Об авторе История
КНИГА ВРЕМЕН И СОБЫТИЙ

ОЧЕРК СЕМНАДЦАТЫЙ

"Мнение" сенатора Г. Державина. Еврейский комитет при Александре I. Выселение из деревень. Еврейские сельскохозяйственные колонии.


1

Екатерина II правила страной до 1796 года‚ и после ее смерти российский престол занял ее сын Павел I. В 1799 году евреи из белорусского местечка Шклов пожаловались императору на владельца местечка отставного генерала С.Зорича‚ в прошлом – одного из фаворитов Екатерины II. Когда императрица охладела к Зоричу‚ она пожаловала ему шкловское поместье‚ где он построил себе замок и жил "в пышной надменности": содержал за свой счет оперный театр‚ военное училище на триста дворянских детей, "всякий день" устраивал балы‚ маскарады‚ фейерверки и грандиозные охоты. “Шкловский деспот", человек крутого нрава, считал всех евреев "подвластными ему‚ покуда на земле его проживают"‚ и расправлялся с ними по ежеминутной прихоти как с крепостными крестьянами: выгонял из местечка‚ отбирал дома и имущество‚ бил собственноручно, гонял на работу "в колодках и железах", облагал такими налогами‚ что "оставил без платежа один только воздух".

Павел I без особой симпатии относился к фаворитам покойной матери. Получив жалобу из Шклова‚ он послал туда известного русского поэта‚ сенатора Гавриила Романовича Державина‚ чтобы разобрался на месте в "самовольных поступках противу евреев... отставного генерал-лейтенанта Зорича". Державин приехал в Шклов‚ опросил свидетелей‚ но отнесся к "забавам" Зорича снисходительно и сообщил в Петербург‚ что "сколько ни старался"‚ не нашел чрезмерных "притеснений жидов Зоричем‚ по коим можно было бы подвергнуть его... суду". Однако свидетельские показания нельзя было перечеркнуть‚ и Державин воспользовался судебным процессом по обвинению евреев в употреблении христианской крови.

Это случилось в том же году в Белоруссии‚ в Сенненском уезде‚ незадолго до Пасхи. Возле корчмы нашли труп женщины, и на основании "народного слуха, что евреям нужна христианская кровь", обвинили в ритуальном убийстве четырех евреев‚ которые случайно находились в той корчме. Началось следствие‚ и специальному чиновнику поручили "секретным образом изведать‚ нет ли... в еврейских законах положения‚ что евреям христианская кровь нужна?" Крещеный еврей Станислав Костинский взял кодекс еврейских законов "Шулхан арух" и перевел с искажениями отрывки из него‚ чтобы поддержать обвинение. Этот неверный перевод‚ возводивший клевету на весь народ‚ представили на рассмотрение суда‚ но дело в конце концов закончилось благополучно и обвиняемых оправдали.

Однако еще до окончания следствия Державин сообщил императору‚ что Сенненское дело "обвиняет всех евреев в злобном пролитии‚ по их талмудам‚ христианской крови"‚ а потому они не могут давать беспристрастные свидетельские показания против Зорича‚ "доколе‚ – как он писал‚ – еврейский народ не оправдается перед Вашим Императорским Величеством в помянутом... против христиан злодействе". Павел I приказал Державину вести дело Зорича‚ не принимая во внимание Сенненский процесс‚ но Зорич тем временем умер‚ дело отослали в архив‚ а Сенат постановил‚ что евреи‚ принадлежа к купеческому и мещанскому сословиям‚ не могут считаться крепостными в помещичьих местечках и селениях. Таким образом их формально признали свободными гражданами с ограниченным местом проживания – в отличие от крестьян‚ которым по манифесту Павла I запрещалось даже "возмечтать‚ будто они имеют учиниться свободными".

Через год после этого Державина снова послали в Белоруссию с самыми широкими полномочиями. В крае несколько лет подряд был неурожай‚ свирепствовал голод‚ а помещики оставляли своих крепостных без помощи и отправляли весь хлеб на винокуренные заводы‚ что приносило им хорошие доходы и спаивало крестьян. “Ужасная бедность‚ – писал современник‚ – есть следствие пьянства‚ а пьянство – следствие свободного винокурения и продажи вина‚ которое до крайности дешево и поглощает благосостояние миллионов для выгод нескольких сотен человек". Посылая Державина в Белоруссию‚ Павел I повелел прекратить злоупотребления и строго наказать помещиков‚ которые "из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян своих без помощи к прокормлению". В поручении императора ничего не говорилось о евреях‚ но в тот же день Державин получил разъяснение от генерал-прокурора Сената: "А как по сведениям немалою причиною истощения белорусских крестьян суть жиды... то Высочайшая воля есть‚ чтобы ваше превосходительство обратили (на них) особливое внимание". И инспекция Державина обрела иной смысл.

В те времена евреи занимались шинкарским промыслом в деревнях‚ в панских поместьях‚ и их обвиняли в спаивании крестьян западных губерний. Забывали при этом‚ что не одни евреи пользовались доходами от производства и продажи водки. “Курят вино владельцы‚ – писал Державин в своем отчете‚ – курят бояре‚ шляхта‚ попы‚ разных орденов монахи и жиды". Забывали и о том‚ что крестьяне пьянствовали и голодали в тех губерниях‚ где евреев не было вообще. В Киеве‚ к примеру‚ евреи не могли жить в восемнадцатом веке‚ а винокурением и продажей вина там вовсю занимались мещане‚ казаки‚ магистрат города и даже монастыри‚ включая знаменитую Печерскую лавру. “Крещатик был обращен чуть не в сплошную винокуренную слободу‚ – отмечал исследователь. – Винокурни были разбросаны вокруг всего Киева. На одном Подоле в магистратских шинках выпивалось ежегодно двадцать пять – тридцать тысяч ведер водки‚ дававших доход магистрату до десяти тысяч рублей".

Еще при императрице Елизавете Петровне изыскивали такой источник "умножения" государственных доходов‚ который "умаления себе вовсе иметь не может‚ но будет единое циркулярное и бесконечное обращение". Таким источником основного дохода землевладельцев и государства стала продажа водки‚ и агрономы рекомендовали помещикам "употреблять хлеб на курение вина для того‚ чтобы через сие получить двойную прибыль". Расчет был прост: за вино можно было выручить в два раза больше денег‚ чем за продажу хлеба‚ из которого изготавливали это вино. В 1773 году правительство закупило у помещиков России два миллиона ведер водки и получило от ее продажи более четырех миллионов рублей чистого барыша – огромнейшую по тем временам сумму.

Когда обвиняли евреев в спаивании крестьян‚ не принимали в расчет и тот факт‚ что евреи в деревнях не имели права владеть землей‚ были ограничены в городах в торговле и ремеслах‚ и основным способом заработать на хлеб было для них винокурение и шинкарство. Закон запрещал им самостоятельно заниматься этим промыслом‚ и потому они брали на откуп у помещиков производство и продажу водки. Волей-неволей они становились посредниками между землевладельцами и крестьянами‚ а помещики‚ используя свою власть‚ заставляли евреев-шинкарей распродавать огромные количества спиртных напитков. Иногда одной и той же деревней владели несколько помещиков‚ каждый из них строил там шинок‚ сажал своего шинкаря и продавал водку собственного изготовления. В сенатском докладе было отмечено‚ что С.Зорич "приневоливал еврейских шинкарей брать у него хлебное вино в каждый год 16 000 ведер и взыскивать с них по 3 р. 15 коп. за ведро"‚ хотя это вино стоило в три раза дешевле и продать его в таких количествах не было никакой возможности. По приказанию Зорича бочки насильно вкатывали в шинки и взыскивали с шинкарей деньги "через экзекуцию". Выходило так‚ что еврей-шинкарь выторговывал у крестьянина последнюю копейку и отдавал ее помещику‚ оставаясь таким же нищим‚ как его закабаленный сосед. Современники отмечали поражавшую их нищету шинкарей‚ а литовский губернатор сообщал в докладе‚ что в корчмах сидят одни женщины‚ а их мужья "выходят на другие промыслы‚ потому что доход с шинка часто бывает недостаточен на их содержание".

Приехав в Белоруссию‚ Державин обнаружил во время ревизии‚ что крепостные крестьяне ели хлеб пополам с мякиной‚ щавель‚ лебеду и коренья: по "привычке и нужде в довольном равнодушии"‚ "тощи и бледны, как мертвые", – да и еврейское население края пребывало "в крайнем изнурении и нищете и таковых большая часть". Он даже отметил‚ что во многом виноваты помещики‚ которые изготавливали вино в огромных количествах‚ строили шинки‚ насаждали пьянство и облагали крестьян непомерными поборами. Однако Державин – сам крупный помещик – причиной всех бед белорусского крестьянина выставил одних только евреев‚ хотя в частном письме генерал-прокурору Сената он сообщал иное: "Трудно без погрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают хлеб жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянства для того‚ что они от продажи вина почти весь свой доход имеют. А и жидов в полной мере обвинять также не можно‚ что они для пропитания своего извлекают последний от крестьян корм. Словом‚ надобно бы всем сохранить умеренность... но всяк себе желает больше выгод".

Державин наблюдал белорусских евреев три-четыре месяца‚ и тем не менее решил составить подробнейший план полного переустройства еврейского быта. Его записка‚ поданная в правительство‚ называлась так: "Мнение сенатора Державина об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных помыслов евреев‚ о их преобразовании и о прочем". Он писал‚ основываясь на своих "исследованиях": евреи избегают трудных работ‚ потому что из их "талмудов" следует‚ будто они должны властвовать‚ а другие народы им подчиняться; их школа – "гнездо суеверств"‚ где детей учат лишь религии и фанатизму‚ и пока не переменятся их школы‚ не переменятся и их нравы; свои богатства они собирают "для создания нового храма Соломонова" или "для плотских удовольствий"; ходят всегда с покрытой головой‚ потому что "чтут себя пред всеми другими народами превосходнейшими"; имена берут одинаковые‚ "каких-нибудь Мовшев‚ Абрамов‚ Лейбов‚ Хаймовичев‚ Лейзаровичев и тому подобных"‚ и это надо также "отнести к их хитрости"; носят одинаковое черное платье‚ отчего "теряется память‚ смешивается понятие" и трудно определить истинное их количество при взимании налогов.

После такого предисловия Державин изложил обширный проект – восемьдесят восемь пунктов "преобразования евреев". "Чтобы учинить (их) полезными гражданами", необходимо разместить еврейское население поровну по разным местам Белоруссии‚ где они перейдут к земледелию‚ а излишек переселить на "пустопорожние земли в Астраханской и Новороссийской губерниях". Державин предлагал размещать евреев на особых улицах‚ отдельно от христиан; не допускать евреев к выборам в городские магистраты‚ чтобы судьбу христиан "не предавать в руки ненавидящих их"; "ослабить их фанатизм... и, истребив в них ненависть к иноверным народам, уничтожить коварные замыслы к похищению чужого добра";запретить евреям брать "в свои услуги христиан и христианок"; "даже в Сибирь на каторгу не отправлять жидов с женами‚ дабы не размножалися и не развращали сердце Империи‚ то есть коренных жителей"‚ – и так далее. Таким образом‚ писал Державин‚ "евреев род строптивый и лукавый‚ враги христиан‚ получит образ благоустройства"‚ а Павел I‚ совершив эту реформу‚ удостоится великой славы за исполнение заповеди: "Любите врагов своих и творите добро ненавидящим вас".

Сенат должен был рассмотреть записку Державина‚ но в марте 1801 года произошел дворцовый переворот‚ заговорщики убили Павла I‚ началось царствование его сына – Александра I‚ а с ним и новый‚ вроде бы‚ подход к еврейской проблеме.


2

В ноябре 1802 года Александр I учредил Комитет по благоустройству евреев‚ чтобы пересмотреть и упорядочить законодательство о евреях Российской империи‚ которое находилось до этого в хаотическом состоянии. Одним из членов комитета стал министр юстиции Г.Державин‚ а его "Мнение" легло в основу работы комитета.

Узнав об этом‚ еврейские общины забеспокоились‚ опасаясь введения новых ограничительных законов. В Минске чрезвычайное собрание кагала даже приняло решение "отправиться в Петербург и просить государя нашего‚ да возвысится его слава‚ чтобы никаких нововведений у нас не делали". Стали собирать деньги для отправки ходатаев в столицу‚ объявили трехдневный пост с молитвами в синагогах "по случаю неблагоприятных вестей"‚ а министр внутренних дел‚ узнав об этом‚ поспешил объявить кагалам‚ что правительство не намеревается вводить новые ограничения для евреев‚ но‚ наоборот‚ предполагает доставить им "лучшее устройство и спокойствие".

Это было время либеральных реформ и многих надежд на коренные преобразования российского общества. Намерения Александра I и членов комитета были поначалу самыми наилучшими. Они желали разрешить еврейский вопрос в духе гуманности‚ и в журнале заседаний комитета появились такие слова: "Сколь можно менее запрещений‚ сколь можно более свободы... Везде‚ где правительства мнили приказывать‚ являлись одни только призраки успехов‚ кои‚ подержась несколько времени на воздухе‚ исчезали вместе с началами‚ их родившими... И в образовании евреев (следует) предпочесть средства тихого одобрения‚ возбуждения собственной их деятельности и пресечения только тех препятствий‚ кои зависят непосредственно от правительства и сами собой пресечься не могут". Державинское "Мнение" с его насильственными мерами становилось теперь излишним; Державин с возмущением говорил‚ что прочие члены комитета "набиты конституционным французским и польским духом"; вскоре он вышел в отставку и никакого участия в деятельности комитета уже не принимал.

Комитет решил пригласить в Петербург еврейских депутатов от всех губернских кагалов‚ чтобы выслушать их мнение‚ и этот факт поразил многих. “Сей Самодержец‚ – восхищался современник‚ – имеющий самовластное право располагать участью своих подданных‚ соизволяет еще вызвать депутатов... уничиженных несчастливцев для объяснения своих нужд!" К лету 1803 года депутаты съехались в Петербург‚ где обнаружили еврейскую общину в несколько десятков человек. Не имея права на проживание в столице‚ эта маленькая группа‚ тем не менее‚ вела общинную жизнь‚ содержала резника и хоронила умерших на отдельном кладбище. Среди петербургских евреев выделялся купец и поставщик армии Нота Хаимович Ноткин‚ первым записанный в книге общины как "уважаемый и почтенный Натан Ноте из Шклова".

Ноткин предложил комитету свой проект преобразования быта евреев – в противовес "Мнению" Державина с его насильственными мерами. Державин был за принудительное привлечение евреев к земледелию и фабричному труду‚ вплоть до ссылки в Сибирь‚ "в вечную работу в горные заводы и без жены"‚ – а Ноткин предлагал добровольное обращение к этим занятиям. Невозможно всех евреев обратить в земледельцев‚ считал он‚ "это нелепо... Нельзя всем вести одинаковый образ жизни. Евреи занимаются теми ремеслами‚ в которых другие не упражняются". Надо позволить им "в спокойствии сыскивать себе пропитание полезными трудами"‚ а для этого следует "преобразовать нечувствительным образом состояние сего народа‚ отвратить злоупотребления с его стороны‚ а главнейшим образом‚ уничтожить источник сих злоупотреблений – именно бедность".

В комитет присылали "прожекты" еврейской реформы и христиане‚ разные должностные и частные лица‚ чтобы‚ как написал один из них‚ "повергнуть к подножию престола скудные замечания свои". Предложений было немало‚ а некий отставной премьер-майор даже составил обширное "Мнение об употреблении евреев и якутов для пользы государственной". Каждый присланный проект заключал в себе необходимые насильственные меры‚ от которых "государство почувствует ощутительную пользу". Следовало только поселить евреев на казенных землях "при строгом наблюдении" за ними‚ и тут же "чрез хлебопашество произойдет открытие в недрах земных неисчерпаемых богатств"; "фарфоровая глина‚ разные красильные травы и тому подобное будут евреями при разрывании земель обнаружены"‚ а вновь созданные еврейские поселения "тем уже выгоды принесут для государства‚ что проходящие чрез степи войска... не будут претерпевать нужды". Вряд ли Комитет по благоустройству евреев в то либеральное время всерьез рассматривал эти "прожекты"‚ но мнения еврейских депутатов он выслушал‚ изучил условия жизни евреев и составил пояснительную записку – итог собранных данных.

Преследуемые более восемнадцати веков‚ говорилось в той записке‚ устраненные от многих промыслов‚ обремененные податями‚ обреченные на ненависть народов‚ евреи не могли не заразиться пороками‚ которые признавались‚ быть может‚ прирожденными. Евреи лживы‚ плутоваты и хитры? Но когда хитрость служит единственным оружием против притеснителя‚ можно ли признавать ее за преступление? Евреи обманывают в торговле? Кому же обманывать‚ как не мелкому торговцу‚ почти всюду стесненному‚ подверженному многим незаконным поборам? Евреи враждебны к христианам? Но кто же способен терпеливо сносить рабство и тиранию‚ доходящие до бесчеловечия? Евреи ленивы и предпочитают легкие занятия? Это неверно. Подобно другим‚ они стремятся нажить побольше и работать поменьше; но ведь у еврея ничего нет‚ ему никто ничего не дает‚ и все – от высшей власти и до последнего чиновника – требуют от него всего‚ что заблагорассудится. Евреи безмерно множатся? Но этот упрек лучше всего свидетельствует о чистоте их нравов и их экономии. Да и почему вообще нужно более опасаться одного или двух миллионов евреев‚ чем такого же количества калмыков или армян?

В том же либеральном духе комитет высказался за преобразовательные меры‚ но когда подошел срок принимать решения‚ члены комитета – люди образованные и гуманные по тем временам – пожертвовали своими убеждениями ради собственных интересов. Они были крупнейшими землевладельцами‚ на которых работали бесплатно десятки тысяч крепостных крестьян – по два‚ три‚ а то и по четыре дня барщины в неделю‚ и потому члены комитета не решились признать себя и прочих помещиков виновниками нищеты в Западном крае. Они не смогли назвать истинную тому причину – полную закабаленность крестьянина‚ а взамен этого всю вину взвалили на "вредное" влияние евреев. Как будто это были разные люди: те‚ что начинали работу в комитете‚ и те‚ что ее заканчивали. Как будто не они недавно записали: "Сколь можно менее запрещений‚ сколь можно более свободы..." Красивые слова и добрые пожелания остались на бумаге‚ а взамен этого были узаконены жестокие и поспешные принудительные меры‚ чтобы пресечь "разные злоупотребления и беспорядки во вред земледелию и промышленности в тех губерниях‚ где евреи обитают".

Девятого декабря 1804 года Александр I утвердил предложенное комитетом "Положение об устройстве евреев". Оно признавало право личной свободы евреев "под точным покровительством законов наравне со всеми другими российскими подданными"; никому не разрешалось "притеснять, ни даже беспокоить их в отправлении веры и в общей гражданской жизни ни словом, ни делом". Провозгласив эти либеральные принципы, новый закон тем не менее сохранил прежнюю черту оседлости в западных губерниях‚ добавив к ним окраинные губернии – Астраханскую и Кавказскую – для евреев-земледельцев‚ которые в будущем там поселятся. Для развития фабрик и ремесел закон отменил двойную подать с фабрикантов‚ ремесленников и земледельцев‚ но сохранил ее для остального еврейского населения‚ пообещав отменить в тот момент‚ "когда все вообще евреи в земледелии‚ мануфактурах и купечестве окажут постоянное направление и прилежание".

Закон постановил‚ что выборные должности в городском самоуправлении могли занимать лишь те евреи‚ которые умели читать и писать на русском‚ польском или немецком языках‚ хотя на эти должности избирались часто неграмотные христиане. Закон разрешил фабрикантам‚ ремесленникам‚ художникам и купцам приезжать по делам и на ограниченное время во внутренние губернии России, но лишь по особым "паспортам губернаторов"‚ как будто они выезжали за границу. Евреи просили отменить эти паспорта‚ которые непросто было получить‚ но им ответили‚ что без разрешения губернаторов "евреи-бродяги могли бы наводнить всю Империю".

Но самой жестокой оказалась тридцать четвертая статья "Положения". Она определяла крайний срок – первое января 1808 года‚ после которого "никто из евреев... ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд‚ шинков‚ кабаков и постоялых дворов... ни продавать в них вина и даже жить в них". А это означало‚ что через самое малое время десяткам тысяч евреев следовало подняться с насиженных мест‚ переселиться из деревень в города и потерять все средства к существованию.


3

В сельских районах западных губерний жило тогда около шестидесяти тысяч еврейских семейств – примерно четверть миллиона человек. Став российскими подданными после разделов Польши‚ они сохранили прежние свои занятия: брали у помещиков в аренду винокурение и продажу вина‚ молочные фермы‚ мельницы‚ рыбную ловлю‚ покупали у крестьян хлеб и другие продукты и продавали взамен необходимые товары – соль‚ посуду‚ косы‚ серпы и прочее. По всем дорогам стояли еврейские корчмы или постоялые дворы‚ где останавливались проезжие‚ и по всем трактам евреи содержали почтовые станции. “Эта земля без жидов‚ – писал русский путешественник‚ – была бы как тело без души‚ была бы пустынею‚ страною бедствий и нищеты. Но чрезвычайное жидов множество (их скученность) портит всё добро‚ какое могло бы от них произойти".

Закон запрещал иноверцам владеть крестьянами христианского вероисповедания‚ и потому евреи могли приобретать лишь незаселенные земли. Кое-где они обрабатывали купленные участки и изредка‚ под видом аренды‚ заключая сделки с помещиками‚ владели землями и пользовались крепостным трудом. Известно‚ что Ноте Ноткину фактически принадлежали деревни с крепостными душами‚ а велижский купец Копель Шмеерович владел имением‚ в котором работало полторы тысяч крестьян. В черте оседлости существовали мелкие еврейские фабрики по производству стекла‚ кожи‚ мыла‚ бумаги‚ сукна‚ ртути‚ калия и поташа. В купечество записывались лишь самые крупные торговцы; они вывозили за границу лён‚ пеньку‚ хлеб‚ а ввозили шелк‚ сукно‚ кофе‚ сахар и вина. В Гродно‚ сообщал путешественник‚ "иностранными товарами торгуют большею частию жиды"; в Шклове они занимались продажей "шелковых материй‚ кружев‚ полотен и разных галантерейных вещей"; в Могилеве-на-Днепре еврейские купцы торговали товарами "из Риги‚ Франкфурта‚ Бреславля‚ Кенигсберга‚ Лейпцига и российских столиц". Но крупных торговцев было немного‚ а огромное количество евреев-мещан жестоко конкурировало между собой‚ торгуя по мелочам в крохотных лавочках. Многие торговцы ходили по окрестным деревням и продавали товары вразнос: это был еврейский вариант русского коробейника внутренних губерний России. Чаще всего они торговали в кредит‚ получая товар у оптовиков‚ разорялись время от времени и всё начинали сначала.

Города были переполнены евреями-ремесленниками‚ среди которых преобладали портные‚ сапожники‚ скорняки‚ цирюльники‚ золотых дел мастера‚ но встречались и столяры‚ плотники‚ токари‚ медники‚ белильщики тканей и кузнецы. В Минске‚ к примеру‚ было мало евреев-сапожников из-за весьма искусных конкурентов-поляков‚ но в Киевской губернии евреев-сапожников было очень много. Киевский губернатор даже отметил‚ что в Киеве "из мещан христианского закона нет хороших‚ искусных мастеров и ремесленников‚ а находятся из таковых большей частью евреи". Многие ремесленники не находили заказчиков в городах, уходили работать в деревни на всю неделю и только в пятницу возвращались домой‚ чтобы провести субботу со своей семьей. “Учась какому-нибудь ремеслу‚ – писал литовский губернатор‚ – они никогда своей науки не оканчивают; едва только начинают сами как-нибудь работать‚ тотчас делаются мастерами и заводятся своим хозяйством". Причиной тому были ранние браки‚ многодетные семьи и тяжелая нужда‚ которая заставляла как можно скорее приступить к самостоятельной работе и зарабатывать на жизнь.

Нищета еврейского населения была повсеместной. Киевский губернатор докладывал в Петербург: две трети евреев в его губернии находятся в таком состоянии‚ что "с величайшим усилием находят они теперь дневное пропитание". “Справедливым кажется‚ – писал он‚ – помыслить об участи и сего презираемого и угнетенного народа‚ который‚ не получив от государства никакой в его собственность принадлежности‚ платить обязан казне за позволение здесь жить двойную подать‚ а помещикам за земли и позволение промыслов в их владениях столько же или еще более. Оттого пришел он‚ кроме малого количества‚ в такое состояние‚ что не только платить податей‚ но и сам себя содержать не может".

По новому "Положению" к этой массе городской бедноты должны были присоединиться четверть миллиона евреев‚ которых выселяли из деревень. “Можно ли назвать меру сию для них стеснительною‚ – провозглашали члены Еврейского комитета‚ – когда, вместе с тем, открывается евреям множество других способов не только содержать себя в безбедном состоянии‚ но делать приобретения – в земледелии‚ фабриках‚ ремеслах‚ когда вместе с сим открывается им способ даже владеть землею в собственность!"

Но это были лишь красивые слова. “Положение" 1804 года действительно разрешило евреям заводить фабрики с заводами и покупать незаселенные земли‚ но одного разрешения было недостаточно‚ чтобы целый народ – практически без посторонней помощи и накопленных средств – сразу бы изменил свои промыслы‚ которыми он занимался веками. Такое не случалось нигде и никогда в истории‚ такого не могло произойти и в России. Но закон уже диктовал свои условия‚ и за оставшийся короткий срок четверть миллиона человек‚ обремененных двойной податью‚ обязаны были за свой счет перебраться в города‚ где и без них было полно бедноты‚ разместиться на новых местах‚ приноровиться к иным условиям и овладеть каким-либо ремеслом. Их всех ждало неминуемое разорение‚ и они должны были превратиться в бездомных скитальцев и нищих.

Поначалу евреи надеялись‚ что этот закон будет отменен‚ и из деревень в города переселились единицы. Но постепенно местное начальство стало проявлять настойчивость‚ чтобы очистить от евреев сельские местности‚ и тысячи несчастных побрели по дорогам в поисках хлеба и пристанища. Они посылали жалобы в Петербург; жаловались и местные помещики‚ которые не могли обойтись без еврея-арендатора или корчмаря и потому терпели убытки; забеспокоилось и начальство‚ потому что от такого переселения "города и местечки могут наполниться нищими‚ и люди сии от бедности могут пуститься на разные беспорядки и‚ между прочим‚ на грабежи и разбои". Но правительство не желало отменять утвержденный закон и требовало прибегать "к решительным мерам понуждения".

Однако внешние обстоятельства неожиданно приостановили выселение. Осенью 1806 года по приказанию императора Наполеона стали рассылать из Парижа во все страны Европы специальный манифест о созыве "великого Синедриона". Этот Синедрион‚ по замыслу Наполеона‚ должен был повторить еврейский Синедрион прошлого‚ Синедрион Великий – собрание мудрецов‚ учителей Закона в Иерусалиме. Эта затея Наполеона обеспокоила правителей Пруссии‚ Австрии и России на пороге предстоящей войны с Францией: предполагали‚ что таким образом он привлечет на свою сторону угнетенных евреев в районе будущих военных действий. В русских журналах писали: "Наполеон кончил тем‚ что провозгласил себя спасителем жидов‚ дабы везде иметь шпионов... Наполеон приказал объявить себя мессиею жидов‚ дабы повсюду иметь своих лазутчиков". И чтобы избегнуть этой опасности‚ решили успокоить российских евреев и предпринять немедленные меры.

В феврале 1807 года‚ когда в Париже начались заседания Синедриона‚ Александр I приостановил выселение из деревень и повелел выяснить мнение еврейских общин на этот счет‚ "желая дать (евреям)... новое доказательство попечения Нашего об их благосостоянии". Представители еврейских общин попросили отменить выселение из деревень или хотя бы отсрочить его на многие годы‚ но вскоре был заключен Тильзитский мир‚ между Наполеоном и Александром установилось "сердечное соглашение" и "происков Бонапарта" можно было уже не бояться. В октябре 1807 года последовало новое распоряжение: "взамен промедления‚ от военных обстоятельств происшедшего... без малейшего отлагательства или послабления" выселить евреев из деревень в ближайшие три года‚ чтобы на каждый год приходилось не менее одной трети от общего их числа. При этом не забыли позаботиться о благе землевладельцев: если какая-либо деревня принадлежала нескольким помещикам‚ и в ней было несколько евреев-корчмарей‚ то следовало их выселять одновременно‚ "дабы помещикам не было подрыва одному перед другим".

Правительство провозглашало "перемещение" евреев‚ но это было уже изгнание. Тех‚ кто не уходил добровольно‚ выпроваживали силой под конвоем крестьян и солдат‚ загоняли в города и местечки и оставляли там на произвол судьбы. Тысячи бездомных бродили по дорогам с места на место‚ болели‚ умирали‚ и местные власти сообщали в столицу‚ что "евреев безвременно прогнали из деревень‚ разорили‚ ввергли в нищету‚ и большая их часть лишена дневного пропитания и крова". Сотни семейств просили выделить им обещанные земли для занятия земледелием‚ но оказалось‚ что в западных губерниях почти не было казенных земель для их расселения‚ а на немногих частных фабриках не нашлось свободных рабочих мест. “Невозможно обращать евреев в фабричных рабочих‚ – докладывали ревизоры. – В западном крае нет фабрик ни казенных‚ ни частных‚ а сами евреи не имеют капиталов..."

Более того: многие малочисленные населенные пункты числились городами лишь на бумаге‚ и переселенцы не находили для себя ни крова‚ ни каких-либо промыслов. Было понятно уже‚ что переселение приведет к катастрофе‚ и в декабре 1808 года правительство выпустило новый указ: оставить евреев на прежних местах вплоть "до дальнейшего повеления" и учредить очередной комитет‚ который вновь рассмотрит этот злополучный вопрос.


4

В 1806 году тридцать шесть еврейских семей из Могилевской губернии попросили переселить их в Новороссийский край для занятия земледелием в южных степных районах. Следом за ними с той же просьбой обратились к правительству евреи Витебской‚ Черниговской и Подольской губерний – около семи тысяч человек. И вскоре переселенцы образовали первые колонии еврейских земледельцев в Херсонской губернии: Бобровый Кут‚ Сейдеменуха‚ Доброе и Израилевка. (Название Сейдеменуха произошло от двух слов на языке иврит – "сде мнуха"‚ что означает "тихое поле"‚ или "поле отдыха". А в будущем там появились селения Ефенгар и Нагартов – в переводе с иврита "красивая река" и "хорошая река".)

Во время насильственного выселения из деревень среди евреев распространились слухи о "благодатной Новороссии"‚ о больших ссудах и льготах‚ которые получают там колонисты. Теперь уже многие видели в этом спасение от беды‚ связывали с Новороссией свои надежды и подавали начальству слезные прошения о немедленном переводе в земледельцы. В книге записей Мстиславской общины в июле 1808 года появилось такое сообщение: "Глаза наши померкли‚ глядя на нужду и бедствия‚ на то‚ как дети наши просят хлеба и нечем утолить их голод. И вот теперь сжалился Господь над своим народом‚ создав лекарство еще до болезни... Царь приказал... и из нашего общества и из окрестностей выехало... душ мужского пола – 155‚ женского пола – 116‚ а вместе – 271 душа‚ да размножатся они и да благословит их Бог... И выдано было им... для столь дальнего пути из общественной кружки сто пятьдесят рублей‚ из сумм погребального братства сто рублей‚ а также еды на дорогу... Когда соблаговолит к нам Господь‚ то приведет нас в очень хорошую землю!"

Желающих переселиться в Новороссию становилось всё больше и больше. Чем беспощаднее изгоняли из деревень‚ тем настойчивее рвались они на новые земли‚ а оттуда с беспокойством сообщали в столицу‚ что евреи "в немалом числе беспрерывно идут и идут в Новороссию". Многие продавали всё имущество и отправлялись в путь тайно‚ малыми группами‚ за собственный счет‚ без разрешения и даже без паспортов‚ надеясь получить на месте возмещение за расходы. Они прибывали в колонии измученные долгой и тяжелой дорогой‚ "редкий из них имел самое нужное одеяние‚ – сообщали местные власти‚ – у большей же части оно состояло из одних лоскутьев". “Дорога наша продолжалась до четырех месяцев‚ – писал один из колонистов. – Прибыв на пустопорожний участок‚ получили деньги в весьма малом количестве и‚ изнурясь в дороге от холода‚ ненастья и разных беспокойств‚ должны были приниматься за постройку домов... Среди обширной степи и свирепости зимы‚ весьма для нас тягостной‚ взялись мы пахать никогда не паханную землю".

К началу 1810 года в семи колониях Херсонской губернии поселилось более шестисот еврейских семейств – три с половиной тысячи человек‚ а многие еще ожидали своего устройства‚ скитаясь по Новороссии и бедствуя. Местное начальство просило приостановить поток переселенцев‚ потому что и без них "бездомных евреев бродит с места на место великое множество"‚ и все они "настойчиво просят землю‚ жилья и пищи". Да и в колониях дела обстояли не лучшим образом. Выделяемых денег было недостаточно‚ чтобы построить дом‚ купить волов‚ плуги‚ бороны и телеги. Ко времени посевов им выдавали не семена‚ а деньги‚ "и то не вовремя‚ – жаловались колонисты. – Например‚ на озимый посев вместо августа – в декабре и даже позже". Порой местные правители‚ не доверяя неопытным колонистам‚ сами закупали для них волов‚ плуги и прочее оборудование‚ "очень дешево и всё самое отличное". Но купленные волы‚ по свидетельству ревизора‚ "оказывались старыми‚ исхудалыми‚ к полевым работам непригодными‚ а повозки‚ плуги и прочее – непрочными‚ требующими исправления‚ починок и переделок".

Новые земледельцы‚ не имевшие никакого опыта‚ в короткий срок должны были научиться пахать целинную землю‚ которую могла поднять лишь упряжка из четырех волов. В соседних с ними селениях даже русские крестьяне-поселенцы не могли приспособиться к этим землям и разорялись‚ – чего же можно было ожидать от торговцев и шинкарей‚ которые в немолодом возрасте впервые взялись за плуг? Многие дома в колониях стояли "без крыш‚ дворов и загородок". В поселениях не хватало воды. Рыли колодцы‚ но вода в них оказывалась горько-соленой, вредной для людей и скота. В окрестностях не было лесов‚ рос один только бурьян. Заготавливать кизяк поселенцы не умели‚ не могли запасти его на долгую зиму‚ и потому многие семейства жили совместно в нескольких отапливаемых избах‚ а прочие заброшенные дома отсыревали за зиму и разрушались. Смотрители колоний докладывали‚ что поселенцы "не знают‚ как что начать и как кончить"‚ а самые ретивые из смотрителей предлагали приучать к сельскому труду испытанным способом: "прилежных – поощрять‚ ленивых – заставлять‚ а нерадивых – драть".

Среди переселенцев была повышенная смертность из-за тяжелых условий жизни и непривычного климата. Некоторые "отлучались без разрешений" в города и там торговали или содержали шинки у помещиков. Другие исчезали "неизвестно куда" или возвращались на прежние места в западные губернии. Один из инспекторов сообщал начальству: "Жестокие морозы‚ каких здешние старожилы не запомнят‚ сильнейшие ветры и вьюги‚ глубокие снега‚ которые завалили в колониях избы по крыши... Все колонисты жалуются на бескормицу‚ скот околевает‚ а люди холодают и голодают... Жиды в ужасном положении и единогласно с пролитием слез умоляют отвратить их от гибели: в худых‚ развалившихся избах без крыш‚ без всякого пропитания и топлива‚ коего и достать негде за безмерными снегами‚ – они изнемогают среди холода и голода‚ среди степи!" Вторил ему и другой инспектор: "В лохмотьях‚ босые и без рубашек‚ по пятнадцать-двадцать человек в избе‚ в духоте и неописанной неопрятности пребывали и жестокую цинготную болезнь расплодили. Больные валялись вместе со здоровыми‚ заражали их; и те‚ и другие умирали". А колонисты поселения Сейдеменуха жаловались начальству: "От перемены вод‚ климата‚ от недостатков‚ отчаяния и болезней в течение трех лет умерло у нас двести душ... да и все мы бедны‚ несчастны!"

Власти выделили на переселение евреев триста тысяч рублей. Провели ревизию и обнаружили‚ что за три года на эти цели потратили сто сорок пять тысяч‚ а в кассе осталось всего лишь... 2519 рублей. Местное начальство не сумело отчитаться за растраченные суммы‚ других денег у казны не было‚ и в апреле 1810 года правительство распорядилось приостановить поселение евреев в Новороссийском крае.

То же самое случилось и с привлечением к фабричному труду. В Кременчуге открыли фабрику-школу сукноделия для обучения "праздношатающихся евреев", чтобы подготовить специалистов для будущих предприятий. Фабрика напоминала военную казарму: оттуда нельзя было уйти без разрешения; там получали казенную квартиру‚ одежду и еду; в каждой комнате поселили по нескольку семей, и дети работали в цехах вместе с родителями. Сначала в Кременчуге учились более ста человек‚ через три года – тринадцать‚ а затем фабрику пришлось закрыть‚ потому что и последние евреи вместе со своими семьями "в ночное время в окна из казарм бежали". В правительственном отчете отметили‚ что принудительными мерами невозможно приучить людей к новой профессии: "фабрики учреждаются сами собою‚ постепенно и по мере надобности‚ и капиталы‚ употребляемые на насильственное устроение этого рода заведений‚ суть капиталы‚ брошенные в воду".

А вновь созданный Еврейский комитет тем временем продолжал работать и в 1812 году представил императору свой доклад. В докладе – в первый‚ быть может‚ раз – была сказана правда о положении евреев России и об их роли в экономике западных губерний. Недостаток хлеба в Белоруссии‚ сказано там‚ происходит не оттого‚ что евреи продают вино крестьянам‚ а от плохого удобрения земель и неправильного хозяйствования. В юго-западных губерниях евреев тоже немало‚ а тамошние крестьяне зажиточнее белорусских. “Доколе у белорусских и польских помещиков будет существовать теперешняя система экономии‚ основанная на продаже вина‚ доколе помещики не перестанут‚ так сказать‚ покровительствовать пьянству‚ дотоле зло сие‚ возрастая год от году‚ никакими усилиями не истребится и последствия будут всё те же‚ кто бы ни был приставлен к продаже вина‚ еврей или христианин". Примером тому те губернии‚ где евреев совсем нет‚ а пьянство всё равно существует. Если выселить из деревень тысячи шинкарей-евреев‚ то на их место встанут тысячи шинкарей-крестьян; в результате этого земледелие лишится многих умелых работников‚ а казна должна будет потратить огромные средства‚ чтобы превратить евреев-шинкарей в пахарей. Но какая выгода в том: превращать земледельцев в целовальников‚ а целовальников – в земледельцев? Еврей скупает у крестьянина его урожай в деревне и продает ему косы‚ посуду‚ соль и прочие товары‚ и потому крестьянин не должен тратить время‚ особенно в рабочую пору‚ на поездки в город‚ где он всё равно продаст товары тому же еврею и сможет пропить то‚ что он пропивал у себя в деревне. От переселений в города еврейский народ "подвергся разорению"‚ и потому комитет предложил – в преддверии войны с Францией – не ожесточать до последней крайности и без того угнетенный народ. Следует оставить их на прежних местах и вновь разрешить им сельскую аренду‚ винокурение и продажу вина‚ от чего они "никогда не обогащались‚ а извлекали одно только пропитание и удовлетворение лежащих на них повинностей".

Но предложения комитета были уже не ко времени. Наступил 1812 год‚ на Россию двигался Наполеон‚ и разрешение еврейского вопроса отложили до лучших времен.

5

Нота Ноткин был поставщиком армии князя Г. Потемкина и "служил отечеству со всевозможным усердием": "неоднократно рисковал потерять жизнь и поставлял для войск провиант и фураж в такое время‚ когда никто другой кроме него приступить к сему не хотел". Казна не вернула ему затраченные деньги – около двухсот тысяч рублей‚ и по этой причине Нота Ноткин дважды разорялся. Он пользовался в Петербурге всеобщим уважением‚ и владелец Шклова С.Зорич отзывался о нем с "похвалой": "хотя и еврей‚ но преблагодарный человек". Есть сведения‚ что Павел I подарил Ноткину за его заслуги имение в Могилевской губернии‚ а Александр I особым указом объявил ему благодарность и пожаловал золотую‚ усыпанную брильянтами табакерку за четкую поставку продовольствия армии и флоту. Нота Ноткин был бескорыстным ходатаем за своих единоверцев‚ защищал евреев‚ выселяемых из Смоленска‚ и помогал петербургской общине. Он умер в 1804 году и был похоронен на еврейском кладбище Петербурга‚ которое основали с его помощью. На могильном памятнике написали: "Высокопоставленный и знатный господин Натан Ноте сын Хаима из Шклова".

Жил в Петербурге коммерции советник Абрам Перетц‚ сын раввина из Галиции‚ крупный подрядчик по строительству кораблей и снабжению русской армии. Перетц принимал у себя в доме весь Петербург‚ "славился умом" и "долго был памятен столице по своим достоинствам‚ по своим огромным делам и потом по своим несчастьям". “Откупщик Перетц – жид‚ но человек добрый и истинно благородный"‚ – аттестовал его современник. Финансовая реформа 1810 года в России во многом обязана своим успехом "наставлениям банкира Перетца"‚ а в 1812 году‚ во время Отечественной войны‚ Перетц вложил свои деньги и опыт в организацию снабжения русской армии провиантом. После войны он не мог получить с казны собственные деньги – около четырех миллионов рублей‚ разорился и потерял огромное состояние. В конце девятнадцатого века о нем снова вспомнили и написали: "Перетцу в 1812 и 1813 гг. наша армия обязана главным образом своим продовольствием".

Жил в Петербурге и Лейба Невахович из Подолии‚ друг и учитель Перетца. Он занимался литературным творчеством – "тайная некая сила призывает меня к перу"‚ знал несколько языков‚ но писал в основном по-русски‚ как он сам говорил‚ "на языке более известном и употребительном в моем отечестве". Во время работы Еврейского комитета Невахович написал книгу "Вопль дщери Иудейской"‚ которую посвятил члену комитета, министру внутренних дел графу В.Кочубею. “Я не для того вещаю‚ чтобы вывести себя в пышности на сцену. Может ли тщеславие иметь место в сердце унылом и сокрушенном? Нет‚ я изливаю токмо ту горесть‚ которою чрез меру наполнена душа моя!"

Эта книга – первое еврейское литературное произведение на русском языке – должна была по замыслу автора пробудить в русском обществе гуманные чувства к евреям‚ их "соотичам" – соотечественникам. “В то самое время‚ – писал Невахович‚ – когда сердца всех европейских народов меж собой сблизились‚ когда уже слились воедино‚ народ еврейский еще видит себя презираемым... Одно имя иудей производит уже в произносителе и слушателе онаго некое странное и необычайное движение. Имя сие учинилось поносным‚ презренным‚ поруганным и некиим страшилищем для детей и скудоумных... О христиане‚ славящиеся кротостью и милосердием‚ имейте к нам жалость‚ обратите к нам нежные сердца ваши!.. Ах‚ христиане!.. Вы ищете в человеке иудея‚ нет‚ ищите в иудее человека‚ и вы без сомнения его найдете!.. Клянусь‚ что иудей‚ сохраняющий чистым образом свою религию‚ не может быть злым человеком‚ ниже – худым гражданином!!!"

Цензор предложил "сие сочиненьице... вовсе оставить ненапечатанным, яко совсем ненужное, а может быть, и судьбам Божиим о народе иудейском противное", но книга тем не менее увидела свет в 1803 году, а затем Невахович издал ее на иврите, посвятив "защитнику народа" Ноте Ноткину и "коммерции советнику" Абраму Перетцу. Книга заканчивалась такими словами: "Тако вопияла печальная дщерь Иудейская‚ отирала слезы‚ воздыхала и была еще неутешима".

Но сам Лейба Невахович впоследствии нашел способ "утешиться": перешел в лютеранство и стал именовать себя "губернский секретарь Лев Николаев сын Невахович". Он успешно сотрудничал в русских журналах и написал драму "Сульеты, или Спартанцы осьмнадцатого века"‚ "одно из превосходнейших сочинений в своем роде"‚ которая с успехом шла на сцене Императорского театра в Петербурге, за что Александр I наградил его золотой табакеркой с брильянтами и царским вензелем.

Льва Николаевича Неваховича похоронили на лютеранском кладбище‚ а его дети‚ как уверяли современники‚ не любили вспоминать о покойном отце Лейбе Неваховиче. Его сын Александр был драматургом, главой репертуарной части Императорского театра в Петербурге; другой сын, Михаил, карикатурист, издавал первый в России юмористический журнал "Ералаш". Внук Лейба Неваховича‚ всемирно известный ученый Илья Мечников, стал лауреатом Нобелевской премии.


6

К началу девятнадцатого века у евреев России не было фамилий‚ и пользовались они лишь именами и прозвищами. Г.Державин в своем "Мнении" рекомендовал прибавлять к их именам русские фамилии типа Замысловатый‚ Дикий‚ Промышленный – для более удобной их переписи и для ведения судебных дел. Еврейский комитет решил не навязывать силой русские фамилии‚ но эту идею принял и узаконил в "Положении" 1804 года. С того момента и стали появляться фамилии у евреев России; этот процесс шел медленно, и многие еще десятилетия попадались люди‚ которые по каким-либо причинам оставались бесфамильными.

Две особые группы еврейских фамилий ведут свое происхождение от слов "коэн" и "леви". В древности коэны – потомки первосвященника Аарона по мужской линии – служили в Иерусалимском Храме‚ а левиты помогали им во время служб. После разрушения Храма и до сего дня коэны и левиты выполняют особую роль в синагогах во время молитвы‚ и у многих из них веками сохранялись добавления к именам – "коэн" и "леви". Эти добавления превратились‚ естественно‚ в их фамилии. От "коэна" пошли фамилии – Коган‚ Каган‚ Каганович‚ Каганский‚ Кагановский‚ Кон‚ Кун‚ Коганер‚ Коганзон. От "леви" – Левин‚ Левитан‚ Левитанский‚ Левит‚ Левитас‚ Левитин‚ Левинзон‚ Левич‚ Левицкий‚ Левитман.

Много еврейских фамилий образовались от женских имен на языке иврит. От имени Батшева – в переводе с иврита "седьмая дочь" – пошли фамилии Башевкин‚ Башевис‚ Басин‚ Баскин. Браха – в переводе "благословение" – дала фамилии Брухис‚ Брохес‚ Брошкин. Двора – "пчела" – вызвала к жизни Дворина‚ Дворкина‚ Двойреса‚ Деборина. От имени Малка – "царица" – пошли Малкины‚ Малкесы и Малковы. Нехама – "утешение" – дала Нехамкина‚ Нехамкеса‚ Нехумеса‚ а Рахель – "овца" – Рахлина‚ Рахленко‚ Рохлина. От имени Ривка – "тёлка"‚ "мягкая" – пошли по свету Ривкины‚ Ривлины‚ Ривичи‚ Ривинсоны и Ривманы. От имени Тамар – "пальма" – Тамарины‚ Тамаркины‚ Тумаркины‚ Темины и Темкины‚ а от имени Ципора – "птица" – Ципины‚ Ципкины‚ Циперсоны и Циперовичи.

Фамилии образовывались и от женских имен на языке идиш. Блюма дала Блюминых‚ Блюмкиных‚ Блюмовичей. Гинда – Гиндиных‚ Гиндисов‚ Генделевых‚ Гендиных. От Гиты пошли Гитины‚ Гитовичи‚ Гутины‚ Гительзоны. Гольдин – от Голды. Зельдин – от Зельды. Фейгин – от Фейги. Фрейда дала Фрадкина‚ Фрума – Фрумкина‚ а Шейна – Шейнина. Еврейские фамилии образовывались и от женских имен‚ чьи корни следует искать в немецком‚ романских и славянских языках. От Беллы пошли Бейлин‚ Бейлис и Белкин. От Розы – Розин‚ Рейзин и Розенсон. От Златы – Златин‚ Златкин‚ Златкес. От Славы – Славин‚ Словин и Славкин.

Появились фамилии, связанные с местом жительства евреев – Бродский, Бершадский, Шкловский, Гомельский, Варшавский и прочие. Фамилии образовывались и от профессий первых их владельцев. Если жил в местечке какой-нибудь Янкель по прозвищу "шнайдер" – портной‚ его так и записывали в метрических книгах – Янкель Шнайдер‚ и все его потомки тоже становились Шнайдерами‚ даже если они не были портными. Корни этих фамилий следует искать в языке иврит‚ а также в языках народов‚ среди которых жили евреи. Магид‚ Магидович‚ Магидсон – проповедник. Меламед‚ Меламуд‚ Маламуд – учитель в хедере. Меникер и Менакер – специалист по очищению мяса от жира и жил‚ запрещенных еврейским Законом для употребления в пищу. Рабин‚ Рабинович‚ Рабинер – раввин. Хазан‚ Хазанов‚ Хазанович – хазан‚ кантор в синагоге. Сойхер – торговец. Шойхет – резник. Сойфер – переписчик религиозных текстов. Хаит‚ Хайт‚ Хайтович – портной. Ботвинник – продавец зелени. Крамер‚ Кремер‚ Крамаров – лавочник. Бутман – тоже лавочник. Векслер – меняла. Гуральник – винокур. Шенкер и Вайншенкер – шинкари. Бухбиндер и Айнбиндер – переплетчики. Бляхер и Бляхерович – жестянщики. Вассерман – водовоз. Вебер – ткач. Гиссер – литейщик. Глезер – стекольщик. Гольдшмидт – золотых дел мастер. Кушнир – меховщик. Малер – маляр. Мирошник – мельник. Мулерман – печник. Тышлер – столяр. Фарбер – красильщик. Цигельман – кирпичник. Стругацкий – строгальщик. Шмуклер – галантерейщик. Шмидт – кузнец. Шумахер – сапожник. Шустер – тоже сапожник. Фурман – извозчик. Фишер – рыбак. А фамилии Купчик‚ Табачник‚ Музыкант‚ Дудник‚ Цимбалист‚ Аптекарь‚ Токарь‚ Портной‚ Столяр‚ Пивоваров и Винокур пояснения не требуют.

Появились также фамилии‚ образованные особым способом‚ в которых было зашифровано какое-либо выражение. Фамилия Шац образовалась от первых букв выражения на иврите "шалиах цибур"‚ что в переводе с иврита означает "посланец общества" – то есть тот‚ кто ведет службу в синагоге. Фамилия Мазо или Мазе скрывает в себе три слова на иврите‚ которые в переводе означают – "потомок Аарона первосвященника". В фамилии Кац зашифровано выражение "Коэн Цедек" – "праведный коэн". Фамилия Магарик – это первые буквы выражения на иврите "учитель наш рабби Йосеф Каро"‚ в память о предке-раввине‚ который жил в шестнадцатом веке и составил свод религиозных законов "Шулхан арух".

В фамилии Рошаль сохранилась память о рабби Шломо Лурье из Польши‚ раввине шестнадцатого века. А в фамилии Маршак зашифровано имя раввина Шломо Клюгера‚ который жил в Галиции: "учитель наш рабби Шломо Клюгер". Но есть и такие Маршаки‚ что ведут свою родословную от другого раввина‚ и их фамилия расшифровывается иначе: "учитель наш рабби Аарон Шмуэль Койдановер". Поэт С.Маршак – потомок раввина семнадцатого века рабби Аарона Шмуэля Койдановера.



У маленькой еврейской общины Петербурга не было сначала своего кладбища‚ и первых трех умерших похоронили среди христиан. В 1802 году община приобрела земельный участок на лютеранском кладбище‚ и в книге записей лютеранской общины Петербурга отметили: "Не возбраняется евреям носить своих покойников к своему кладбищу через наше кладбище"‚ – при этом лютеране брали по десять рублей за каждые похороны. На вновь созданное кладбище перенесли останки первых трех умерших.

В книгу записей общины вписывали имена погребенных – "для сохранения памяти". Вот некоторые из них: "Ицхак сын Авраама из Житомира"; "Йосеф сын Элиэзера из Могилева‚ прозванный Йосефом Косым"; "Возле рва похоронен выкидыш от Моисея сына Яакова Киршнера из Шклова"; "Скончался и похоронен знаменитый раввин и славный врач Моше Элькан из Тульчина". И еще одна запись: "Заносим для памяти‚ что в госпитале умер больной‚ и нам приказано было его похоронить‚ так как перед смертью он открыл начальству госпиталя‚ что он еврей и желает быть погребенным на еврейском кладбище. Мы также знаем‚ что он религии своей не переменил‚ но поведение его не подобало истинному еврею‚ поэтому положили его в отдельном месте‚ на южной стороне у вала. Имя его: Авигдор сын Давида Чахечовер из Варшавы".

На первом еврейском кладбище хоронили до 1862 года. Затем лютеране отвели на своем кладбище еще один участок земли‚ где хоронили еврееев до 1874 года. А потом городская управа выделила семь десятин земли на Преображенском кладбище‚ и одними из первых там похоронены Берка Бурак и Мошка Фрисно – "лаборатористы" Охтинского порохового завода‚ которые погибли при взрыве в лаборатории. Было им по двадцать три года.

***

"Положение об устройстве евреев" 1804 года позволило евреям получать "университетские степени наравне с прочими российскими подданными". Некий Симон Левин Вульф из Курляндии прослушал курс лекций в Дерптском университете и попросил устроить ему экзамен для получения степени доктора юридических наук. Но юридический факультет университета не соглашался на это‚ потому что "наука о правах заключает в себе учения‚ которые не согласуются с религией еврея". Симон Вульф настаивал на своем и даже послал прошение императору: "Не отвергните‚ Ваше Императорское Величество‚ верной службы одной из притесненных наций"‚ – но его просьбу не приняли во внимание и не позволили российским евреям получать университетские степени "по части юриспруденции". Однако в Прибалтийском крае местные законы не запрещали евреям быть адвокатами‚ и Симон Вульф после предварительного испытания получил право "хождения по делам"‚ занимался в Митаве юридической практикой и был‚ очевидно‚ первым евреем-юристом в Российской империи.

***

В маленьком местечке черты оседлости жил бедный учитель – меламед Рувим. Этот человек знал всё‚ что происходило на свете‚ в любом его уголке‚ а если где-то начиналась война‚ Рувим заранее угадывал‚ кто победит. И потому по субботам‚ в сумерки‚ между молитвами "Минха" и "Маарив"‚ вокруг Рувима собирались в синагоге евреи местечка‚ чтобы узнать‚ что творится на белом свете. Газет у них не было‚ – да и газеты печатали тогда на таких языках‚ которых евреи не знали‚ – и потому все слушали Рувима с жадным вниманием и не понимали только одного: откуда он узнавал эти новости. Однажды Рувима спросили‚ скоро ли явится избавитель – Мессия. И он ответил: "Придет время‚ когда Эйдом будет воевать с Ишмоэлем (то есть христиане с мусульманами)‚ Эйдом победит и скажет тогда евреям: "А ну-ка‚ евреи‚ собирайтесь со всех стран и возьмите принадлежащее вам силой! Теперь самое время‚ евреи: Ишмоэль ослабел‚ и вы можете отбить Святую Землю одним приступом". – “Ах! – воскликнул Рувим. – Если бы я дожил до этого времени‚ я первым бы кинулся на приступ – храбро‚ как казак!" Все посмотрели на его хилую‚ тщедушную фигурку‚ расхохотались‚ и с тех пор бедного учителя только так и называли в местечке – "Рувим дер Козак".

Так что же удивляться тому‚ что ходят теперь по свету евреи с такой‚ казалось бы‚ нетипичной фамилией – Козак‚ Казак‚ Казакевич или Казаков?! Быть может‚ у кого-то из них и был предком тот самый "Рувим дер Козак"‚ который знал всё на свете и рвался в бой за освобождение Святой Земли – "храбро‚ как казак"?..


назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее