земли, от Дана до Беер-Шевы, четыреста тысяч, «обнажающих меч», потребовали от колена Биньямина, чтобы выдали им тех людей из Гивы, «а мы умертвим их, искореним зло из Израиля»
Сыны Биньямина не пожелали их слушать, и началась братоубийственная война.
В колене Биньямина были храбрые бойцы, «люди воинственные, натягивающие луки», меткие пращники, правой и левой рукой бросающие камни: «каждый из них бросит камень в волос и не промахнется». В первом сражении они «повергли наземь» двадцать две тысячи израильтян, во втором – восемнадцать тысяч.
Первосвященник Пинхас вопросил Бога, выходить ли «опять на войну с сыновьями Биньямина, брата моего», и ответил Господь: «Поднимайтесь, ибо завтра предам Я его в руку твою».
Так оно и произошло на другой день.
Сражение было жестоким, израильтяне истребили двадцать пять тысяч воинов из колена Биньямина, сожгли города в их наделе, уничтожили людей, скот и всё, что там было, – спаслись лишь шестьсот человек, которые бежали в пустыню.
Перед началом сражений поклялись израильтяне: «Никто из нас не отдаст дочери своей в жены Биньямину». Когда же война завершилась, спохватились они, ибо не было женщин среди бежавших в пустыню, и колену Биньямина – потомкам праотца Яакова – грозило исчезновение.
Этого не могли допустить, а потому нашелся выход из безвыходного положения, – и был он таков.
Предложили уцелевшим воинам Биньямина: «Скоро праздник Бога… Идите и сядьте в засаду в виноградниках. Когда увидите, как выйдут дочери Шило водить хороводы, выходите из виноградников, захватите себе каждый жену свою».
Колену Биньямина разрешили брать в жены дочерей Израиля в пятнадцатый день месяца ав по еврейскому календарю; по этой причине пятнадцатое ава считается праздником (существуют и другие причины, не менее значительные, чтобы считать этот день праздничным).
Сыны Биньямина похитили девушек в виноградниках, взяли их в жены, «возвратились в надел свой, построили города и поселились в них».
Кстати сказать: Шауль из колена Биньямина стал затем первым царем Израиля, – о нем расскажем впоследствии.
Осталось добавить, что Книгу судей записал пророк Шмуэль, и заканчивается она такими словами: «В те дни не было царя в Израиле; каждый делал то, что было правильным в его глазах…»
Эта фраза – «В те дни не было царя в Израиле…» – четырежды повторяется на страницах Книги судей. История с заложницей и братоубийственная война могли бы, возможно, не произойти, будь у Израиля царь над всеми коленами, единый суд и единое руководство, о чем рассказывает следующая книга Танаха – Книга Шмуэля.
Добавления ко второй части
1
В двенадцатом веке до новой эры на эту землю пришли «народы моря», филистимляне и родственные им племена…
На языке иврит филистимляне именуются «плиштим», от глагола «палаш» – вторгаться; место их расселения – «плешет»‚ а название «плешет» превратилось в Палестину. Так называли в Ханаане южную часть прибрежной полосы Средиземного моря, однако внутренние части этой земли именовали – Иудея.
В 135 году новой эры римский император Адриан подавил еврейское восстание под руководством Бар-Кохбы, после чего переименовали Иудею в Палестину, чтобы стереть память о еврейском народе и его государственности. С распространением христианства название Палестина стало в Европе общепринятым.
В Торе эта земля названа Эрец га-иврим – Земля евреев, а также Эрец бней Исраэль – Земля сыновей Израиля‚ но самым распространенным было и остается Эрец Исраэль – Земля Израиля. Ее называют еще Эрец га-кодеш, Святая Земля; это наименование вошло во все языки христианского мира.
Пророк Ирмиягу назвал Землю Израиля «Эрец цви», что в дословном переводе с иврита означает «Оленья земля». Рабби Ханина бен Хама разъяснил: «Если снять шкуру с оленя, она сжимается. Так и Земля Израиля: живем на ней – расширяется, не живем на ней – сжимается».
Другое толкование. «Цви» на арамейском языке означает «желание», «Эрец цви» – «земля желаний и устремлений твоих».
В плодах «земли вожделенной» соединены вкус и аромат всех плодов мира, поэтому она имеет также название Тевель (от слова на иврите – приправа, пряность).
2
Израильтяне уходили от традиций отцов, подверженные чужому влиянию, молились даже Баал-Звуву, мушиному божеству…
Некий язычник спросил еврейских законоучителей:
– Если Богу противны идолы, почему Он их не уничтожает?
Ответили они:
– Неразумные люди поклоняются солнцу, луне, звездам, созвездиям, – неужели Творцу следует разрушить этот мир ради каких-то глупцов?
– Тогда пусть Он уничтожит те предметы идолопоклонства, в которых мир не нуждается, и оставит необходимое.
Ответили:
– В этом случае язычники скажут: солнце, луна, звезды – это настоящие божества, потому что Творец их не уничтожил, – так будем их славить. Не идолы заслуживают гнева Божьего, а те, кто им поклоняется.
Рабби Менахем Мендл из Коцка говорил: «Тора предупреждает нас: не сотвори себе кумира даже из Божьего повеления».
3
Шимшон обладал с детства огромной силой, и она возрастала с его возмужанием…
Раввин Адин Штейнзальц:
«Большинство пророков выражали повеления Всевышнего в интеллектуальной, даже поэтической форме. Но Шимшону было дано выражать это проявлениями сверхчеловеческой физической силы и удали, настолько выходящими за рамки обычного, что они представляются Божественными по происхождению… Поэтому он – пророк Божественной силы, выражаемой через физическую мощь».
Мидраши донесли до наших дней истории о богатырях, среди которых был рабби Эльазар, выделявшийся огромным ростом и физической силой.
Погонщики ослов проходили мимо его дома и увидели рабби Эльазара, который сидел у очага. Мать подавала ему хлеб, а он его съедал, еще подавала, еще съедал, пока не закончилось тесто, из которого она выпекала хлебы.
Решили погонщики:
– Не иначе, злой змей сидит в его желудке.
Рабби Эльазар услышал эти слова, взял их ослов и поднял на крышу дома. Погонщики пошли к его отцу, рабби Шимшону, пожаловались на сына, а тот сказал на это:
– Разве от вашего он ел? Сотворивший его сотворил ему и пропитание. Вернитесь к нему, попросите от моего имени, и он спустит ваших ослов.
Так они и поступили, но второе чудо оказалось удивительнее первого.
Рабби Эльазар поднимал ослов на крышу по одному, а, спуская, брал одновременно пару животных.
4
И воззвал Шимшон к Господу: «Боже Всесильный, вспомни меня и укрепи меня только на этот раз…»
Подвиги Шимшона, его трагическая смерть находили отражение в творчестве писателей и поэтов, драматургов и композиторов; события его жизни отобразили в своих картинах Рубенс, Рембрандт, Ван Дейк, Лукас Кранах Старший, Дюрер и другие художники.
У писателя есть право на домысливание, а потому приведем отрывки из книги Владимира Жаботинского «Самсон Назорей» (1927 год).
«В жилах Самсона плыла самая ясная земная кровь, беспримесный, беспорочный сок всех почв и деревьев и родников Ханаана; только у вола, у коня, у пантеры может быть такая кровь – среди людей ее не бывало и никогда больше не будет».
Когда Самсон оказался в плену, пришел к нему его друг и спросил: «Передать ли что нашим от тебя?»
«Самсон подумал, потом сказал медленно:
– Две вещи передай им от меня, два слова. Первое слово: железо. Пусть копят железо. Пусть отдают за железо всё, что есть у них… Всё за железо. Ничего на свете нет дороже, чем железо. Передашь?
– Передам. Это они поймут.
– Второго слова они еще не поймут, но должны понять, и скоро. Второе слово: царь. Передай это… Царь! Один человек подаст им знак, и тысячи разом подымут руки. Так у филистимлян, и оттого филистимляне – господа Ханаана…
И еще сказал Самсон:
– Я передумал. Не два, а три завета передай им от меня: чтобы копили железо, чтобы выбрали царя и чтобы научились смеяться».
Завершается Книга судей.
А мы следуем дальше.
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее