История
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Четвертая волна репатриации.
П. Рутенберг и создание электростанций.
М. Новомейский и заводы на Мертвом море
1
В 1924 году началась четвертая волна репатриации на эту землю‚ четвертая "алия". Возникает вопрос: почему историки отделили эту "алию" от предыдущей‚ если не существовало между ними перерыва во времени? Проще считать их единой волной репатриантов‚ однако не случайно их разделили и назвали третья и четвертая "алия". Имелись на то свои причины‚ а чтобы в этом разобраться‚ потребуется небольшое отступление.
По окончании Первой мировой войны образовалось новое государство – республика Польша. На мирной конференции в Париже ее представители подписали договор о соблюдении прав национальных меньшинств‚ и поэтому польская конституция 1921 года гарантировала евреям право на национальную школу‚ признавала субботу выходным днем для еврейского населения‚ запрещала любые формы дискриминации по расовым‚ религиозным и национальным признакам. Однако в Польше всё еще существовали законы прежних времен‚ в том числе и ограничительные антиеврейские постановления; требовалось решение парламента‚ чтобы отменить каждый из них‚ но власти не торопились с этим.
Действовала негласно процентная норма для евреев в высших и средних учебных заведениях. Над студентами-евреями всячески издевались‚ в университетских аудиториях даже устанавливали в последних рядах "еврейские скамьи"‚ чтобы христиане не сидели рядом с ними. Евреев почти не принимали на государственную службу, в школах ограничивали прием евреев-учителей; правительство национализировало многие отрасли промышленности и заменяло рабочих-евреев на рабочих-христиан; власти поддерживали в деревнях польские кооперативы‚ которые разоряли евреев-посредников. Безработица среди еврейского населения возросла, возрос антисемитизм‚ и снова‚ в который уж раз‚ выход оказался один – эмиграция. В США ввели ограничения на въезд, из Польши впускали туда не более 6000 человек в год, однако желающих было значительно больше‚ и они отправились в Палестину.
В предыдущей‚ третьей волне репатриантов было немало идеалистов‚ которые приехали на эту землю‚ чтобы создавать новые формы отношений между людьми, – это они основали Рабочий батальон‚ кибуцы-коммуны и мошавы на основе кооперативного сотрудничества. Эмигранты из Польши в массе своей бежали от притеснений в поисках лучшей жизни. Они ехали сюда не потому‚ что этого хотели‚ а потому‚ что нигде их не принимали‚ – по этой причине историки отделили эту волну от предыдущей. Так началась четвертая "алия" – в 1924 году.
2
С весны того года они появились в Иерусалиме‚ Яффе‚ Тель-Авиве и Хайфе – маклеры‚ ремесленники‚ портные и сапожники‚ мелкие торговцы из польских городов и местечек. Репатрианты из предыдущей "алии" сходили с корабля с котомкой за плечами; теперь же в порту Яффы или Хайфы сгружали мебель‚ сундуки‚ орудия труда‚ тюки с товарами‚ которые везли на продажу. В 1924 году приехали почти 14 000 человек‚ и половину из них составили польские евреи; 1925-й год был рекордным – более 34 000 репатриантов. Евреи из Польши селились, как правило, в городах, а потому началась строительная горячка; в Тель-Авиве появились новые кварталы‚ в Хайфе заложили жилой район‚ строили дома в Иерусалиме.
Их называли тогда "хозяйчиками"‚ этих новоприбывших. Они привозили с собой небольшие капиталы и открывали фабрики на окраинах городов‚ магазинчики‚ ремесленные мастерские‚ киоски для продажи газированной воды, спекулировали земельными участками‚ закладывали цитрусовые плантации и тут же их продавали‚ вздувая цены. На улицах зазвучали идиш и польский язык, появились мужчины в костюмах‚ галстуках и шляпах, дамы сидели в кафе‚ одетые по последней варшавской моде. Ничего подобного раньше не знали; прежняя жизнь была скудной‚ а новая волна репатриантов внедряла свой образ поведения и свое мышление.
Капиталы‚ привезенные из Польши‚ способствовали экономическому подъему на этой земле. Появились новые рабочие места‚ процветал энергичный средний класс, потеснивший мошавника и кибуцника; заговорили о том‚ что городские поселения предпочтительнее сельских‚ а состоятельные эмигранты предпочтительнее бедных идеалистов для осуществления сионистских целей. Спорили в домах, на собраниях, на страницах газет; Д. Бен-Гурион предупреждал‚ что "сила наживы и погоня за прибылями" не способны "осуществить такое гигантское неэкономическое предприятие – собрать рассеянный по свету народ‚ отвыкший от физического труда‚ и укоренить его на заброшенной земле".
Но пока шли споры‚ экономическое процветание закончилось‚ и с 1926 года начался экономический кризис; этому способствовало и правительство Польши, введя ограничения на вывоз капитала. Приостановилось строительство домов, разорялись частные компании, количество безработных достигло 7000 человек; кризис привел к тому‚ что многие потеряли свои накопления и уехали из страны. "Средний класс пришел и проиграл‚ – отметил Бен-Гурион. – Он должен был проиграть‚ ибо не знал запасного варианта и не был подготовлен к перемене ценностей‚ с которыми связано… строительство Эрец Исраэль".
Четвертая волна репатриации на эту землю продолжалась с 1924 по 1928 год. За это время приехали не менее 67 000 человек‚ среди них – 9000 евреев из Йемена; уехали около 20 000.
3
В 1920-е годы на этой земле постепенно развивалась промышленность: в Атлите появился завод по переработке соли‚ в Акко – спичечная фабрика‚ в районе Хайфы – мукомольная фабрика и цементный завод‚ несколько текстильных фабрик и завод по производству растительного масла. К 1929 году в стране было 2500 еврейских предприятий и мастерских, работали в них 11 000 рабочих-евреев. Промышленное развитие страны невозможно без источников энергии; огромную роль в этом деле сыграл в те годы один человек‚ но чтобы начать о нем разговор‚ придется, как это ни странно, вернуться в Россию‚ а точнее, в Петербург начала двадцатого века.
1905 год‚ 9 января по старому стилю – тот день выделяли когда-то черной рамкой в календаре и называли "кровавое воскресенье". 9 января 300 000 рабочих Петербурга организованно пошли к Зимнему дворцу‚ чтобы подать петицию Николаю II. В ней было сказано: "Мы‚ жители и рабочие Петербурга‚ просим у тебя‚ царь‚ защиты и справедливости. Мы – нищие и притесняемые! Обманывают нас‚ считают за рабов‚ а не за людей‚ душат нас и не дают вздохнуть свободно..."
Одну из колонн возглавлял инициатор похода священник Георгий Гапон; слева от него шел еще один священник с распятием в руке‚ справа – эсер Петр (Пинхас) Рутенберг. Чиновники предупреждали Гапона‚ что не подпустят рабочих к царскому дворцу‚ – поэтому демонстранты несли иконы и распятия‚ которые, как они верили, помешают войскам открыть огонь. На подходе к центру города солдаты начали стрелять по колоннам‚ казаки разгоняли их саблями и нагайками; по официальным данным погибли 130 человек, несколько сот были ранены.
Начальник Петербургского охранного отделения вспоминал через многие годы: "При первом сигнальном рожке горниста‚ перед первым ружейным залпом Рутенберг схватил Гапона за плечи и бросил его наземь: опытный революционер – он понимал значение сигнала. Благодаря этому Гапон избежал смертельной опасности, а священник‚ стоявший возле него‚ был убит. После третьего залпа Рутенберг спросил: "Ты жив?" Гапон прошептал: "Жив". Оба поднялись и побежали. Во дворе дома Гапон снял свою длинную священническую рясу. Рутенберг взял у кого-то пальто‚ набросил его на плечи Гапону‚ вынул предусмотрительно захваченные ножницы и срезал его длинные волосы и бороду. Затем окольными путями он повел Гапона на квартиру к Максиму Горькому... О священнике Гапоне ничего не было известно‚ а затем он вынырнул за границей. О своих переживаниях он охотно рассказывал‚ не упуская прибавить: "Какой хитрец этот Рутенберг – ножницы захватил с собой!"…"
После октябрьской амнистии 1905 года Гапон вернулся в Петербург‚ вступил в контакт с полицией‚ передавал сведения о революционерах‚ которые были ему знакомы. Эсеры не прощали предателям; П. Рутенберг заманил Гапона на пустую дачу возле финской границы‚ там ему устроили суд и тут же повесили; лишь через месяц полиция обнаружила в доме тело священника.
Во время Первой мировой войны Рутенберг приехал в США, где создавал добровольческий еврейский батальон, чтобы в составе британской армии освободить Палестину от турок. Он провозглашал: "Мы сможем получить Эрец Исраэль лишь в том случае, если еврейская кровь прольется за ее освобождение… Если мы, современные евреи, не выполним нашего долга перед народом, то на нас, на наших детей и внуков ляжет вечное проклятие и позор… Теперь или никогда!" Х. Вейцман: "Познакомившись с Рутенбергом поближе‚ я был поражен его энергией... Рутенберг производил впечатление некоей гигантской турбины‚ работающей для единственной‚ но великой цели".
После Февральской революции 1917 года Рутенберг вернулся в Россию и стал заместителем губернского комиссара (губернатора) Петрограда по гражданским делам. В октябрьские дни 1917 года его назначили помощником особого уполномоченного Временного правительства "по водворению порядка в Петрограде". Рутенберг организовывал защиту Зимнего дворца, был арестован вместе с министрами Временного правительства, заключен в Петропавловскую крепость и освобожден через шесть месяцев по ходатайству М. Горького.
После окончания Первой мировой войны Рутенберг окончательно отошел от эсеров‚ приехал в Эрец Исраэль, обследовал водные ресурсы страны и попросил у англичан концессию на строительство электростанций. В британской Палате общин его называли сионистом-большевиком, но на его защиту встал министр колоний У. Черчилль: "Нет ничего менее правдоподобного, чем большевизм Рутенберга. Мне известно, что в качестве чиновника Временного правительства Рутенберг рекомендовал Керенскому повесить Ленина и Троцкого и был при этом вполне последователен".
Рутенберг получил концессию на электрификацию Палестины, собрал необходимые средства у богатых евреев Англии, учредил Палестинскую электрическую компанию и стал одним из тех‚ кто совершил переворот в экономике этой земли. Сначала он построил небольшую электростанцию в Тель-Авиве; 10 июня 1923 года зажглись электрических лампочки, и строители пронесли Рутенберга на руках по освещенной улице. Арабские лидеры не желали пользоваться "сионистским электричеством": "Столбы электропередач Рутенберга – виселицы для нашего народа"‚ однако жители Яффы предпочли свет мраку, и в декабре того года на ее центральных улицах появилось электрическое освещение.
В июне 1925 года вступили в действие электростанции Рутенберга в Хайфе и Тверии, но прошли месяцы, прежде чем арабы этих городов согласились осветить свои дома "еврейским электричеством". В 1932 году заработала гидроэлектростанция на реке Иордан к югу от озера Кинерет; она почти полностью обеспечила страну электроэнергией, которой воспользовались также в Дженине, Акко, Рамле, Газе и в других арабских городах . Когда Рутенберга спросили, не закончились ли на этом его дела, он ответил: "У всего на свете есть конец. Нет его только у моей работы".
Это был человек исключительной энергии. Он стал инициатором строительства морского порта в Тель-Авиве, создал первую национальную авиакомпанию "Воздушные пути Эрец Исраэль" и соорудил взлетно-посадочную полосу к северу от Тель-Авива (сегодня это аэродром Сде-Дов). Перед началом Второй мировой войны Рутенберг построил в Тель-Авиве электростанцию "Рединг" (по имени еврея Р. Д. Айзекса – маркиза Рединга, вице-короля Индии, председателя Палестинской электрической компании).
В. Жаботинский говорил о Рутенберге: "Высокий‚ широкоплечий‚ плотно скроенный человек. В каждом движении и в каждом слове – отпечаток большой и угрюмой воли... а заодно добродушные глаза и совсем детская улыбка. Я понимаю‚ почему его служащие и рабочие в Палестине повинуются Рутенбергу, как самодержцу‚ и любят его, как родного".
Пинхас Рутенберг был дважды председателем Национального комитета Эрец Исраэль, и каждый раз его выбирали на этот ответственный пост в тревожное время: во время арабских беспорядков 1929 года и в начале Второй мировой войны. Он умер в 1942 году и незадолго до смерти просил передать рабочим Электрической компании: "Ученики мои, товарищи мои… Мы были вместе, работали вместе. Надеялся, что смогу еще что-то сделать для моего народа. Продолжите за меня..."
4
Зададим вопрос, который, казалось бы, не имеет отношения к нашему повествованию: где на земном шаре расположены адские врата? Где расположено то место‚ через которое грешники вступают в ад? Вряд ли найдется ответ на этот вопрос‚ однако в давние времена многие были уверены: адские врата находятся здесь‚ на этой земле‚ а точнее – возле Мертвого моря. И действительно‚ что еще нужно для этого? Мертвенный пейзаж‚ тяжелая‚ лишенная жизни вода‚ удушливый зной‚ серные источники с омерзительным запахом‚ горы из окаменелой соли... Арабский географ отметил в десятом веке: "Воды моря горячи‚ словно их подогревает адский огонь". О том же упоминали и другие авторы: адский огонь‚ адская жара‚ адский пейзаж‚ а значит, где-то поблизости и адские врата.
Мертвое море (на иврите оно называется Соленое море) расположено в глубочайшей впадине: это самая низкая точка на земном шаре, около 400 метров ниже уровня мирового океана. Мертвое море протянулось с севера на юг на 75 километров; максимальная его ширина 17 километров, наибольшая глубина – до 400 метров. На севере в него впадает река Иордан и приносит пресную воду‚ но ни одна река не вытекает из Мертвого моря; на протяжении тысячелетий вода испаряется в невероятно жарком климате‚ и в море остается всё больше и больше соли. Ее содержание в Мертвом море самое высокое в мире – 33 процента‚ в десять раз больше‚ чем в океанах‚ и оно увеличивается со временем. Из-за огромного содержания соли нет никакой жизни в этой воде, кроме некоторых видов бактерий, потому оно и получило название – Мертвое море.
Ее вода настолько тяжела‚ что в море нельзя утонуть; еще Аристотель – одним из первых – обнародовал этот поразительный факт: море как бы выталкивает любого‚ кто пытается в него войти. Многие затем сообщали об этом "серном и огненном адском озере"; поразительная плотность его воды удивляла всякого‚ кто там побывал. В 70 году новой эры римский император Веспасиан приказал бросить в море несколько человек со связанными руками и завороженно смотрел‚ как они появились на поверхности‚ словно вытолкнутые наверх мощной струей.
Со временем о Мертвом море начали рассказывать самые невероятные сведения. Антоний Мученик утверждал в шестом веке: "Соломинки и ветки не держатся на поверхности воды‚ и человек не может плавать там. Всё‚ что в него бросают‚ немедленно идет ко дну". Еще через несколько веков другой автор "свидетельствовал": "Если бросить в воду кусок железа‚ то он будет плавать‚ если же бросить перышко‚ оно пойдет ко дну‚ – а это вещь‚ противная природе". В шестнадцатом веке некий священник совершил паломничество в Палестину и сообщил после этого‚ что соломинка и перышко не тонут в Мертвом море‚ но не тонет и железо; преступников‚ приговоренных к смерти‚ держали в воде по три–четыре дня‚ и они оставались на поверхности.
2 тысячи лет назад Иосиф Флавий написал добрые слова об этой воде: "Следует воздать хвалу Мертвому морю... Во многих местах оно выплескивает массы соли‚ которая целебна для человеческого тела и потому подмешивается в разные лекарства". Так оно и есть на самом деле: соли Мертвого моря – тема очередного рассказа, но для этого следует перенестись на время в Сибирь.
5
В 1873 году в сибирском городе Баргузине к востоку от озера Байкал родился мальчик Моше‚ в будущем – Моисей Абрамович Новомейский. Он закончил техническое училище в Иркутске‚ Горную академию в Германии, работал затем на медных рудниках и на сибирских золотых приисках‚ создал промышленный способ добычи глауберовой соли из отложений на дне озер – эта соль шла затем на стекольные заводы Сибири.
В 1911 году Новомейский приплыл на корабле в Яффу‚ а оттуда отправился в Иерусалим. Это был июнь‚ и его предупредили‚ что ехать летом на Мертвое море – значит рисковать жизнью: жара‚ малярия‚ прочие опасности. В то время английские археологи проводили раскопки в окрестностях Иерусалима; среди арабского населения распространились слухи‚ будто они подкапываются под мечеть Омара‚ чтобы ее взорвать, страсти накалялись‚ и в полиции потребовали от Новомейского нанять телохранителей для его поездки.
Он так и сделал и упомянул затем в своих воспоминаниях: "Вид моря и окружавший ландшафт повергли меня в состояние шока. Мне приходилось бывать во многих заброшенных и пустынных местах‚ но ничего подобного я никогда в жизни не видел. Мертвое море – это широко раскинувшееся озеро‚ зеркало его неподвижных вод отливает зеленью. Сердце сжалось от этой задумчивой красоты..." Новомейский осмотрел северные берега моря‚ замерил удельный вес и температуру воды‚ забрал с собой ее образцы, вернулся затем в Иерусалим‚ а оттуда уехал в Сибирь.
Началась Первая мировая война‚ прошла революция в России; Новомейский был председателем Национального совета евреев Сибири и Урала и в 1920 году снова приехал сюда через Монголию, Китай, Индию – теперь уже навсегда. "Позади осталась снежная Сибирь‚ моя любимая родина; впереди ждала новая страна‚ новые люди и условия существования. Естественно‚ я волновался и гадал – что уготовит мне судьба?.."
Он опять поехал на Мертвое море и увидел‚ что там произошли некоторые перемены. В прежний приезд Новомейский заметил лишь лачугу из тростника; в ней жили тогда арабы‚ подававшие приезжим крепкий кофе в крохотных чашечках. Теперь же на берегу стояли бараки‚ в море плавали лодки, принадлежавшие арабу-христианину Ибрагиму Хасбуни‚ который во время Первой мировой войны поставлял турецким войскам пшеницу из Трансиордании.
М. Новомейский подписал с Хасбуни контракт‚ заплатил деньги и стал обладателем первого своего имущества в тех местах. Надо было получить у англичан концессию на эксплуатацию богатств Мертвого моря‚ но это растянулось на многие годы. Британские чиновники присылали Новомейскому стандартный ответ – "вопрос рассматривается"‚ а пока что все его средства ушли на экспериментальные работы и на поездки в Лондон.
Неожиданно у него объявился конкурент – английский майор Т. Таллок‚ который еще в 1918 году попросил у британского правительства‚ чтобы ему предоставили право на добычу брома и поташа из вод Мертвого моря. В то время П. Рутенберг получил концессию на электрификацию Палестины; в британском парламенте это вызвало резкую критику‚ и Таллок жаловался в министерство колоний: "Думаю‚ будет прискорбно и обидно‚ если и эту ответственную концессию отдадут русскому еврею".
Ситуация оказалась невероятно сложной‚ временами безвыходной‚ и только вера Новомейского в осуществимость проекта и его упрямство помогали ему не сдаваться. Он уговорил банкиров и промышленников‚ чтобы вложили небольшие суммы в его проект; Сионистская организация тоже приняла участие в этом деле и известила Новомейского: "Помощь‚ которую мы вам предлагаем‚ направлена не на извлечение прибылей‚ а главным образом на поощрение репатриации и еврейского поселения".
Получив первые деньги, Новомейский построил на Мертвом море опытные испарительные бассейны‚ чтобы выпаривать соль с помощью солнечного тепла. "Мы жили в заброшенной лачуге‚ оставшейся еще с военных времен‚ питались‚ в основном‚ консервами‚ а питьевую воду нам доставляли в бурдюках из Иерихона". Так проходили годы в тяжелой работе, при изнуряющей жаре, годы поездок‚ бесплодных переговоров, интриг, подозрений и ожиданий; в Палате лордов британского парламента утверждали, что история с концессией не что иное, как поддержка "этой жалкой попытки, именуемой созданием сионистского очага в Палестине". Временами Новомейский отчаивался и записывал в дневнике: "Я устал. Чувствую‚ что совсем ослаб. В чем дело? Может быть‚ старею?.."
Наконец, в мае 1929 года М. Новомейский и его компаньон Т. Таллок получили концессию на добычу брома и поташа из вод Мертвого моря. Надо было собрать капитал – не менее 100 000 фунтов стерлингов‚ осушить болота в том месте‚ где намеревались поставить завод‚ построить мастерские и жилой поселок‚ но самое главное – перейти от экспериментальных работ к промышленному производству. Так возникла Палестинская поташная компания‚ и М. Новомейский стал ее генеральным директором.
Из Иерусалима к Мертвому морю потянулись вереницы грузовиков с досками‚ цементом‚ арматурой; появились первые бараки‚ проложили трубы для подачи воды в испарительные бассейны‚ построили небольшую пристань. В феврале 1931 года первую партию брома отправили на английский рынок, а еще через год предприятие начало выпускать поташ.
С 1921 года появились еврейские поселения Раанана‚ Биньямина, Герцлия‚ а затем и Пардес-Хана, где занимались разведением цитрусовых. В 1920-е годы были основаны Рамат-Ган, Афула, Бат-Ям и Тель-Монд, названный в честь барона Альфреда Монда, британского промышленника и министра, члена правления Еврейского агентства. В 1929 году началось строительство первых домов Нетании; свое название город получил от имени еврейского филантропа из Америки Натана Штрауса, на средства которого основали многие центры здравоохранения в Эрец Исраэль (одна из центральных улиц Иерусалима носит имя Н. Штрауса).
***
В 1930 году Б. Кацнельсон, один из лидеров рабочего движения, посетил на острове Капри М. Горького, и тот поинтересовался, чем занимается Петр Моисеевич Рутенберг. Кацнельсон рассказал о деятельности Рутенберга в Эрец Исраэль, и Горький заметил: "Да-да, еще в Петербурге я знал, что он большой человек и совершит великое". Кацнельсон вспоминал: "В словах Горького чувствовалась даже какая-то ревность, вызванная тем, что такой человек не остался там, в России".
Пинхас Рутенберг призывал к национальному единению, и в его завещании сказано: "Разделение народа Израиля на секты, этнические группы и партии всегда было виновником наших несчастий… Молодежь наша – надежда наша! В правильном еврейском воспитании безопасность нашего будущего!.. Ради этой цели я передаю все свои настоящие и будущие доходы в фонд Пинхаса Рутенберга – для воспитания молодежи в духе преданности и братства, в духе Израиля". (Фонд П. Рутенберга вложил средства в строительство Хайфского университета.)
Его похоронили в Иерусалиме на Масличной горе; в завещании Рутенберг просил провести погребение по еврейской традиции, без цветов и речей, и не называть его именем улицы и поселения (в центре Иерусалима есть улица Пинхаса Рутенберга).
***
В 1934 году на юге Мертвого моря‚ в Сдоме‚ начали строительство еще одного завода; к 1948 году добыли один миллион тонн поташа и более 8000 тонн брома. Во время Войны за независимость арабы заняли север Мертвого моря и разрушили завод; южный завод остался на территории Израиля‚ и в 1952 году была основана компания Предприятия Мертвого моря. Сегодня Израиль занимает одно из ведущих мест в мире по экспорту поташа‚ а начал это один человек‚ сибиряк Моше Новомейский‚ который написал однажды такие слова: "Мне всегда нравилось быть первооткрывателем".
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее