ОЧЕРК ПЯТНАДЦАТЫЙ

Единичные появления евреев на территории Российского государства. Смутные времена. Царствование Алексея Михайловича. Петр I и евреи. Дело Возницына. Врач Антонио Рибейро Санхец.

1

Рассказывая о жизни евреев в Польше‚ Литве‚ Украине и Белоруссии‚ следует непременно упомянуть и о тех‚ кто от случая к случаю попадал на территорию Российского государства. Евреи приезжали торговать в Россию‚ попадали в плен во время войн с Польшей и Литвой‚ временно поселялись в русских городах‚ изгонялись‚ возвращались‚ поселялись заново‚ работали в России и для России.

В начале семнадцатого века‚ в Смутные времена‚ в Москве воцарился Лжедмитрий I. Он отменил всякие ограничения на въезд в Россию и переезды внутри государства‚ сделал торговлю свободной для русских и иностранцев‚ и в ту пору в Россию понаехало много купцов из других стран‚ в том числе‚ конечно же‚ и евреи. В "Сказании" тех времен‚ повествующем "о прелести злопроклятого еретика Гришки Отрепьева"‚ сообщается‚ что "наполнил он‚ окаянный‚ Российское царство погаными иноверцами‚ еретиками‚ Литвою‚ и Поляками‚ и Жидами". После убийства Лжедмитрия среди погибших в Москве были и евреи: ненависть к полякам распространилась‚ естественно‚ и на них‚ даже если они были обычными купцами.

Затем объявился в России самозванец Лжедмитрий II‚ "Тушинский вор". В Тушино собрались вокруг него не только поляки‚ но и русские бояре‚ недовольные тогдашним царем Василием Шуйским. Из Тушина вели переговоры с Польшей о приглашении на московский престол польского королевича Владислава‚ и в проект договора между тушинцами и польским правительством был внесен особый пункт: "а жидам в Московском государстве с торгом и другими делами бывать не позволят". Но договор так и остался на бумаге‚ и в 1613 году царем стал Михаил Федорович Романов. В его царствование посетил Москву иностранец Олеарий и отметил в своих записках‚ что русские "крайне неохотно видят и слушают папистов (католиков) и иудеев". Однако в еврейских документах первой половины семнадцатого века есть упоминания о том‚ что евреи бывали в России: "после того‚ как я сам был в Москве"‚ "я прибыл в Москву"‚ "одно лицо‚ прибывшее из страны Московской" – и другие сведения.

В 1632 году началась война с Польшей. Некоторые польские города сдались русским‚ и тамошние евреи‚ попавшие в плен‚ были отосланы вместе с другими пленниками в отдаленные российские края: кто в Пермь Великую‚ а кто в далекую Сибирь – "в службу" и "на пашню". Одни пленники принадлежали государю‚ а другие‚ захваченные частными лицами‚ принадлежали этим людям или тем‚ кому их затем продавали. В Москве пленников не оставляли‚ так как опасались‚ что после заключения мира они вернутся домой и расскажут обо всем‚ что делается в российской столице‚ – а это считалось опасным в военном отношении.

В семнадцатом веке российские правители неохотно впускали в страну иноземцев – "басурман‚ а наипаче жидов некрещеных". Их боялись как возможных шпионов и проповедников безбожных обычаев. Иноземцы не могли рассчитывать в России на многолетнюю оседлость‚ их с трудом терпели и нередко изгоняли. Иностранные купцы приезжали для торговли в пограничные города‚ но в Москву их допускали с особого дозволения‚ а по окончании ярмарки заставляли немедленно уехать. Временами в Москву приезжали послы из других стран с огромной свитой‚ и вместе с послами появлялись купцы с товарами. Иностранцев обязывали жить в особых частях города или даже за городом; они должны были носить свои одежды‚ отличавшиеся от русских одежд‚ чтобы выделяться в толпе; посещать иностранцев местному населению было категорически запрещено. Даже иностранным послам не разрешали свободно передвигаться по Москве; возле их домов ставили караульщиков‚ и выходить на улицу они могли только по уважительной причине и в сопровождении приставленных к ним служителей. Еврей-купец был иностранцем на улицах Москвы и тоже не мог рассчитывать на особое гостеприимство.

В 1652 году царь Алексей Михайлович издал указ‚ по которому иностранцам разрешалось селиться в Москве только в пределах слободы Кукуй при реке Яузе – в так называемой Немецкой слободе. Им запрещали оставаться на ночь в Москве‚ и даже была особая поговорка‚ при помощи которой иностранцев гоняли на закате‚ как кур гоняют на насест: "Фрыга‚ шиш на Кокуй!" – то есть фряг‚ фрязин‚ чужеземец, пошел в свою слободу Кукуй.

В 1659 году в Немецкой слободе провели облаву‚ и среди прочего недозволенного элемента‚ который без разрешения жил в Москве‚ оказались и евреи. Некие Ганка и Рыся – дочери Мееровы‚ с детьми – заявили‚ что их взял в плен подполковник Михайло Вестов в городе Мстиславле и привез в Москву. Его брат Самойло Вестов привез из того же города девушку Эстерку‚ дочь Юдину. Был там и некий Оска Александров с женой‚ который "кормился черною работою"; Марко Яковлев с женой Дворкою торговал ветошью; Якубко Израилев‚ старик‚ бобыль‚ второй год жил в Москве и пёк "на торг хлебы"‚ а Моска Марков торговал мясом. Трое евреев приняли лютеранство‚ а остальные‚ пойманные на облаве‚ остались при своей вере‚ и их сослали с женами и детьми в Сибирь‚ на вечное житье. В Москве могли жить только крещеные евреи‚ но многие из них тайно исповедовали прежнюю веру.

2

В царствование Алексея Михайловича снова была война с Польшей‚ и многих евреев увели в плен вместе с поляками. Отправляли в Россию мужчин‚ женщин и детей; в Москве на Ивановской площади вовсю торговали пленниками‚ и некоторые из них стали крепостными у помещиков. После Андрусовского перемирия 1667 года бывшие пленные поляки‚ литовцы и евреи‚ оставшиеся в России‚ основали в Москве Мещанскую слободу. Это случилось в 1670 году: "по указу великого государя велено за Сретенскими воротами строить мещанам новую слободу". Слово "мещане" – иноземного происхождения‚ и в те времена оно прилагалось лишь к выходцам из Польши. Первая книга переписи Мещанской слободы упоминает про двух крещеных евреев‚ что жили там своими дворами: это были Матюшка Григорьев и Андрюшка Лукьянов. Третьим записан в переписи Лучка Григорьев – "еврейской породы"‚ "бездворный подсоседник".

Художник Иван Башмаков, крещенный насильно в детские годы, участвовал в росписи Грановитой палаты в Кремле; Василий Познанский писал иконы, которые ценились современниками; монах еврейского происхождения Арсений Грек основал в Москве школу, где впервые начали обучать греческому языку и латыни. Опальный патриарх Никон‚ жалуясь царю на своих врагов‚ писал в 1671 году: "Да у меня же в Воскресенском монастыре были два жида крещеных‚ и‚ оставяправославную веру‚ начали они старую жидовскую держать и молодых чернецов совращать. Я‚ сыскав об этом подлинно‚ велел жида Демьяна посмирить и сослать в Иверский монастырь‚ а Демьян другому жиду‚ Мишке‚ сказал: "Не пробыть и тебе без беды. Беги в Москву и скажи за собою государево слово"; тот так и сделал... А в это время молодые чернецы‚ бывшие в жидовской ереси‚ покрали у меня деньги‚ платье и тем жидам помогли‚ да им же помогал архимандрит Чудовский".

По словам иностранного врача Коллинса‚ который жил при царском дворе‚ в Москве образовалась небольшая еврейская колония. "В последнее время‚ – писал этот врач‚ – к русскому двору пробралось много жидов чрез покровительство одного лекаря-жида‚ который принял лютеранскую веру". Этот лекарь много раз упоминается в документах под разными именами: Данило Евлевич‚ Данило Ильич‚ Данило Жидовинов‚ Данило Фунгаданов‚ "Данило‚ а в крещенье Степан Фунгаданов"‚ "дохтур Стенька Фонгадин"‚ Стефан Фунгаданов и‚ наконец, "Данило фон Гаден‚ жид". Это был еврей из Силезии‚ из города Бреслау; приехав в Москву в 1657 году‚ он стал врачом царя Алексея Михайловича и сына его Федора. Гаден принял поочередно лютеранство‚ католичество и православие‚ но оставался‚ скорее всего‚ тайным евреем‚ а из Подолии к нему приезжали в Москву члены его семьи – правоверные евреи. Он был популярным врачом при московском дворе; царь одарял его всяческими милостями и даже позволил съездить к матери в Польшу‚ что редко разрешалось иностранцам. В семидесятых годах семнадцатого века к Гадену переселились его родные‚ и благодаря этому‚ как писали тогда‚ "значительно увеличилось число евреев в Москве".

Гаден погиб во время восстания стрельцов в 1682 году‚ обвиненный в отравлении царя Федора. Его притащили на Красную площадь‚ царица Марфа и царевны уверяли стрельцов‚ что Гаден невиновен‚ что он сам прежде отведывал лекарства‚ которые затем подавали царю‚ но это не помогло. "Он чернокнижник! – кричали стрельцы. – Мы в его доме нашли сушеных змей‚ и поэтому его надобно казнить смертью!" Несчастного поволокли в застенок и пытали. Там‚ не выдержав боли‚ он наговорил на себя и попросил дать три дня сроку‚ после чего он укажет на тех‚ кто более его достоин смерти за убийство царя. Очевидно‚ он хотел выиграть время‚ но стрельцы на это не согласились. "Долго ждать!" – закричали они‚ разорвали записку с пыточными показаниями‚ снова потащили Гадена на Красную площадь‚ подняли там на копья‚ а затем изрубили на куски. Вместе с ним был убит и его сын. В документе того времени‚ при перечислении жертв стрелецкого бунта‚ сказано о нем среди прочих: "а именно убиты насмерть... Данило фон Гаден‚ жид".

Еврейский свидетель тех событий сообщил следующее: "Я приехал в Москву через три или четыре дня после погрома и пошел на похороны с другими анусим (тайными евреями)‚ ибо дан был приказ от царя похоронить убитых. Даниил (Гаден) был изрублен на куски: отрублены были одна нога и одна рука‚ тело проколото копьем‚ а голова разрезана топором. Я и другие анусим похоронили Даниила и его сына Цви в поле".

3

Реформы Петра I открыли двери в Россию для всех иностранцев‚ кроме евреев. Рассказывали: когда Петр жил в Голландии и приглашал в Россию разных мастеров‚ амстердамские евреи тоже попросили права переселиться‚ обещали от этого громадные выгоды казне и на первых порах предлагали преподнести государю сто тысяч гульденов. На это Петр I будто бы ответил посреднику в переговорах: "Вы знаете евреев‚ их характер и нравы‚ знаете также русских. Я тоже знаю тех и других‚ и поверьте мне: не настало еще время соединить обе народности. Передайте евреям‚ что я признателен за их предложение и понимаю‚ как выгодно было бы им воспользоваться‚ но мне пришлось бы пожалеть их (переселенцев)‚ если бы они поселились среди русских". Известен‚ правда‚ и другой случай‚ противоположного характера‚ когда в Россию соглашался приехать врач-еврей – при условии свободы вероисповедания. Петр ответил на это: "По мне, будь крещен или обрезан – едино‚ лишь будь добр человек и знай дело".

Однако Петербург во времена Петра оставался закрытым для евреев. Купцы могли приезжать туда только по делам‚ и непродолжительное время там жили поставщики и посредники – финансовый агент царя Израиль Гирш‚ поставщик серебра на монетный двор Зундель Гирш‚ прусский банкир Либман. Среди тех‚ кто противился в России реформам‚ ходили слухи‚ будто Петр I – антихрист‚ который соберет всех жидов‚ поведет их на Иерусалим и будет царствовать над ними; еще говорили‚ что истинный Петр умер за границей во время путешествия‚ а вместо него приехал в Россию "жидовин из колена Дана"‚ – быть может‚ это в какой-то мере повлияло на решение Петра не пускать евреев в Россию?.. Во всяком случае‚ в манифесте за 1702 год о приглашении в Россию "искусных" иностранцев Петр I сделал оговорку: кроме евреев.

Во время Северной войны русские войска продвигались по Польше‚ и тамошнее еврейское население страдало от грабежей и поборов. В еврейских летописях отмечен случай‚ когда Петр I лично заступился за евреев. В 1708 году в городе Мстиславле солдаты русской армии начали грабить население‚ но царь немедленно прекратил погром и строго наказал зачинщиков. В кагальной книге города Мстиславля это событие было записано "на память грядущим поколениям": "28 элула 5468 года пришел Кесарь‚ называемый царь Московский‚ по имени Петр сын Алексея‚ со всей ратью своей – огромным‚ несметным войском. И напали на нас из его народа грабители и разбойники‚ без его ведома‚ и едва не дошло до кровопролития. И если бы Господь Бог не внушил царю‚ чтобы он самолично зашел в нашу синагогу‚ то наверное пролилась бы кровь. Только с помощью Божией спас нас царь и отомстил за нас‚ приказал повесить немедленно тринадцать человек из них‚ и успокоилась земля". Известен случай‚ когда во время войны со шведами Петр I побывал в Могилеве‚ "и евреи могилевские пришли встретить его с хлебом и живого осетра в чане принесли государю; но государь на них и не взглянул‚ только хлеб велел от них принять".

При Петре I в новой российской столице свободно жили лишь крещеные евреи‚ и некоторые из них занимали там высокие государственные должности. Петр Павлович Шафиров‚ внук смоленского еврея Шафира‚ был пожалован Петром I в действительные тайные советники‚ произведен в вице-канцлеры‚ первым в России получил баронское достоинство. В 1711 году во время неудачного Прутского похода‚ когда Петр вместе с малочисленной русской армией был окружен турками‚ Шафирова послали на переговоры. Чтобы избежать унизительного плена‚ царь был согласен на значительные территориальные уступки‚ но Шафиров сумел обмануть турецких представителей‚ и Россия отдала лишь Азов. "Тучный Шафиров проявил присущую ему ловкость"‚ – писали тогда‚ но во исполнение договора Шафиров был оставлен заложником в Стамбуле. В плену он находился два с половиной года и писал оттуда царю: "Держат нас в такой крепости‚ что от вони и духа в несколько дней вынуждены будем умереть". Ему удалось заключить выгодный для России мир‚ и по возвращении в Петербург Петр I наградил Шафирова высшим отличием Российской империи – орденом Андрея Первозванного.

Петр Павлович Шафиров был генерал-почтмейстером‚ вице-президентом Коллегии иностранных дел, среди прочих подписал "Духовный регламент"‚ упразднивший в России патриаршество‚ принимал участие в суде над царевичем Алексеем. Впоследствии обер-прокурор Сената обвинил его в нарушении закона и в утаивании еврейского происхождения‚ а особая комиссия‚ назначенная царем‚ признала его виновным в казнокрадстве и приговорила к смертной казни. Как сообщали очевидцы‚ Шафиров вел себя мужественно‚ по русскому обычаю обратился лицом к церкви и перекрестился‚ после чего встал на колени и положил голову на плаху. Палач взмахнул топором и вонзил его рядом с головой осужденного‚ а затем был прочитан царский приказ о замене смертной казни ссылкой в Сибирь. При Екатерине I Шафиров возвратился в Петербург‚ вновь был назначен президентом Коммерц-коллегии и сенатором‚ вел дипломатические переговоры с Персией и Турцией.

Надо упомянуть еще про одну удивительную личность при дворе Петра I. Это был Жуан д'Акоста – в России его звали Лакоста‚ потомок евреев-маранов‚ бежавших из Португалии от преследований инквизиции. Лакоста познакомился в Европе с Петром I и поехал в Россию. Это был веселый‚ находчивый, остроумный человек‚ и Петр назначил его на должность придворного шута. Его происхождение не являлось тайной‚ современники отмечали его "еврейский нос", и при дворе он был известен как "португальский жид Лакоста". Он превосходно знал Библию‚ и Петр любил вести с ним богословские беседы. Современник вспоминал такой случай: "Лакоста говорил‚ что в Святом Писании сказано – "многие придут от востока и запада и возлягут с Авраамом‚ Исааком и Иаковом"; царь опровергал его и спрашивал‚ где это сказано? Тот отвечал – в Библии. Государь сам тотчас побежал за Библией и вскоре возвратился с огромною книгою‚ требуя‚ чтобы Лакоста отыскал ему это место; шут отозвался‚ что не знает‚ где именно находятся эти слова. "Всё вздор‚ там этого нет"‚ – отвечал государь..."

За усердную шутовскую службу царь пожаловал Лакосте титул "Самоедского короля" и подарил четыре острова в Финском заливе. Сохранились анекдоты‚ приписываемые Лакосте‚ и вот один из них. Однажды глупый придворный спросил Лакосту‚ почему он разыгрывает из себя дурака. "Конечно‚ по разным с вами причинам‚ – ответил шут. – Ибо у меня недостаток в деньгах‚ а у вас – недостаток в уме".

4

После смерти Петра I императрица Екатерина I повелела выслать евреев из тех мест‚ где они жили оседло: из Малороссии‚ Смоленщины и недавно присоединенной Лифляндии. Чтобы остаться в России‚ надо было непременно принять христианство‚ и исключение сделали лишь для Зунделя Гирша‚ который поставлял серебро на монетный двор. Чтобы казна не понесла убытков‚ ему разрешили временно оставаться в Петербурге‚ "а как по контракту то серебро поставит сполна"‚ то и его "выслать из России за рубеж немедленно". Исполнение приказа Екатерины I начали с Малороссии‚ изгоняли евреев-арендаторов‚ шинкарей и торговцев‚ но вскоре там не оказалось нужных товаров‚ всё вздорожало‚ и население стало роптать. Указом Петра II евреям позволили приезжать на ярмарки для оптовой торговли‚ а императрица Анна Иоанновна разрешила им и розничную торговлю "в знак милости" к местному христианскому населению‚ – но находиться постоянно в России евреи уже не могли.

Вскоре, однако, выяснилось‚ что они жили незаконно в Малороссии‚ в имениях местных помещиков и влиятельных чиновников‚ которые нуждались в торговцах‚ арендаторах‚ винокурах и корчмарях. Последовало распоряжение Сената о немедленном их выселении‚ но исполнение было отсрочено из-за войны с Турцией‚ "чтоб через ту их высылку не воспоследовало какого шпионства". В 1739 году провели перепись евреев в Малороссии‚ и выяснилось‚ что там находились в ста тридцати дворах двести девяносто два мужчины и двести восемьдесят одна женщина. Эти люди пришли из Польши, откуда их гнала нужда и избыточность еврейского населения, и поселились без разрешения на левобережной Украине‚ где со времен Хмельницкого не оставалось практически ни одного еврея. Они жили "не своими домами"‚ не имели "никаких грунтов‚ заводов и других промыслов"‚ а арендовали шинки для торговли напитками. Эту горсть евреев‚ из-за которых возникла оживленная административно-законодательная деятельность‚ решили выслать по окончании войны с Турцией. Резолюция Анны Иоанновны гласила: "Вышеобъявленных жидов‚ по силе прежних указов‚ из Малой России выслать за границу".

На такое категорическое ее решение несомненно повлияло событие‚ память о котором сохранилась в русских архивах под названием: "Дело о сожжении отставного морского флота капитан-поручика Александра Возницына за отпадание в еврейскую веру и Бороха Лейбова за совращение его". Имя Бороха Лейбова встречается в русских документах еще в 1722 году. Смоленские мещане обратились тогда в Святейший Синод с жалобой на евреев‚ которые развращающе действуют на христиан‚ и упомянули имя откупщика таможенных и питейных сборов богача Бороха Лейбова‚ который в селе Зверовичи под Смоленском устроил "жидовскую школу" (синагогу) возле церкви Николая Чудотворца‚ где "басурманскую свою веру отправляет"‚ и до смерти избил священника того села Авраамия‚ который "чинил ему‚ жиду‚ всякие противности в строении школы". И хотя Борох Лейбов утверждал‚ что священник умер от пьянства‚ а не от побоев‚ Синод приказал "противную христианской церкви жидовского учения школу разорить до основания"‚ а "прелестного их учения книги и протчее собрать и сжечь без остатку". Это было немедленно исполнено: молельню разрушили‚ книги сожгли‚ а через несколько лет после этого всех евреев села Зверовичи вместе с Борохом Лейбовым выслали из России – на основании указа Екатерины I.

Но Борох продолжал приезжать в Россию по делам‚ встретился в Москве с отставным капитаном русского флота Александром Возницыным и "совратил" его. Возницын был образованным человеком, знал иностранные языки, читал богословские книги, занимался религиозными исканиями и еще до встречи с Борохом разрушил часовню в своей деревне и утопил иконы. Они беседовали на темы Священного Писания, сличали тексты на русском языке и иврите, толковали о летосчислении – иудейском и христианском. Решив принять иудейство‚ Возницын поехал в пограничное белорусское село Дубровно‚ где жил Борох Лейбов‚ и подвергся там обряду обрезания. В 1737 году его жена подала донос в московскую канцелярию Синода‚ в котором сообщила‚ что ее муж‚ "оставя святую православную веру‚ имеет веру жидовскую и субботствует‚ и никаких праздников не почитает... молитву имеет по жидовскому закону‚ оборотясь к стене... а дружбу он имел с жидом Борох Лейбовым".

Как только донос был подан‚ дело приняли к рассмотрению в Москве, а затем этим занималась Канцелярия тайных розыскных дел в Петербурге‚ где Бороха Лейбова допрашивали без пыток‚ а Возницына подвергли мучительным истязаниям. Свидетели показали‚ что обвиняемый "жидовский шабес держал; взяв курицу русскую‚ резал ее так‚ как видел у жидов‚ и ту курицу варил он‚ Возницын‚ в пятницу до захождения солнца‚ а в субботу её ел"; во время иудейской Пасхи ел "пресные лепешки", которые велел испечь жене и "натыкать" гребенкой. Выявились и другие факты‚ которые подтверждали его вину‚ но самым главным было обрезание. Сказано в протоколе допроса: "Об обрезании Возницын показал‚ что он не был обрезан‚ а тайный уд у него хоть и поврежден‚ но от бывшей у него прежде французской болезни‚ от которой лечил его и резал ему тот тайный уд лекарь‚ который уже умер". Но дворовые люди опровергли его заявление. Они показали‚ что до отъезда в Польшу Возницын брал их с собой в баню‚ а после этого перестал и что никакого повреждения они у него прежде не видели. После допроса под пыткой Возницын изменил показания и сообщил комиссии‚ что по пути в Польшу он ознобил указанное место‚ однако следователи отметили в протоколе допроса‚ что при самом жестоком морозе "подлежало быть озноблену какому иному члену‚ а наипаче лицу‚ рукам и ногам‚ а не тайному уду". Жена Возницына также показала‚ что до отъезда мужа в Польшу никакого повреждения у него не видела‚ а по приезде его из Польши – повреждение усмотрела.

Следствие по этому делу производилось с чрезвычайной быстротой по требованию императрицы Анны Иоанновны. И хотя Юстиц-коллегия настаивала на дополнительном расследовании‚ по указанию императрицы Сенат постановил предать виновных смертной казни‚ и Анна Иоанновна собственноручно начертала резолюцию: "Дабы далее сие богопротивное дело не продолжилось... обоих казнить смертию – сжечь". Экзекуцию провели на Адмиралтейском острове в Петербурге‚ возле Гостиного двора – пятнадцатого июля 1738 года. В специальном объявлении было указано‚ чтобы "всякого чина люди для смотрения этой экзекуции сходились к тому месту означенного числа‚ по утру с восьмого часа". И в назначенный час отставной капитан-поручик Александр Возницын и Борох Лейбов были сожжены. После казни последовала резолюция императрицы‚ чтобы вдове Возницына выделили часть из оставшегося после него имущества "и о прибавке ей‚ сверх того‚ ста душ за учиненный донос на мужа".

В девятнадцатом веке в одном из городков Могилевской губернии жила старуха еврейка‚ которая рассказывала‚ что ее дед Борох‚ по прозвищу Не торопись‚ был сожжен вместе с офицером‚ который при его содействии перешел в еврейство. По преданию‚ которое существовало в семье‚ это прозвище объясняется тем‚ что на пути к месту казни офицер старался приободрить Бороха и говорил то и дело: "Борох‚ не торопись! Борох‚ не торопись!" То есть: "Не волнуйся‚ Борох‚ крепись!"

5

Кенигсбергский раввин Лейб Эпштейн написал в восемнадцатом веке особое сочинение о том‚ что евреям нельзя жить в Санкт-Петербурге. В летние месяцы там наступают белые ночи‚ и поэтому религиозный еврей не может определить времяутренней и вечерней молитвы. Но у императрицы Елизаветы Петровны были иные доводы на этот счет. Она нетерпимо относилось ко всем иноверцам‚ и, возможно‚ в ее царствование евреи не только не жили в Петербурге‚ но и не приезжали туда даже по делам. Очевидно‚ на это повлияло и дело Александра Возницына: отпадение в еврейскую веру офицера‚ дворянина и помещика насторожило ревнителей православной веры и воскресило в их памяти ересь жидовствующих

Второго декабря 1742 года императрица издала строжайший указ: "Из всей нашей империи‚ как из Великороссийских‚ так и Малороссийских городов‚ сел и деревень всех жидов немедленно выслать за границу и впредь оных ни под каким видом не впускать", – нарушителям указа угрожал "высочайший гнев и тягчайшие истязания". Сразу же началось выселение евреев – "какого бы звания и достоинства ни были"; изгнание сопровождалось изъятием золотых и серебряных денег и заменой их на медные монеты. Вскоре из Малороссии сообщили‚ что сто сорок человек уже высланы за границу‚ а запрещение евреям привозить товары уменьшает государственные доходы и разоряет коренных жителей. Этот же указ вызвал переполох в Риге‚ куда евреи привозили товары по Двине и брали задаток у местных купцов. Рижский магистрат сообщал в столицу‚ что вся торговля с Польшей ведется при посредничестве евреев‚ за ними числится огромная сумма денег рижского мещанства‚ и если закрыть им дорогу в Ригу‚ то они поедут со своими товарами в другие города. Сенат тоже рекомендовал впускать евреев в Малороссию и в Ригу хотя бы временно‚ для торговых дел‚ но Елизавета Петровна была непоколебима и на докладе Сената начертала категорическую резолюция: "От врагов Христовых не желаю интересной прибыли".

Нетерпимость императрицы проявлялась даже к отдельным лицам‚ и пострадал от этого врач Антонио Нунес Рибейро Санхец. Он родился в Португалии‚ в семье евреев-маранов‚ учился медицине в университетах Европы‚ в 1731 году приехал в Россию‚ обучал там фельдшеров‚ повитух и фармацевтов‚ а также "немалое время находился при войсках‚ с которыми неоднократно бывал в походах". Затем он прославился в Петербурге как искусный медик‚ работал при дворе‚ лечил правительницу Анну Леопольдовну и юного императора Иоанна Антоновича. Анна Леопольдовна так верила в Санхеца‚ что даже из Риги присылала ему на просмотр рецепты‚ которые ей прописывали местные врачи. Санхец лечил также императрицу Елизавету Петровну‚ и он же вылечил от опасной болезни пятнадцатилетнюю невесту Петра Федоровича‚ будущую Екатерину Великую. Она записала в дневнике: "Я находилась между жизнью и смертью двадцать семь дней... наконец благодаря стараниям доктора Санхеца нарыв в правом боку прорвался‚ и мне стало легче".

В 1747 году Санхец заболел‚ подал в отставку‚ и его отпустили из России с большими почестями после семнадцатилетней службы. Елизавета Петровна подписала ему на прощание похвальный аттестат‚ Академия наук избрала его в почетные члены и назначила пенсию – двести рублей в год. Однако вскоре после этого императрица распорядилась‚ "чтобы из почетных членов Академии Рибера Санхеца выключить и пенсии ему не производить". Санхец предположил‚ что его обвинили в политической неблагонадежности‚ но ему разъяснили‚ что "причиною‚ по которой он лишился места своего‚ было его иудейство‚ а вовсе не какие-либо политические обстоятельства". Президент Российской Академии наук написал Санхецу: "Ее Императорское Величество полагает‚ что было бы против ея совести иметь в своей Академии такого человека‚ который покинул знамя Иисуса Христа и решился действовать под знаменем Моисея и ветхозаветных пророков. Вот‚ милостивый государь‚ истинная причина вашей опалы". Знаменитый математик Эйлер писал в Россию: "Я сильно сомневаюсь‚ чтобы подобные удивительные поступки могли способствовать славе Академии наук".

Затем с еврейским вопросом столкнулась императрица Екатерина II – в первые дни своего царствования. Это случилось в 1762 году‚ и она записала в дневнике‚ упоминая себя в третьем лице: "На пятый или шестой день по восшествии своем на престол Екатерина II прибыла в Сенат... Случилось так‚ что на этом заседании подошла очередь обсуждать вопрос о допущении евреев в Россию. Все единогласно признали полезным это допущение. Но Екатерина‚ по тогдашним обстоятельствам‚ затруднялась изъявить свое согласие... Не прошло еще недели‚ как Екатерина II вступила на престол; она возведена была на него‚ чтобы защитить православную веру... умы были сильно возбуждены‚ как это всегда бывает после столь важного события; начать царствование таким проектом не могло быть средством для успокоения; признать проект вредным – было невозможно". И Екатерина потребовала‚ чтобы "дело это было отложено до другого раза". "И вот как часто недостаточно‚ – писала она‚ – быть просвещенным‚ иметь лучшие намерения и даже власть‚ чтобы привести их в исполнение". Этим же соображением Екатерина руководствовалась в своем манифесте от четвертого декабря 1762 года‚ который разрешал любому иностранцу беспрепятственно селиться на территории Российской империи. В нем было одно только ограничение – "кроме жидов".

В то время Екатерина II стремилась заселить пустующие степи Новороссии‚ к северу от Черного моря, и для развития края она решила привлечь и евреев. Императрица не могла действовать открыто и потому изыскивала пути в обход собственного закона. Она обязала генерал-губернатора Риги выдать паспорта нескольким евреям из Митавы‚ "не упоминая их вероисповедания"‚ чтобы они на время приехали в Петербург. Письмо генерал-губернатору было написано так завуалированно‚ что Екатерина сделала к нему приписку: "Если вы меня не поймете‚ то я не буду виновата... Держите всё в тайне".

Вскоре в столицу приехали семеро евреев из Митавы: раввин Исраэль Хаим с помощником‚ трое купцов‚ резник и слуга. Из Петербурга они рассылали письма в еврейские общины других стран‚ приглашая евреев селиться в Новороссии‚ и вскоре приехали в Ригу "двадцать человек из польского города Полоцка". В сопроводительных документах не указано их вероисповедание‚ но так как их не впустили в Ригу и заставили за городом дожидаться решения генерал-губернатора‚ можно предположить‚ что это были – как писали тогда для конспирации в официальных документах – лица "известной нации".

Даже у духовника императрицы жили в Петербурге трое или четверо евреев‚ которых терпели в столице‚ "делая вид‚ что не знают об их пребывании". "Впрочем‚ – писала Екатерина‚ – впуск евреев в Россию мог бы принести большой убыток нашим мелким торговцам‚ так как эти люди всё притягивают к себе‚ и может статься‚ что при их возвращении было бы больше жалоб‚ чем пользы". В то время евреи одного из островов Средиземного моря попросили права поселиться в Херсоне и его окрестностях. Они обязывались за свой счет привезти в Россию торговцев‚ ремесленников‚ земледельцев‚ художников‚ мастеров шелкового дела и мастеров для изготовления цветных стекол. Русский консул в Италии поддержал их просьбу и добавил от себя‚ что многие итальянские города обязаны евреям "цветущим своим состоянием". В ответ ему сообщили‚ что императрица решила ограничиться лишь переселением в Россию греков‚ корсиканцев "и примыкающих к ним" – но не евреев.

Прошло еще несколько лет‚ и исторические обстоятельства прекратили всякие споры на эту тему – впускать или не впускать евреев на территорию Российской империи...

6

Сохранилась память о молодом человеке по имени Гирш Лейб‚ который жил когда-то в городе Липовцы. Он и его отец‚ искусные портные‚ работали однажды во дворце польского графа‚ и там Гирш Лейб‚ юноша редкой красоты‚ обратил на себя внимание дочери графа‚ тоже молодой и тоже красивой девушки‚ которая в него влюбилась. Графская дочь не могла скрыть любви к юноше‚ она оказывала ему знаки внимания‚ но он оставался равнодушным. По окончании работы портные – отец и сын – уехали из дворца домой. Это так сильно подействовало на девушку‚ что от любви и тоски она заболела. Пригласили самых лучших врачей‚ но они не смогли ее вылечить‚ и только после долгих и настойчивых уговоров девушка открыла родителям свою тайну.

Тут же послали в местечко роскошную графскую карету‚ и юношу снова повезли во дворец. Там ему оказали самый радушный прием и объявили торжественно о желании графской дочери, чтобы он немедленно перешел в католичество‚ а затем женился на ней. Гирш Лейб отказался‚ и тогда начались уговоры в более настойчивой форме: юноше сулили богатство‚ знатность‚ грозили мучительной смертью‚ однако ни обещания‚ ни угрозы не подействовали. "Умру‚ – твердил он‚ – но религии своих предков не изменю". Убедившись в бесполезности уговоров и напуганные состоянием дочери‚ ее родители решили воздействовать на юношу более естественным образом. Его нарядили в богатые одежды‚ ввели в спальню графской дочери и оставили наедине с ней – при весьма искушающей обстановке. Увидев любимого‚ бедная девушка бросилась к нему в объятия‚ но он отвернулся‚ закрыл глаза и заплакал... Через несколько часов дочь графа умерла от горя‚ а юношу – по графскому приказу – живьем закопали в землю.

Спустя некоторое время евреям города удалось умилостивить графа‚ и он разрешил перенести прах мученика на еврейское кладбище. Еще в начале двадцатого века на старом еврейском кладбище города Липовцы стоял памятник‚ на котором было написано: "Гирш Лейб. Простой человек‚ поборовший искушение".

Про Лжедмитрия II‚ "Тушинского вора"‚ в исторических актах сказано так: "И после того Жигимонт король и паны... на Московское государство послали другого вора‚ родом жидовина". Однако русские историки прошлых времен упоминают несколько версий происхождения этого человека‚ и только по одной из них – будто он был крещеный еврей‚ найденыш Богданко‚ который служил у царевича Дмитрия и занимался составлением писем на русском языке.

Историк С. Соловьев писал: "Ходили разные слухи: одни говорили‚ что это был попов сын‚ Матвей Веревкин‚ родом из Северской страны; другие – что попович Дмитрий из Москвы‚ от церкви Знаменья на Арбате... иные разглашали‚ что это был сын князя Курбского‚ иные – царский дьяк‚ иные – школьный учитель по имени Иван из города Сокола‚ иные – жид‚ иные – сын стародубского служилого человека".

Примерно то же самое писал историк Н. Костомаров: "По одним известиям он назывался Богданом и был литвин‚ по другим – крещеный‚ по третьим – некрещеный еврей‚ по четвертым – сын Курбского‚ по пятым – его отыскал в Киеве путивльский поп Воробей‚ по шестым – его выслала в Московское государство жена (Юрия) Мнишка‚ по седьмым – он был родом стародубец и учил детей сначала в Шклове‚ а потом в Могилеве".

***

В конном казачьем отряде польской армии служил казак-еврей Берах бен Аарон из Тышовец‚ который погиб в сражении под Москвой в 1610 году. Когда его вдова собралась выйти замуж во второй раз‚ потребовалось свидетельство евреев-очевидцев о том‚ что Берах действительно погиб: иначе по еврейским законам его жена не могла снова вступить в брак. И такой свидетель нашелся. Звали его Йосеф бен Моше‚ он был одним из евреев-казаков‚ и вот его свидетельство: "Нас было одиннадцать хозяев‚ служивших в войске. Еврей же Берах‚ сын святого Аарона из Тышовец‚ выскакал два-три раза к московскому войску‚ как это обычно на войне. Но московитяне одолели‚ и еврей отскочил назад‚ и из леса стреляли ему вслед. Я видел‚ как патрон воткнулся ему в спину‚ как он пал на седло... он шатался туда-сюда‚ и лошадь понесла его по дороге... А многие казаки говорили: о, Боже! как жалко‚ что рыцарь еврей Берах так плачевно погиб..."

***

"Селения запорожских казаков‚ – отмечал современник‚ – есть сборище многоразличнейших народов... Запорожцы допускают в свое братство всех вообще без различия национальности‚ если поступающий принимает греческую веру".

Среди прочих служили в Запорожской Сечи и несколько казаков-евреев. Иван Иванович Перекрестов‚ сын крещеного еврея (такую фамилию обычно давали выкрестам)‚ был полковником Ахтырского слободского полка в конце семндцатого – начале восемнадцатого века‚ отличался военными способностями‚ доблестью‚ огромной энергией и страстью к стяжательству. Одни из подчиненных жаловались на притеснения Ивана Перекрестова‚ а другие уверяли‚ что "опричь его другого такого разумного человека нет". В 1704 году Перекрестова отстранили от должности по высочайшему повелению‚ а его огромные имения отобрали в казну. Доживал жизнь на хуторе почти в нищете‚ и однажды по каким-то делам его потребовали к ответу в Архангельске. Несмотря на то‚ что бывший казацкий полковник был при смерти‚ велено было доставить его без промедления – и Иван Иванович Перекрестов умер в дороге.

Жил в Запорожской Сечи и полковник Григорий Герцик‚ сын крещеного казацкого полковника. Был близок к гетману Мазепе и бежал вместе с ним после поражения шведов под Полтавой. Присутствовал при кончине гетмана‚ участвовал в его похоронах, в изгнании получил звание генерального есаула. Герцик ездил для переговоров в Стамбул‚ чтобы с помощью Турции создать независимую Украину‚ бывал с разными поручениями в Польше и был арестован в Варшаве по распоряжению русского резидента. Его отправили в Петербург и допросили; сохранился протокол "Допроса Григория Герцика об участии его в измене Мазепы". Жил затем в Москве под строгим караулом‚ занимался лекарской практикой и так обеднел со временем‚ что не смог похоронить жену за свой счет. Получал затем на прокорм по двадцать пять копеек в день и в Москве‚ скорее всего‚ умер.

В документах Запорожской Сечи восемнадцатого века есть упоминания о евреях-казаках‚ которые "выполняли службу верно и радетельно". Вот имена некоторых из них: Василий Перехрист – "родился от евреина Айзика"‚ Иван Перехрист – "взят из жидовской школы набежавшими туда запорожскими казаками"‚ Семен Чернявский – "святое крещение восприняв‚ записался в казаки и на верную службу присягу принял"‚ Степан Заведовский – "родился в турецком городе Хотине в законе еврейском"‚ Моисей Горлинский – "вывезенный из Бахчисарая жид"‚ Иван Ковалевский – "еврейской породы"‚ Яков Крыжановский – "евреин". Одни из них приходили в Сечь добровольно и там оставались‚ других похищали казаки еще в малом возрасте‚ насильно крестили и готовили потом для военной службы. Казак Иван Ковалевский стал полковым старшиной‚ посвящен был затем в священники и умер на Украине протоиереем.

Среди духовенства Украины попадались и другие крещеные евреи: архимандрит Владимир Крыжановский (эту фамилию часто давали выкрестам в Польше)‚ игумен Иннокентий‚ священник Яков Маркович. В Сергиевой семинарии под Москвой преподавал еврейский и немецкий языки крещеный еврей Варлаам – игумен‚ а затем архимандрит.

***

В первой переписи жителей Мещанской слободы в Москве записано так: "Матюшка Григорьев‚ еврей; у него сын Петрунька‚ да у него же брат его родной Федка Григорьев". Матюшка Григорьев был родом из Мстиславля‚ взят в плен‚ через пятнадцать лет освобожден по указу великого государя‚ жил в Мещанской слободе и торговал в овощном ряду. Через восемь лет после первой переписи Матюшка Григорьев был уже в мещанских старостах‚ на высшей должности слободского самоуправления‚ а затем взят в Гостиную сотню‚ попав в высшую группу московского купечества. Его сын Яков носил фамилию Евреинов‚ был основателем и владельцем шелковой фабрики в Москве‚ служил консулом в Кадиксе (Испания) при Петре I‚ дипломатическим агентом в Голландии при Елизавете Петровне‚ был вице-президентом‚ а затем и президентом Коммерц-коллегии, –от него пошла фамилия Евреиновы.

В 1680 году находились на государевой службе в городе Верхотурье Пермской губернии – среди прочих "детей боярских" (младших дворян) – два еврея: Самойло Обрамов Вистицкий и его сын Юри Самойлов. Под одним из документов имеется подпись Самойлы Вистицкого. Он написал по-русски‚ но еврейским шрифтом: "Иа Шмула Вистицки ик сей изказку иа руку прилозил"‚ то есть – "Я‚ Шмуйло Вистицкий‚ к сей сказке (переписи) руку приложил".

***

Петр Павлович Шафиров был женат на Анне Степановне (Самойловне) Копьевой из семьи крещеных евреев. Датский посол при Петре I записал в дневнике: "Государственный вице-канцлер Шафиров мужчина толстый и низкого роста. Предки его были евреями‚ но отец его и (сам) он перекрещены. Действительно‚ как сам он‚ (так) и его дети очень похожи на жидов. Некоторые уверяют даже‚ что втайне он остался евреем. А впрочем‚ он крайне надут и чванен подобно всем остальным (русским). В делах царь часто им пользуется. Вообще же (Шафиров) человек умный: по-немецки говорит как на родном языке; в переговорах с ним легко приходишь к соглашению‚ да и в иностранной политике он довольно сведущ". И далее в том же дневнике: "Мне много раз случалось заметить‚ что у меня за столом сын Шафирова не прикасался к свинине; а однажды на мой вопрос‚ почему он ее не ест‚ отвечал‚ что ее не едят ни родители его‚ ни сестры‚ ибо считают это грехом".

По поручению Петра I Шафиров написал книгу "Рассуждения о причинах войны со Швецией"; в ней он разъяснял причины, по которым Россия начала Северную войну. Послесловие к книге принадлежит Петру I; ее переиздавали несколько раз при жизни Шафирова, и это была первая из русских книг, переведенная на английский язык.

Дочери Шафирова вышли замуж за представителей старинных аристократических фамилий Рюриковичей-Гедиминовичей. Среди потомков барона Шафирова были государственные деятели России‚ военные‚ богословы‚ писатели‚ публицисты‚ археологи. Назовем некоторых из них: музыканты братья Матвей и Михаил Виельгорские‚ государственный деятель Сергей Юльевич Витте‚ русский поэт Петр Андреевич Вяземский‚ семья славянофилов Самариных‚ философ князь Сергей Трубецкой‚ писатель Алексей Николаевич Толстой‚ убийца Григория Распутина князь Феликс Юсупов-Сумароков-Эльстон.

***

Антонио Мануэл Виэйра – Антон Мануйлович Дивьер‚ сын португальского еврея‚ служил юнгой в голландском флоте, где его заметил Петр I и взял с собой в Россию. Был хорошо образован, знал несколько языков; в звании генерал-адъютанта Дивьер стал первым генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга‚ участвовал в строительстве и благоустройстве новой столицы, завоевал доверие Петра своей строгостью, распорядительностью и неподкупностью. Дивьер женился на сестре А.Меншикова‚ хоть тот и сопротивлялся этому‚ но царь настоял – и свадьба состоялась. После смерти Петра Дивьер был возведен в графское достоинство и назначен сенатором, однако Меншиков обвинил его в государственной измене и добился того‚ чтобы Дивьера лишили чинов и имущества и после публичного наказания кнутом сослали вместе с семьей в Якутию, где умерли трое его детей.

В ссылке Дивьер снова выдвинулся, стал командиром порта в городе Охотске, выстроил верфь, оборудовал пристань, участвовал в снаряжении экспедиции Беринга, обнаружившей пролив между Азией и Америкой, основал навигационную школу, которая просуществовала сто лет и, по признанию исследователя, "была рассадником просвещения для всего Северо-Восточного края Сибири". Дивьера возвратили в Петербург‚ восстановили в чинах‚ и он вновь занял должность петербургского генерал-полицмейстера.

Родоначальником семьи Веселовских был еврей из Польши‚ из местечка Веселово‚ который оказал важные услуги московскому правительству при осаде Смоленска в 1654 году. Его внуки‚ родственники П.Шафирова‚ занимали высокие посты при Петре I. Абрам Веселовский был личным секретарем Петра‚ во время Полтавского боя состоял адъютантом при императоре‚ в 1715 году занял пост русского резидента в Вене. Замешанный в дело о побеге царевича Алексея Петровича‚ бежал в Лондон‚ спасаясь от гнева царя. Его брат Исаак Веселовский был дипломатом‚ преподавал русский язык наследнику престола Петру III. Федор Веселовский заведовал в Лондоне посольскими делами и не возвратился в Россию после увольнения. Петр I приказал его арестовать‚ но британское правительство отказалось выдать; впоследствии он вернулся в Россию и был куратором Московскогоуниверситета.

Среди потомков Веселовских – три действительных члена Российской и Советской Академии наук.

***

Императрица Анна Иоанновна пользовалась услугами евреев‚ когда этого требовали финансовые или иные интересы. Еврей Леви Липман (Либман) занимался крупными казенными откупами и поставками‚ именовался в документах "обер-гофкомиссаром Либманом"‚ был агентом курляндского герцога Бирона‚ фаворита императрицы‚ и современники утверждали‚ что Бирон принимал решения только тогда‚ "когда они одобрены евреем Липманом‚ придворным банкиром‚ человеком чрезвычайно хитрым и способным распутывать и заводить всевозможные интриги. Этот еврей‚ единственный хранитель тайн герцога‚ его господина‚ присутствует обыкновенно при всех совещаниях с кем бы то ни было‚ – одним словом‚ можно сказать‚ что Липман управляет империей". Вряд ли так происходило на самом деле‚ потому что после ссылки Бирона Липман продолжал оставаться при царском дворе. По этому поводу даже появилось официальное сообщение в "Санкт-Петербургских ведомостях": "Упомянутый обер-комиссар господин Липман коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского двора бывает".

***

Доктор Антонио Рибейро Санхец‚ покинув Россию‚ написал книгу о происхождении и лечении сифилиса. Книга эта доставила автору огромную известность‚ была переведена на другие языки и даже через много лет не утратила своего научного значения. После смерти Елизаветы Петровны президент Академии наук попросил восстановить Санхеца в правах‚ и Екатерина II‚ едва вступив на престол‚ назначила ему пенсию – за то‚ что "он меня‚ за помощью Божией‚ от смерти спас". Через некоторое время Санхец прислал в Россию для перевода на русский язык вторую свою книгу – трактат о русских банях. В русском издании эта книга озаглавлена так: "О парных российских банях‚ поелику споспешествуют они укреплению‚ сохранению и восстановлению здоровья. Сочинение господина Санхеца‚ бывшего при дворе ея Императорского Величества славного медика". Как писали в России‚ книга эта "много способствовала ознакомлению Западной Европы с нашей баней".

После смерти Санхеца в его архиве обнаружили рукописи по медицине, педагогике, истории и философии, а также работу о причинах преследования евреев и "Размышления об инквизиции". Его французский биограф писал: "Он питал глубокое отвращение к инквизиции‚ жертвами которой сделались некоторые из его родных и друзей". В двадцатом веке в Португалии выпустили книгу с описанием жизни Санхеца и поставили ему памятник – в городе, где он родился.

назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее