История
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
ВТОРАЯ КНИГА ШМУЭЛЯ
завершение
«Как многочисленны враги мои, Господи…»
Бежал царь,
убегал царь –
звали его Давид.
Бежал от Авшалома, сына своего,
жизнь свою спасал Давид…
Плакал царь,
горевал царь –
имя его Давид.
Авшалома, сына своего,
оплакивал Давид.
Амос Этингер, израильский поэт
«И ВОЗНЕНАВИДЕЛ АВШАЛОМ АМНОНА…»
Вернемся вновь к хронологической последовательности.
Давид правил Израилем уже много лет; выросли его сыновья, появились внуки, исподволь назревали трагические события в доме царя.
Рассказ об этом начинается со слов: «У Авшалома, сына Давида, (была) красивая сестра, имя ее Тамар, и полюбил ее Амнон, сын Давида…»
Амнон – наследник престола, сын-первенец Давида от Ахиноам. Авшалом (Авессалом) и сестра его Тамар – дети Маахи, третьей жены царя.
Тамар была девственницей, выделялась праведностью, чистотой поступков и помыслов; Амнон не знал, как к ней подступиться, «так страдал Амнон, что выглядел больным из-за Тамар».
Пришел Ионадав, племянник Давида, спросил: «Не скажешь ли мне, сын царя, почему так печален всяким утром?»
Ответил Амнон: «Тамар, сестру Авшалома, брата моего, я люблю».
Ионадав был хитер и «умен, чтобы творить зло», а потому посоветовал: «Ложись в свою постель и притворись больным. Явится отец твой навестить тебя, скажи ему: "Пусть придет Тамар, сестра моя… Приготовит при мне кушанье, чтобы я видел, поем из ее руки"».
Амнон так и поступил.
Лёг в постель, притворился больным, а когда отец навестил его, повторил слова Ионадава, назвал даже Тамар «сестра моя», чтобы убедить Давида, будто испытывает к ней одни лишь братские чувства.
Явились к Тамар слуги царя, передали его слова: «Пойди, пожалуйста, в дом Амнона, брата твоего, приготовь ему еду».
Тамар пришла к Амнону, замесила тесто, испекла лепешки, но неожиданно он потребовал: «Выведите всех людей от меня».
Все вышли, оставив их наедине, а он схватил ее за руку и потребовал: «Ложись со мной, сестра моя».
Но Тамар ответила ему: «Нет, брат мой, не принуждай меня, ибо не делается так в Израиле; не сотвори этой мерзости. А я, куда я денусь с позором моим?.. Попроси царя, и он не запретит мне стать твоей».
Тамар соглашалась стать его женой, но Амнон был избалован жизнью наследника престола, время проводил в удовольствиях, потакая желаниям, – охватила его страсть, «и одолел ее, изнасиловал, лежал (затем) с ней».
Тора предупреждает: «Если встретит кто молодую девушку, которая не обручена, и схватит ее… да будет она ему женой за то, что насиловал ее. Не может он развестись с ней во все дни свои».
Но так не произошло.
Удовлетворив желание, возненавидел Амнон эту женщину. Была его ненависть «сильнее любви, которой любил ее, и сказал ей Амнон: "Вставай, уходи"».
Каковы причины его ненависти? Один из законоучителей полагал: когда Амнон овладевал Тамар, она нанесла увечье его детородному органу, и он не мог затем иметь детей (нет подтверждения этому в Книге Шмуэля).
Со времен Моше запрещалось евреям уединяться с женщиной в закрытом помещении – за исключением матери, жены и дочери. После насилия над Тамар законоучители запретили уединяться также с незамужними девушками и вдовами.
«Вставай, – сказал ей Амнон, – уходи».
Взмолилась Тамар: «Не прогоняй меня! Это зло еще больше, чем то, которое ты сделал мне».
Но он приказал слуге: «Прогони ее от меня и запри за ней дверь».
Слуга так и поступил, а Тамар посыпала голову пеплом, разорвала на себе рубашку, шла по улицам, рыдая, жила затем одиноко в доме Авшалома, родного брата. «И возненавидел Авшалом Амнона за то, что обесчестил Тамар, сестру его».
Давид разгневался на сына-первенца, но не наказал его, а Авшалом затаил обиду и выжидал лишь удобного случая, чтобы отомстить.
Прошло два года.
В отарах Авшалома проводили стрижку овец, которая по традиции сопровождалась пиршеством. Он упросил отца, и тот разрешил сыновьям отправиться на праздник.
Все собрались за столом, и Авшалом шепнул своим слугам: «Когда развеселится сердце Амнона от вина, и я скажу вам: "поразите Амнона", убейте его, не бойтесь, ведь это я приказал вам».
Слуги выполнили повеление хозяина, «и поднялись все сыновья царя, каждый сел на мула своего, и убежали», опасаясь за свои жизни.
Они были еще по дороге в Иерусалим, «а слух уже дошел до Давида: "Авшалом убил всех сыновей царя, не осталось ни одного из них". Встал царь, разорвал одежды свои, лёг на землю, и все слуги его стояли в разорванных одеждах».
Слух не подтвердился.
Появились сыновья царя, оповестили о гибели Амнона, «и заплакали, царь и его слуги плакали очень горько».
Амнон стал второй жертвой, но погибнут еще два сына Давида, ибо он заплатит вчетверо за смерть Урии.
«А Авшалом убежал (в Заиорданье), пошел в Гешур, и был там три года», – не забудем: в Гешуре царствовал его дед, отец Маахи.
«Явится высокомерие – явится и посрамление»: для Авшалома это наступит в скором будущем.
«ЛИЦА МОЕГО ОН НЕ УВИДИТ…»
Прошли три года.
Давид не мог обрести покой…
…томила его тоска, желание увидеть Авшалома, сына своего…
…«ибо утешился он об Амноне, который умер».
А в Текоа жила в то время немолодая женщина, умудренная жизнью.
Ее привели к Иоаву, командующему царским войском, и он потребовал: «Притворись скорбящей, надень траурные одежды и не умащайся елеем, как женщина, многие дни тоскующая об умершем. Пойдешь к царю, скажешь ему такие слова…»
Женщина так и поступила.
Пришла к Давиду, поклонилась до земли: «Спаси, царь!»
«Что тебе?» – спросил он.
Поведала слова, которые Иоав «вложил в ее уста»:
«Я женщина овдовевшая, умер муж мой. У рабы твоей были два сына; поссорились они в поле, и не было того, кто разнял бы их, ударил один другого и убил его».
Брат убил брата – напоминанием Давиду, что сын его Авшалом убил Амнона, другого его сына.
А женщина в траурном одеянии продолжила: «Поднялась вся семья на рабу твою, и сказали: "Отдай того, кто убил брата своего, мы убьем его…" Погасят они уголек, который у меня остался, чтобы не было имени мужа моего и потомства его на земле».
Давид выслушал ее и повелел: «Иди в дом свой… Того, кто будет выступать против тебя, приведи ко мне, и он не тронет тебя больше. Не упадет и волос (с головы) сына твоего на землю».
Но она попросила вновь: «Позволь женщине сказать слово господину моему царю».
«Говори».
И вот те слова, ради которых Иоав послал женщину к Давиду: «Ты, царь, виновен в том, что не возвращаешь изгнанника своего. Ведь умереть мы все умрем, подобно воде, проливаемой на землю, которую нельзя собрать. И Господь не прощает душе (Авшалома), но думает Он о том, чтобы отверженный не был отторгнут от Него».
Давид догадался наконец, кто послал к нему эту женщину: «Не рука ли Иоава с тобой во всем этом?»
Ответила: «Действительно, раб твой Иоав… вложил в уста рабы твоей эти слова».
Иоав был у Давида не только военачальником, но и его советником. Отмечено в Талмуде: «Если бы Давид не учил Тору, Иоав не смог бы побеждать, а если бы Иоав не побеждал, Давид не смог бы учить Тору».
Давид призвал к себе командующего царским войском и приказал вернуть сына. Иоав отправился в Гешур, привел Авшалома в Иерусалим, но сказал царь: «Пусть идет в дом свой, а лица моего он не увидит».
Прошли еще два года.
Авшалом жил в Иерусалиме, в своем доме, «а лица царя не видел».
И тогда он позвал к себе Иоава, чтобы помог встретиться с отцом, но Иоав к нему не пришел. Позвал во второй раз, опять безуспешно, после чего приказал слугам выжечь огнем поле Иоава, засеянное ячменем.
Из Талмуда: «Человек, который прибегает к насилию и запугиванию для достижения своих целей, умирает, не оставив наследников» (у Авшалома родились три сына, которые умерли в ранние годы).
Пришел Иоав к Авшалому: «Зачем слуги твои выжгли огнем мое поле?»
Ответил на это: «Я посылал за тобой, чтобы пошел к царю и передал: "Ради чего пришел я из Гешура? Лучше бы мне оставаться там". Хочу я увидеть лицо царя. Но если есть на мне вина, пусть убьет меня».
Иоав пересказал эти слова Давиду, и позвал тот сына.
«Пришел он к царю, склонился перед ним до земли, и поцеловал царь Авшалома».
Как же выглядел этот сын Давида?
«Во всем Израиле не нашлось мужчины столь красивого, достойного восхищения, как Авшалом. От головы до пят не было в нем изъяна».
Особенно поражали всех его великолепные волосы, чудо из чудес, предмет гордости Авшалома.
Царский парикмахер,
брадобрей царя
советовал ему –
возможно, всерьез,
возможно, ради потехи:
«Постричься пора бы, Авшалом,
пора бы тебе постричься.
Красота твоя останется при тебе», –
говорил брадобрей Авшалому…
Арье Сиван, израильский поэт
Раз в год Авшалом стриг волосы, потому что тяжело было их носить; пряди его взвешивали в присутствии друзей, и – к всеобщему изумлению – весили они более одного килограмма.
«КАК МНОГОЧИСЛЕННЫ ВРАГИ МОИ, ГОСПОДИ…»
Из всех несчастий, которые случались в доме Давида, самым трагическим для него был бунт третьего сына против своего отца.
После гибели первенца Амнона Авшалом становился претендентом на престол, потому что Даниэль (он же Килав), второй сын царя – праведник, знаток Торы, один из выдающихся мудрецов своего поколения – не стремился к власти.
Снова из Талмуда: «Четыре праведника умерли, не совершив в жизни ни единого греха: Биньямин‚ сын праотца Яакова‚ Амрам‚ отец Моше‚ Ишай‚ отец царя Давида‚ Килав‚ сын Давида».
Не случайно остерегают законоучители: «Человека направляют по той дороге, по которой он стремится идти». Авшалом не желал дожидаться смерти стареющего отца и исподволь подготавливал бунт.
Самолюбивый, высокомерный, заносчивый – на людях он был обаятелен, скромен, приветлив, склоняя народ на свою сторону; разъезжал по городу в колеснице с породистыми лошадьми, пятьдесят скороходов бежали перед ним, чтобы все видели: едет наследник престола.
Ранним утром Авшалом вставал у ворот Иерусалима, останавливал того, кто шел к Давиду на суд, расспрашивал его и говорил затем: «Слова твои хороши и убедительны, но некому выслушать тебя у царя».
Так обращался Авшалом к каждому, кто приходил в Иерусалим в надежде на беспристрастное рассмотрение его жалобы, и добавлял при этом: «Если стану судьей в этой стране, и ко мне придет тот, у кого спор и тяжба, буду судить его по справедливости».
А когда человек в знак уважения и благодарности хотел поклониться до земли, Авшалом «протягивал руку свою, удерживал его и целовал».
«Сердца людей Израиля похищал Авшалом».
Вспомним Ионатана, сына Шауля, который соглашался отдать Давиду право на царство. Повторим его слова: «…и будешь ты править Израилем, а я буду вторым после тебя…», – Авшалом пожелал захватить престол силой.
В один из дней Авшалом попросил разрешение у отца – пойти в Хеврон и принести благодарственную жертву, потому что еще в изгнании дал обет: «Если возвратит меня Господь в Иерусалим, то совершу служение Господу».
Давида убедили слова сына. «Иди с миром», – сказал он, однако намерения Авшалома оказались иными. Из Хеврона он отправил посланников в каждое колено Израиля, чтобы передали: «Когда услышите звук шофара, то восклицайте: "Авшалом стал царем в Хевроне!"».
Ахитофель – один из главных советников Давида, обладавший пророческим даром, перешел на сторону Авшалома. Это убедило многих в его праве на власть, и в Хеврон пошли люди из разных районов страны, недовольные правлением царя.
Давида поразила измена Ахитофеля, которого называл «наставником своим, учителем и другом». Сказал он слугам: «Не будет нам спасения от Авшалома. Поспешим уйти, чтобы он не опередил, не настиг нас, не поразил город мечом».
Они вышли из городских ворот, остановился на возвышении: Давид и шестьсот воинов, преданных ему с давних пор, испытанных в боях и походах. Даже воины-филистимляне не ушли от Давида, несмотря на его уговоры вернуться домой, а один из них заявил: «В том месте, где будет господин мой царь, там будет и раб твой: на смерть ли, на жизнь ли».
Пришли к Давиду и священнослужители, принесли ковчег завета, но царь повелел вернуть его в город: «Если обрету я милость в глазах Господа, то Он возвратит меня и даст мне увидеть ковчег и место для него. Если же Он скажет: "Не благоволю Я к тебе", то вот я – пусть сделает со мной, что Ему угодно».
Давид поднимался по склону Масличной горы, босой, плачущий, голова покрыта мешковиной – знаком скорби; следом шли его приближенные, тоже плачущие, тоже с покрытыми головами, и с вершины горы они увидели Иерусалим, город царя, который пришлось покинуть.
Была ли у Давида надежда на спасение?
Или он опасался, что Авшалом не остановится перед убийством отца, после того как, не колеблясь, убил Амнона?
«Распри внутри дома страшнее любой войны» – определено издавна.
Великая драма великого царя, которому на старости пришлось бежать от родного сына. Как не вспомнить при этом короля Лира, который ушел в изгнание?
Как больно бьется сердце! Тише, тише!..
Вам кажется, я плачу? Я не плачу.
Я вправе плакать, но на сто частей
Порвется сердце прежде, чем посмею
Я плакать. – Шут мой, я схожу с ума!
Уильям Шекспир (перевод Бориса Пастернака)
На вершине Масличной горы к Давиду подошел Хушай: разорвана его рубаха, прах на голове приметой скорби. Это был друг и советник царя, он занимался хозяйственными делами страны; о нем говорили: «Хушай заложил основы царства Давида и укрепил его».
Давид приказал ему вернуться в город, войти в доверие к Авшалому, чтобы своими советами расстраивать планы Ахитофеля, – Хушай так и поступил.
Давид уходил по ущелью, уходили его воины и их семьи, а в стороне от них шел некий Шими, проклиная царя во весь голос: «Убирайся, убирайся вон, проливший много крови!»
Шими происходил из колена Биньямина, как Шауль, первый царь Израиля. Он – да и многие в колене Биньямина – полагали, будто Давид незаконно захватил престол, который должен принадлежать потомкам Шауля, а потому Шими в порыве гнева обозвал царя именем Блияал (а Блияал, как известно, это «князь тьмы», демон соблазна и разрушения, которого с приходом Машиаха «навеки ввергнут в огонь»).
Шими шел следом, кидал камни в Давида и его воинов, кричал в ярости: «Воздал тебе Бог за всю кровь дома Шауля, вместо которого ты воцарился… И вот, ты в беде, убийца!..»
Господи, как многочисленны враги мои,
многочисленны поднявшиеся на меня…
Встань, Господи,
помоги мне, Бог мой…
ибо Ты бил по щеке всех врагов моих,
зубы нечестивым расшиб Ты…
Из третьего псалма Давида.
«Когда бежал он от Авшалома, сына своего»
Сказал Давиду Авишай, его племянник, указывая на Шими: «Зачем этот мертвый пес бранит господина моего царя? Пойду и снесу ему голову».
Закон требует: неуважение к царской особе, тем более, оскорбление наказывается смертной казнью. Даже царю не позволено простить обидчика, – но ответил на это Давид: «Господь повелел ему: "Ругай Давида". Кому же дано сказать: "Зачем ты так поступаешь?"… Может, увидит Господь унижение мое, воздаст мне добром за его злословие».
И вот молитва Давида, оказавшегося в беде:
Боже, спаси меня,
Господи, на помощь мне поспеши!
Пусть пристыжены и посрамлены будут
ищущие души моей…
Пусть говорящие: «Ага! Ага!»
возвратятся со стыдом…
«ВОЙДИ К НАЛОЖНИЦАМ ОТЦА ТВОЕГО…»
Они уходили под градом камней и проклятий, разбили лагерь в пустынном, незаселенном месте, – Авшалом в это время триумфально вступил в Иерусалим.
Пришел к нему Хушай, воскликнул по велению Давида: «Да живет царь! Да живет царь!»
Авшалом поинтересовался, не иначе, с издевкой: «Такова твоя признательность другу твоему? Отчего ты не пошел с другом своим?»
Ответил Хушай почтительно, как положено перед царской персоной: «Только с тем, кого избрал Бог, народ этот и каждый человек Израиля, с ним буду я». Прибавил для пущей убедительности: «Как служил я отцу твоему, так буду служить тебе».
Авшалом потерял чувство осторожности, упоенный успехом, и Хушай стал одним из его советников.
Новый властитель Иерусалима спросил Ахитофеля, что предпринять, и получил такой совет: «Войди к наложницам отца твоего… Услышит весь Израиль, что опозорил ты отца своего, и укрепятся руки тех, которые с тобой».
В городе оставались десять наложниц Давида.
И хотя в Торе указано: «Проклят тот, кто ляжет с женой отца своего», тотчас раскинули шатер на крыше дома, «и вошел Авшалом к наложницам отца своего на глазах всего Израиля».
Сбылось и это обещание Господа Давиду: «…возьму жен твоих на глазах твоих, отдам ближнему твоему, и ляжет он с женами твоими открыто, на глазах (у всех)».
Жители Иерусалима видели, как Авшалом уединялся с каждой из наложниц, и даже если он не прикасался к ним, это было жесточайшим оскорблением Давида. Такой поступок означал, что невозможно примирение между отцом и сыном, предстоят военные действия.
Снова Авшалом обратился за помощью к советникам, и сказал ему Ахитофель: «Позволь, я отберу двенадцать тысяч человек, встану и погонюсь за Давидом этой ночью. Нападу на него, утомленного, слабого, и напугаю его; побежит весь народ, который с ним, поражу одного лишь царя».
Такой совет понравился Авшалому и его приближенным, особенно заключительные слова Ахитофеля: «И верну весь народ к тебе». На всякий случай Авшалом призвал Хушая и спросил: «Вот что сказал Ахитофель. Сделать ли нам по слову его или нет – скажи ты».
Хушай, друг Давида и его советник, должен был расстроить опасный план, поэтому он ответил: «Нехорош совет, который дал Ахитофель на этот раз».
Все, должно быть, насторожились, потребовали объяснений от мудрого человека, а он продолжил: «Ты знаешь отца своего и людей его; отважны они и озлоблены душой, как медведица в поле, лишившаяся детей».
И вот совет, который Хушай дал Авшалому, чтобы Давид мог выиграть время: «Советовал бы я собрать к тебе весь Израиль от Дана до Беер-Шевы, многочисленный, как песок у моря, и самому пойти в сражение… Нападем на него, как падает роса на землю, не оставим ни одного из всех людей, которые с ним».
Авшалому понравился этот совет, а Хушай направил посланцев к Давиду с предупреждением: «Не ночуй этой ночью в пустыне, на открытом месте; поскорее переправься (через Иордан), чтобы не пострадать царю и его людям».
«Встал Давид и весь народ, который с ним, и перешли Иордан»; к рассвету не осталось никого из его людей на западном берегу реки. Они расположились в Маханаим, укрепленном городе, а сыновья Аммона принесли им «постели, посуду, пшеницу и ячмень, муку и зерна, прокаленные на огне, бобы и чечевицу… мед и масло, овец и сыр из коровьего молока. Ибо знали они: люди эти голодны, утомлены и измучены жаждой в пустыне».
Что же случилось с Ахитофелем, который способствовал раздору в Израиле?
Этот человек обладал даром предвидения. Он понял, что Авшалом упустил единственную возможность победить Давида и его отважных воинов; понял также, что игра проиграна, и решил покончить счеты с жизнью.
Из Книги Шмуэля: «Встал он, пошел в дом свой, в город свой, дал распоряжение своей семье, удавился и умер, был похоронен в гробнице отца своего». Детям он завещал – не участвовать в каких-либо распрях и не восставать против царя.
Ахитофель «с завистливым взором» мечтал о престоле, который в скором времени надеялся отнять у Авшалома; про такого (и ему подобным) указывали законоучители: «То, чего они хотели, не было им дано. А то, что у них было, отнято у них».
В еврейских преданиях Средневековья Ахитофель – человек, побуждаемый дьяволом на злые дела. Ему приписывали авторство «Книги жребиев», которая содержит «великий секрет получения ответа о судьбе человека».
ПРИБЕЖАЛ В МАХАНАИМ ВЕСТНИК…
Прошло несколько месяцев.
Авшалом собрал большое войско и перешел через Иордан. Не рассчитывал ли он на победоносный исход сражения, чтобы весь народ славословил его на прежний манер: «Поразил Давид тысячи их, а Авшалом – десятки тысяч»?
У Давида было около десяти тысяч воинов, которые пришли к нему в Маханаим. Он разбил их на три отряда, после чего заявил: «И я непременно выйду с вами».
Но ему привели убедительный довод: если воины Давида не устоят перед врагом, даже если половина из них погибнет, на смену им придут другие, и война продолжится. Но если погибнет Давид, всё будет потеряно.
«Лучше, чтобы ты помогал нам из города».
Сказал царь: «Что вы считаете лучшим, то я и сделаю». И приказал Иоаву, Авишаю и Итаю, командирам отрядов: «Будьте осторожны ради меня с юношей Авшаломом».
Любил Давид своего сына.
Его воины – опытные, испытанные в сражениях, преисполненные решимости победить – вышли из города, напали на врагов и оттеснили их в густой лес, где те рассыпались на малые группы.
«Произошел в тот день великий разгром… Распространилась битва по всей местности, и лес погубил в тот день больше народа, чем погубил меч».
Враги бежали в беспорядке.
Авшалом скакал по лесу на муле; его длинные волосы запутались в гуще ветвей теребинта – фисташкового дерева, «повис он между небом и землей, а мул, который под ним, ушел».
Иоав узнал от одного из воинов, что враг беспомощно висит на дереве, и спросил: «Почему ты не поразил его там?»
Ответил воин: «Даже если мне дадут тысячу серебряных (шекелей), не подниму руки своей на сына царя, ибо при нас приказал царь тебе, и Авишаю, и Итаю: "Сберегите юношу Авшалома"».
Взял Иоав «три стрелы в руку свою, вонзил их в сердце Авшалома… Окружили Авшалома десять юношей, оруженосцев Иоава, поразили и умертвили его» копьями.
Снова осуществилось наказание по принципу «мера за меру. «За то, что он обманул три сердца: сердце отца, сердце судей и сердце народа, три стрелы пронзили его сердце, положив предел жизни изменника… За то, что вошел к десяти наложницам отца своего, был пронзен десятью копьями», – сказано в Талмуде.
«Авшалома бросили в лесу в большую расщелину, набросали над ним груду камней», а его сторонники разбежались – «каждый в шатер свой».
Авшалом стал третьей жертвой, но погибнет еще один сын Давида, чтобы царь заплатил вчетверо за смерть Урии.
Прибежал в Маханаим вестник с поля боя: «Да примет добрую весть господин мой царь! Господь (избавил) тебя… от всех рук, поднявшихся на тебя».
Давид спросил его: «Благополучен ли юноша Авшалом?»
Ответил тот: «Да станет то же с врагами господина моего царя, что стало с юношей».
Эти слова означали, что сын царя погиб, и заплакал Давид:
Сын мой Авшалом!
Сын мой, сын мой Авшалом!
О, если бы я умер вместо тебя,
Авшалом, сын мой, сын мой!..
«Услышал народ в тот день, что скорбит царь о сыне своем», и поблекла радость победы; воины возвращались в Маханаим, «как приходят люди, стыдящиеся бегства своего с поля боя».
А Давид был безутешен в своем горе:
Сын мой Авшалом!
Авшалом, сын мой,
сын мой!..
Пришел к нему Иоав, сказал – не побоялся – горькие слова: «Ты заставил стыдиться всех слуг своих, которые спасли сегодня твою жизнь, жизнь сыновей твоих и дочерей твоих, жизнь жен и наложниц твоих».
Прав был Иоав: стоило врагам победить и ворваться в Маханаим, не осталось бы в живых никого из дома Давида, – так имел ли он право обратить праздник победы в день скорби?
Продолжил Иоав, мужественный не только в сражениях, но и перед лицом властителя: «(Несправедливо) любить ненавидящих тебя и ненавидеть любящих тебя… Теперь я знаю: если бы Авшалом остался жив, а мы все умерли, это показалось бы тебе справедливым».
Царь слушал в молчании обидные для него слова, хотя мог наказать сына своей сестры, и наказать жестоко. Но Иоав не остановился на этом – ведь он был одним из тех, кто рисковал жизнью ради спасения Давида и его семьи.
Еще сказал он: «А теперь встань, выйди и обратись к сердцу слуг твоих. Богом поклялся я: если ты не выйдешь, не останется с тобой на ночлег ни один человек этой ночью. Будет это для тебя хуже всякой беды, которая постигала тебя от юности твоей до этого дня».
Давид вышел из дома, поблагодарил воинов, участвовавших в сражении, отдал дань их мужеству и верности, но праздника в Маханаим не было, потому что все понимали – царь тосковал по сыну.
В долине Кедрон, у подножия Масличной горы в Иерусалиме, высится каменное сооружение, высеченное в скале, фасад которого обращен в сторону Храмовой горы.
Иосиф Флавий отметил в книге «Иудейские древности»: Авшалом, непокорный сын Давида, построил его и назвал «память об Авшаломе», сказав: «Даже если всё мое потомство погибнет, имя мое останется жить в этом сооружении».
Археологи полагают, что сооружение не имеет к Авшалому никакого отношения; оно появилось через сотни лет после его гибели, однако это не помешало возникнуть народным поверьям. Его считали гробницей сына, восставшего против отца, а потому забрасывали камнями и мусором; туда приводили непослушных сыновей, наказывали со словами: «Будешь вести себя, как Авшалом, не почитать мать и отца, тогда и твою могилу закидают камнями!»
Вот расстаются мои Авшаломы со своими конями
и поправляют прически…
Расстаются мои Авшаломы с конями –
ветер ерошит их волосы…
Всегда, всегда расстаются Авшаломы с конями,
и на время становится тихо.
Хаим Гури
«НЕТ НАМ ДОЛИ У ДАВИДА…»
И начались споры во всех коленах Израиля.
Одни считали: нужен новый правитель взамен Давида, – возможно, они опасались его мести, если вернется в Иерусалим. Другие с ними не соглашались: «Царь избавил нас от рук врагов наших, освободил нас от филистимлян… Отчего же вы медлите вернуть царя?»
Пока шли эти споры, Давид направил священнослужителей к старейшинам колена Иегуды, чтобы передали его слова: «Вы – братья мои, вы – кость и плоть моя, зачем же вам быть последними (из тех), кто вернет царя в дом его?»
Амаса, племянник царя, командовал войском у Авшалома, но и ему велел передать Давид: «Разве ты не кость моя и не плоть моя?», и поклялся, что Амаса станет у него начальником войска вместо Иоава.
Что это означает?
Давид не простил Иоаву гибели своего сына.
Выслушав послание царя, люди из колена Иегуды «склонили к нему сердца» и отправили посланцев, чтобы передали Давиду: «Возвращайся ты и все слуги твои». И когда Давид вышел из Маханаима, его уже ожидали представители колена Иегуды, чтобы с почетом переправить на западную сторону реки Иордан.
Но прежде ему предстояло расстаться со старым человеком, который пришел прощаться.
Звали его Барзилай. Он обеспечивал царя всем необходимым в дни изгнания, не опасаясь мести Авшалома, и Давид предложил ему: «Иди со мной, и я буду содержать тебя в Иерусалиме».
Ответил Барзилай: «Восемьдесят лет мне сегодня… Распробует ли слуга твой, что будет есть и что будет пить? Услышит ли голоса певцов и певиц? Зачем твоему слуге быть обузой для господина моего царя?.. Позволь вернуться рабу твоему, и умру я в городе своем, у могилы отца моего, матери моей».
И Барзилай отправил в Иерусалим своего сына.
Давид перешел на западную сторону Иордана, люди его последовали за ним, радостные, торжествующие вернулись в свои дома в Иерусалиме.
А десять наложниц, которых опозорил Авшалом на глазах Израиля, Давид «поместил в охраняемый дом и содержал их, но к ним не входил. Были они запрещены ему» – словно вдовы при живом муже.
Но беды на этом не закончились. Потому и сказано в талмудическом трактате «Поучения отцов»: «Молитесь о благополучии верховной власти. Не будь страха перед ней, люди глотали бы друг друга живьем».
Лишь только Давид переправился через Иордан, как объявился некий Шева из колена Биньямина, возмутитель народа «без трепета перед Небесами».
Шева протрубил в шофар сигналом к восстанию: «Нет нам доли у Давида!», и к нему собрались недовольные правлением царя. Следовало немедленно подавить бунт, и Давид повелел, чтобы Амаса собрал за три дня воинов Иегуды, привел их в Иерусалим.
Амаса не уложился в срок, назначенный ему, – в этом опоздании усмотрели его намеренные действия, чтобы восставшие могли набрать силу, свергнуть царя в Иерусалиме.
Не дожидаясь подхода подкрепления, Давид приказал преследовать Шеву. Воины Давида вышли из Иерусалима, и Амаса повстречал их возле Гивона. Сказал Иоав: «Здоров ли ты, брат мой?» Обнял его, будто желал поцеловать, поразил мечом под ребро, и Амаса умер на месте.
Иоав убил до этого Авнера, который пришел служить Давиду, убил Амаса, своего двоюродного брата, не замышлявшего преступных действий против царя (возмездие Иоаву придет позднее, о чем расскажем в дальнейшем).
Воины из колена Иегуды осадили город, в котором укрывался Шева со своими сторонниками.
Готовились к штурму, возводили насыпь, разрушали крепостную стену, чтобы через пролом ворваться в город, но некая женщина закричала осаждавшим: «Прошу вас, скажите Иоаву: "Подойди сюда, чтобы поговорить мне с тобой"».
Иоав приблизился, и спросила она: «Ты ли Иоав?»
«Я».
«Выслушай слова рабы твоей».
«Я слушаю».
Сказала ему женщина: «Следовало прежде обратиться к жителям, тогда бы примирились они (с вами)… Ты же хочешь разрушить один из городов Израиля, – зачем губить тебе удел Господа?»
Иоав возразил на это: «Но Шева восстал против царя Давида. Выдайте его одного, и я отойду от города».
Обещала та женщина: «Голову его бросят тебе со стены».
Она собрала горожан, убедила их разумными словами, «и отсекли голову Шеве», сбросили ее со стены, а Иоав снял осаду.
Мятеж подавили, но покоя у Давида не было.
НЕ БЫЛО У ДАВИДА ПОКОЯ…
На смену одной беде явилась другая, – но прежде повторим ранее сказанное.
Это происходило в те времена, когда израильтяне под водительством Иегошуа бин Нуна вели бои за овладение землей.
Жители города Гивона из народности хиви пошли на хитрость, чтобы сохранить свои жизни и имущество. Их посланцы положили в ветхие мешки черствый хлеб, взяли старые лопнувшие винные мехи, из которых как бы вылилось содержимое, надели изодранную одежду и заявили Иегошуа бин Нуну: «Из далекой страны пришли мы, а теперь заключите с нами союз».
Израильтяне поверили этим людям, не догадываясь, что они пришли из соседнего города, и старейшины двенадцати колен заключили с ними союз. Люди из народности хиви жили среди евреев, поставляли дрова и воду к жертвеннику в Скинии, а впоследствии и в Иерусалимском Храме.
И второе.
Когда Шауль узнал о том, что первосвященник снабдил Давида хлебом и оружием, он приказал убить священнослужителей при Скинии, а также всех жителей города Нова, «от мужчины до женщины, от ребенка до грудного младенца, и вола, и осла, и козленка, и ягненка».
Прошло с тех пор немало времени, «и в дни Давида был голод три года, год за годом».
Страну поразила засуха, отсутствие зимних дождей. Скот погибал от жары и безводия, земля растрескалась от зноя и не давала урожаев, запасы продуктов подошли к концу, не было уже и денег, чтобы купить зерно в соседних странах.
Десять периодов голода даны миру – один из них во времена Давида.
Три года подряд, месяц за месяцем.
«И вопросил Давид Господа…»
Царь обратился с мольбой к Богу и получил ответ: засуха послана за провинность Шауля, пролившего кровь священнослужителей и жителей Нова, также за то, что погибли семь человек из народности хиви, оказавшихся в том городе. А впоследствии, несмотря на клятву старейшин, «хотел Шауль истребить» всех хиви.
Бог признал виновным не только Шауля, но и его сыновей, не предотвративших расправу; не без вины оказались и израильтяне, которые промолчали, не выразив протеста, а затем дважды восставали против Давида, помазанника Господа.
Законоучители утверждали: засухе следовало поразить страну еще во времена Шауля, но он и весь народ не были сильны духом, чтобы выдержать испытание. Поэтому голод наступил в другое время.
Выяснив причины несчастья, постигшего Израиль, Давид призвал жителей Гивона и спросил: «Что мне сделать для вас и чем искупить» несправедливость?
Ответили ему: «Не из-за серебра и золота (спор) наш с Шаулем и с домом его… Он замышлял уничтожить нас, чтобы не осталось ни одного (хиви) в пределах Израиля».
Обещал царь: «Что вы скажете, то я и сделаю для вас».
Выставили они условие, невозможное к исполнению: «Выдайте нам семь человек из сыновей его, мы их повесим в Гиве, городе Шауля».
Это требование ошеломило Давида, ведь Тора установила: «Да не будут наказаны смертью отцы за детей, не будут дети наказаны смертью за отцов; каждый за свой грех будет наказан смертью». Царь предлагал выкуп жителям Гивона, обещал наделить землей, назначить на почетные должности, лишь бы простили Израиль, но мстительные хиви настаивали на своем – утверждает Талмуд.
Не могли помочь и жестокие меры принуждения, чтобы хиви отказались от своего требования, – это не прекратит засуху, посланную народу за прегрешения. Небеса оставались безоблачными, земля изнывала от сухости без единой капли дождя, голод становился нестерпимым, – Давид сказал: «Я выдам».
В то время жили в Иерусалиме пять детей Мерав, дочери Шауля, двое его сыновей от наложницы Рицпы, а также Мефивошет, сын Ионатана, и Итреам (сын Давида и Михаль по мнению законоучителей).
Давид выдал семь потомков Шауля, детей Рицпы и покойной Мерав – за семь человек из Гивона, убитых в городе Нова.
Повторим слова Шауля во время примирения с Давидом: «Поклянись мне Господом, что не истребишь потомство мое после меня, не истребишь имя мое из дома отца моего… И поклялся Давид Шаулю».
Но через десятилетия он выдал на смерть потомков Шауля (недоброжелатели могли предположить, что царь хотел избавиться от возможных претендентов на престол, – на то они и недоброжелатели).
Повторим слова Ионатана, который заклинал Давида во имя их дружбы: «Не лишай милости своей мой дом вовеки, даже когда истребит Господь всех врагов Давида с лица земли».
И Давид не отдал на гибель Мефивошета, сына Ионатана.
Хиви убили семерых потомков Шауля в первые дни жатвы ячменя, тела повесили на возвышенном месте для всеобщего обозрения, возле бывшей столицы Шауля.
Случилось это в начале лета.
Погибшие висели до осени – их не разрешали хоронить.
И всё это время Рицпа, мать казненных сыновей, прикрываясь мешковиной от летнего зноя, не отходила от того места ни днем, ни ночью. Не рыдала, не жаловалась на судьбу свою, – месяц за месяцем отгоняла «птиц небесных днем и зверей полевых ночью», чтобы не растаскали останки погибших.
Когда же прекратилась засуха и полились, наконец, «воды с неба»?
Давид перенес из Заиорданья кости Шауля и его сыновей – их погребли с почестями в гробнице Киша, отца Шауля, в наделе Биньямина. Собрали по приказу царя кости повешенных, похоронили их, «и Бог смилостивился после этого над страной».
Пошел дождь.
Земля дала произрастания.
Голод прекратился.
Есть в этом и заслуга Рицпы, которая уберегла останки потомков Шауля.
Три ключа имеются у Господа, и только Он властен над ними. Ключ воскрешения из мертвых, ключ к бесплодному чреву и ключ, отворяющий небеса, чтобы пошел дождь.
«ТЯЖКО МНЕ ОЧЕНЬ…»
Повторим сказанное прежде.
Армия Израиля состояла из двенадцати соединений, по одному от каждого колена; в мирное время они призывались по очереди, на месяц в году, и объединялись лишь во время войны.
Главы колен отбирали воинов по своему усмотрению, не всегда заботясь об их выучке, они же назначали командиров отрядов. Каждое из этих соединений принадлежало, в первую очередь, своему колену, действовало по сиюминутному усмотрению старейшин, что не способствовало сплочению народа и могло привести к расколу.
Это и проявилось во время бунта Авшалома и Шевы, когда воины из разных колен вставали на сторону мятежников.
Опытный, закаленный в сражениях Давид понимал: для защиты народа необходима единая армия, которая подчинялась бы испытанным в боях командирам, выполняла приказы, исходящие из Иерусалима, и чтобы воины чувствовали себя защитниками всей страны, а не территории своего колена.
Для этого следовало, прежде всего, опросить каждого мужчину, записать место его жительства и род деятельности, выяснить, как он владеет мечом, луком и копьем, чтобы в нужный момент призвать без промедления в армию, присоединить к одному из боевых отрядов или отправить в тыловые части для охраны поселений.
И Давид решил провести перепись мужского населения Израиля.
Сказал он Иоаву, командиру своего войска (а был тот, напомним, сыном Цруи, сестры Давида): «Пройди по всем коленам Израиля, от Дана до Беер-Шевы, и пересчитайте людей, чтобы знать мне численность народа».
Насторожился Иоав: «Для чего господин мой желает этого? Зачем ему вводить в грех Израиль?»
Иоав беспокоился не напрасно, но Давид приказал – и он подчинился.
Следует непременно отметить, что перепись Израиля разрешена лишь при крайней необходимости, с соблюдением определенных условий. Тора приводит слова Бога, обращенные к Моше: «Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израиля… пусть каждый даст Господу выкуп за душу свою, и не будет мора среди них».
Моше провел в пустыне две переписи мужчин, в начале и в конце сорокалетнего странствования. Каждый вносил полшекеля серебром – выкуп за свою душу; по количеству монет определялось количество боеспособных мужчин от двадцатилетнего возраста, а серебро шло на сооружение и украшение Скинии.
Раввин Шломо Ицхаки – Раши (одиннадцатый век): «Всё пересчитанное не пользуется благословением Всевышнего»; благо Его неисчислимо, оно не пребывает на сосчитанном или измеренном. А Книга хроник уточняет: «Встал Сатана против Израиля, подстрекал Давида исчислить израильтян».
На исчисление ушло более девяти месяцев.
Быть может, Иоав намеренно его затягивал, надеясь на отмену, словно предчувствовал надвигающееся наказание?
Перепись выявила в стране «восемьсот тысяч воинов, обнажающих меч, и сыновей Иегуды – пятьсот тысяч человек».
«Сердце Давида содрогнулось», понял он вдруг, что совершил ошибку, настаивая на проведении переписи, запрещенной законом, и взмолился Богу: «Устрани, Господь, прегрешение раба Твоего, ибо очень неразумно я поступил».
Но было уже поздно, кара за проступок не заставила себя ждать. Явился к Давиду пророк Гад, «царский ясновидец», передал слова Господа: «Три (наказания) даю Я Тебе. Выбери одно из них, и Я свершу его над тобой».
Пророк перечислил эти наказания: «Семь лет голода на земле твоей, три месяца бегства твоего от врагов твоих, когда они будут преследовать тебя, или трехдневный мор в стране твоей? А теперь решай, что ответить мне Пославшему меня».
Давид был поставлен перед нелегким выбором.
«Тяжко мне очень…», – признался он пророку.
Израиль – не забудем – уже пережил три года засухи, нехватку продуктов питания, и многие не выдержали бы семилетнего испытания голодом.
А когда царь спасается бегством от врагов? В том случае, если его армия терпит сокрушительное поражение, погибают десятки тысяч воинов, страна подвергается опустошительному разорению, жителей угоняют в рабство.
Можно выбрать три дня мора, но сколько израильтян умрет тогда? Кто из них? Какие семьи станут оплакивать погибших?
Решился, наконец, Давид: «Лучше пострадать нам от руки Господа, ибо велико милосердие Его, но не попасть в руки человека».
«Навел Господь мор на Израиль… и умерло из народа, от Дана до Беер-Шевы, семьдесят тысяч человек».
Давида «устрашил меч ангела», поражавшего народ, взмолился он Богу: «Вот, согрешил я и провинился, а эти овцы – что они сделали? Пусть будет рука Твоя на мне и на доме отца моего».
Пришел к царю пророк Гад и сказал: «Взойди (на гору), поставь жертвенник Господу на гумне Аравны-иевусея».
Давид поднялся на гору, где Аравна молотил зерно, а тот поклонился до земли и спросил: «Зачем пришел господин мой царь к рабу своему?»
Ответил Давид: «Купить у тебя это гумно, чтобы построить жертвенник Господу – и прекратится мор в народе».
Аравна предложил ему без оплаты то место, быков и дрова для принесения жертвы, но царь не согласился, купил гумно и быков за пятьдесят шекелей серебром.
«Давид построил там жертвенник Господу, принес всесожжения и мирные жертвы. Ответил ему Господь, и прекратился мор в Израиле».
ЛУЧШИЕ ИЗ ЛУЧШИХ
«Была еще война у филистимлян с Израилем».
Давид и его воины приняли бой на приморской низменности, но царь был уже не молод, устал в длительной схватке и чуть не погиб.
Филистимлянин Ишби богатырского роста и богатырской силы, вооруженный копьем и мечом, напал на Давида, – Авишай подоспел вовремя, убил его и спас царя. После этого воины поклялись Давиду: «Не выйдешь ты больше с нами на войну, чтобы не угас светильник Израиля».
Сражения с филистимлянами продолжались.
В одном из них на стороне врага воевал ненавистник Израиля огромного роста, «у которого на руках и ногах было по шесть пальцев, а всего – двадцать четыре». Этот человек издевался над израильтянами, – его победил Ионатан, племянник царя.
В другом сражении Эльханан из Бейт Лехема поразил богатыря, брата Гольята, с которым некогда справился молодой Давид.
Существует предположение, что Эльханан – это второе имя Давида. Несмотря на клятву воинов: «Не выйдешь ты больше с нами на войну…», царь снова участвовал в бою и победил богатыря.
Подошло время перечислить сподвижников царя, «людей доблестных, которые были у Давида».
Первым в Книге Шмуэля назван Адино га-Эцни, – законоучители полагают, так именовали Иоава, отважного воина, смелого, опытного военачальника, племянника Давида, преданного ему в мирное время и на войне.
Агада рассказывает: шесть месяцев подряд израильтяне безуспешно осаждали главный город Амалека. Иоав приказал воинам ожидать его сорок дней, и если потечет кровь из-под городских ворот, немедленно идти на штурм.
Он проник тайком в город и поселился в одном из домов под видом местного жителя. Ему выковали в кузнице три меча, Иоав выбрал лучший из них, а затем спросил кузнеца, кого стоит убить этим мечом. Тот ответил: «Иоава». – «Перед тобой Иоав!» – воскликнул он и поразил кузнеца.
Иоав пробился к воротам, поражая всех на своем пути, и когда кровь потекла из-под ворот, израильтяне штурмом взяли тот город.
Вторым в Книге Шмуэля назван Эльазар, сын Додо; он «поражал филистимлян до тех пор, пока не утомилась рука его, не прилипла рука его к мечу». Затем упомянут Шама, сын Аге: эти трое – лучшие из лучших воинов Давида.
И было: филистимляне разбили лагерь возле города Бейт Лехем. Давида мучила жажда, и сказал он: «Кто напоит меня водой из колодца, который у ворот Бейт Лехема?»
«Трое этих храбрецов пробились через лагерь филистимлян, зачерпнули воды из колодца Бейт Лехема… и принесли Давиду».
Талмуд приводит подробности того боя: «Один из воинов поражал филистимлян, второй расчищал путь, убирая тела убитых, а третий шел последним, остерегаясь прикасаться к телам, чтобы вода, которую он принесет царю, была ритуально чистой».
Давид не стал пить ту воду: «Сохрани меня Господь, чтобы я сделал такое. Не кровь ли это людей, рисковавших жизнью своей?» И совершил возлияние воды в честь Господа.
Воинами Давида, лучшими из лучших, командовал Авишай, родной брат Иоава; своим копьем он поражал в бою триста человек, «однако с первыми тремя не мог равняться».
Следующим в Книге Шмуэля назван Бнаягу, «знаменитый великими подвигами». Это он одолел двух богатырей Моава, справился с огромным львом, напавшим на него, а затем без оружия вышел против египтянина, человека огромного роста, вырвал у него из рук копье и этим копьем поразил его.
Но и он «с первыми тремя не мог равняться».
Составитель Книги Шмуэля перечислил имена тридцати шести героев, среди которых – Асаэль, брат Иоава, Авиэзер из Анатот, Итай из Гивы, Элиам из Гило возле Иерусалима, Игаль из Цовы и другие.
Вместе с Давидом их было тридцать семь – лучших из лучших.
Преследую я врагов моих
и настигаю их,
и не возвращусь,
пока не уничтожу.
Поражаю их,
и не смогут они встать –
пали они под ноги мои.
Из восемнадцатого псалма Давида
За годы царствования Давиду пришлось вести немало успешных боевых действий. «И распространилось имя Давида по всем землям, Бог навел страх перед ним на все народы».
Добавления к седьмой части
1
Давид был безутешен в горе: «О, если бы я умер вместо тебя, Авшалом, сын мой!..»
О судьбе Авшалома написано немало, вот фрагмент из стихотворения Натана Ионатана, израильского поэта:
Авшалом, сын мой,
сын мой Авшалом!
Не мог подождать, избалованный ребенок,
пока я состарюсь?..
Хотел тебе передать корону,
только тебе, Авшалом,
глупенький ты мой.
Самое время привести слова рабби Пинхаса из Кореца, хасидского цадика восемнадцатого века.
– Когда король ложится спать, он вешает корону на гвоздь, вбитый в стену. Но почему она висит на каком-то гвозде, а не надета на голову первого министра – в те часы, пока король спит?
Рабби Пинхас объяснял это таким образом:
– Потому что министр может принять всерьез корону на голове и возомнить себя королем, а гвоздю такое не угрожает.
2
«В дни Давида был голод три года, год за годом». Страну поразила засуха, отсутствие зимних дождей…
В давние времена у евреев Эрец Исраэль существовал обычай: если наступала засуха, предвестник неурожая, или надвигалось иное бедствие, все постились, а затем собирались на площади, и самый благочестивый человек молил Бога отвратить беду.
В третьем веке новой эры жил в Кесарии рабби Аббагу, и однажды привиделся ему странный сон. Он увидел, как некий еврей по прозвищу Пятигрешный стоит на площади перед народом и умоляет Бога отвратить засуху. Удивился рабби, что такое ответственное дело поручили малопочтенному человеку, который был клоуном на сцене и прислуживал танцовщицам легкого поведения. Проснувшись, он позвал Пятигрешного и спросил:
– Что хорошего совершил ты в жизни?
Тот подумал-подумал, вспомнил, наконец, и сказал:
– Однажды я увидел молодую женщину, которая горько плакала. Спросил ее: отчего ты плачешь? Рассказала, что мужа посадили за долги в темницу, и она решилась продать себя, чтобы выкупить его на вырученные деньги.
– Что было дальше? – спросил рабби.
– Дальше? Я продал свою постель, продал плащ, отдал деньги той женщине и сказал: пойди, выкупи мужа, но не предавайся греху.
Услышав эти слова, рабби Аббагу воскликнул:
– Иди на площадь и молись за наш народ! Ты этого достоин.
3
Десять периодов голода даны миру – один из них во времена Давида…
Назовем некоторые из них.
Первый голод был во времена Адама, после первородного греха: «Проклята земля за тебя». Голод при жизни Авраама: «И был голод в той земле». При жизни сына его Ицхака: «И был голод в стране». При жизни Яакова: «Два года уже голод в стране»…
Седьмой голод пришелся на годы правления Давида.
Девятый голод «перекатывается по миру» по сей день, из страны в страну.
Десятый – и последний – духовный голод проявится в будущем. Пророк Амос передал народу слова Бога: «Пошлю Я голод на землю, не бесхлебицу и безводье, а (голод и жажду) внимать словам Господа».
Снова рассказ из агады.
Давид желал выяснить причины засухи, а потому спросил израильтян в первый год голода:
– Может, среди вас есть идолопоклонники? Ибо известно: за поклонение идолам «затворит Он небо, и не будет дождя, земля не даст плодов своих».
Искали идолопоклонников – и не нашли.
На второй год голода Давид спросил:
– Может, среди вас есть развратники? «За это задержаны были дожди, и не было позднего дождя…»
Искали развратников – и не нашли.
Спросил израильтян на третий год:
– Может, среди вас есть такие, что прилюдно заявляют о своих пожертвованиях, и не делают их? «Тучи и ветер, а дождя нет, – человек, хвастающийся ложным даром…»
Искали таких – не нашли.
Тогда взмолился Давид Господу: «Вот, согрешил я и провинился, а эти овцы – что они сделали? Пусть будет рука Твоя на мне и на доме отца моего».
4
Царь купил у Аравны гумно и быков за пятьдесят шекелей серебром…
Праотец Авраам купил в Хевроне у местного жителя Маарат га-Махпела, Двойную пещеру, где похоронены Авраам, Ицхак, Яаков, а также их жены – Сарра, Ривка, Леа.
Яаков купил поле у жителей Шхема, где похоронили его сына Йосефа.
Давид купил у Аравны участок на горе за пятьдесят шекелей серебром.
В Книге хроник указана иная цена, которую он уплатил: шестьсот золотых шекелей, по пятьдесят от каждого колена Израиля. Эта гора – гора Мориа – стала принадлежностью всего народа; Шломо, сын Давида, построил на ней Иерусалимский Храм, о котором будем еще рассказывать.
На этом завершаются Книги Шмуэля.
А мы продолжаем.
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее