История
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРЕЙ
«Счастлив человек, который не ходил по совету нечестивых…»
Кто я, кто же я,
чтобы царь призвал меня?..
Розовым маслом, благовониями
умастили тело мое, –
как дрожит мое сердце пред встречей с царем,
этой ночью он возлюбит меня…
Анда Амир-Пинкерфельд,
израильская поэтесса.
Из монолога Авишаг
«НО ЦАРЬ НЕ ПОЗНАЛ ЕЕ…»
После второй Книги Шмуэля – в канонической последовательности Танаха – следует первая Книга царей. Она начинается со слов: «Состарился царь Давид…»
«Состарился царь Давид, вошел в (преклонные) года, покрывали его одеяниями, но не мог он согреться».
Почему называли его старым, если годы жизни Давида лишь приближались к семидесяти?
Существует несколько разъяснений законоучителей, и вот одно из них. Царь был слаб, как столетний старец, потому что истратил силы в боях с врагами. Он лежал в постели под теплыми одеялами, его ложе придвигали к очагу, где пылал огонь, – озноб не проходил.
«Не брось меня во время старости, – взывал он к Богу. – Когда иссякнет сила моя, не оставь меня…»
Иное разъяснение, со слов рабби Йоси бар Ханины: «Всякий, кто не уважает одежду, не сможет, в конце концов, получить от нее пользы». Читателю уже известно, что в пещере Эйн Геди Давид незаметно подкрался к Шаулю, отрезал край верхнего его облачения. Одежды перестали греть Давида: это было наказание за неуважение, допущенное по отношению к одеждам Шауля, помазанника Бога, – так полагает законоучитель, применяя тот же принцип «мера за меру».
Еще одна причина недомогания Давида. Его «устрашил меч ангела», поражавшего народ во время мора; стало ему холодно с той поры от душевного потрясения, к старости еще холоднее, – дополняет мидраш.
И наконец, последнее, самое, возможно, вероятное: тоже из мидраша.
После прегрешения с Бат-Шевой и убийства Урии царь Израиля постился и скорбел, болел и лежал в постели долгое время. Ежедневно, семь раз на день меняли под его головой подушку, потому что была влажной от испарины (а может, от слез, когда он плакал).
Плохо было царю.
Помилуй меня, Господи,
потому что несчастен я,
Исцели меня, Господи,
ибо содрогаются кости мои…
Устал я в стенании моем…
Истаивает от слез моих постель моя.
Из шестого псалма Давида
Сказал Давиду один из приближенных: «Пусть поищут господину моему царю девушку-девственницу, чтобы была она при царе и ухаживала за ним. Ляжет она в объятия твои, и станет тепло».
Давид, очевидно, не возражал, а потому разыскали такую девушку и привели в царский дом, – звали ее Авишаг из города Шунем, что на границе с наделом колена Иссахара.
«Девушка была очень красива, согревала она царя и прислуживала ему, но царь не познал ее».
Почему написаны эти слова: «царь не познал ее»? Законоучители делали такой вывод: Давид был полон сил, в противном случае указали бы иначе: «царь не мог познать ее».
Давид не притрагивался к девушке, и хотя она «лежала в объятиях его», согревая своим телом, он не желал нарушить запрет учителей Закона, которые приравнивали отношения с незамужней женщиной к разврату.
Из Талмуда известно: в один из дней Авишаг попросила царя, чтобы женился на ней, но Давид ответил: «Ты запрещена мне». Ибо в Торе указано категорическое требование для царской особы: «Пусть не обзаводится множеством жен, дабы не развратилось сердце его».
Царь мог иметь восемнадцать жен, не более. У Давида и было их восемнадцать, но Авишаг, возможно, восприняла его ответ как отговорку человека со старческим бессилием, который прикрывался строгими правилами Закона. Сказала ему на это: «Когда вор не может украсть, он выдает себя за честного человека».
Однако Давид обладал мужской силой, для чего потребовал: «Да призовут ко мне Бат-Шеву…» – уточняют толкователи, вставая на защиту царя. Существует даже предположение, будто в один из тех дней он познал Бат-Шеву тринадцать раз.
Но вернемся к рассказу из Книги царей.
Был Давид стар не по годам и немощен. Мужчина, храбрый воин, покоритель земель и народов, который познал жен и наложниц, любивших его, – девушка-красавица согревала царя в постели, усиливая трагедию конца дней. Как это отличалось от старости Моше, предводителя народа, о котором известно из Торы: «Моше было сто двадцать лет, когда умер он; не притупилось зрение его, не истощилась свежесть его».
А что же Авишаг?
Книга царей умалчивает о переживаниях юной девственницы, которая обогревала телом страдающего от холода Давида, – какой простор для поэтов с прозаиками!
Подле меня ты затих, о, мой царь,
Сон седины колеблет твои.
Тихо лягу и я пообок.
Устало ноет душа моя,
От обиды убого, постыло.
Тихо лягу, оберегая сны твои…
Анда Амир-Пинкерфельд, из монолога Авишаг
Законоучители перечислили имена двадцати двух женщин, выделявшихся своей праведностью, – Авишаг оказалась среди них.
«ДА ЖИВЕТ ЦАРЬ ШЛОМО!»
И вот перечень трагических событий в доме царя.
Сначала Авшалом убил Амнона, сына-первенца Давида, который обесчестил Тамар, – об этом читателю уже известно.
Затем Авшалом восстал против отца, после чего был убит, – об этом тоже известно.
И снова мир в доме Давида был нарушен. Подошло время еще одного сына претендовать на царский престол; звали его Адония (что означает «Бог – господин мой»), был он старшим из оставшихся сыновей царя.
«Адония, сын Хагит, возгордился и сказал: "Я буду царствовать". Завел колесницу и всадников, пятьдесят скороходов бежали перед ним, и никогда отец не огорчал его, говоря: "Почему ты так поступаешь?"»
Адония был «очень хорош видом», как Авшалом. Он знал, конечно, что Давид готовил в преемники Шломо, сына Бат-Шевы, но царь не объявил еще во всеуслышание, что передает ему всю власть. Следовало опередить события, однако Адония вёл себя осторожно, не желая повторить участь Авшалома.
Он привлек на свою сторону влиятельных людей, среди которых был Иоав, ближайший советник Давида, командовавший армией. Не опасался ли Иоав, что молодой, неопытный Шломо не сможет управлять государством, держать в повиновении царства, завоеванные Давидом, вести за собой войска для отражения неприятеля?
Священнослужитель Цадок, пророк Натан, воины Давида, его ударный отряд, и другие преданные царю люди «не были с Адонией».
Неподалеку от Иерусалима громоздился камень, на котором мужчины испытывали свою силу, пытаясь его поднять. В один из дней Адония зарезал на камне овец и быков, пригласил на трапезу «всех братьев своих, сыновей царя, и (уважаемых) людей колена Иегуды…», но Шломо, сына Бат-Шевы, и преданных Давиду людей Адония не пригласил.
Они пировали неподалеку от Иерусалима, а пророк Натан, узнав об этом, понял, что собравшиеся там люди – по окончании пиршества – провозгласят Адонию преемником Давида. Он пришел к Бат-Шеве и сказал: «Разве ты не слышала, что становится царем Адония, сын Хагит, а господин наш Давид не знает об этом?.. Спасай душу свою и душу сына твоего Шломо».
Пророк понимал, какая смертельная опасность грозит матери и сыну, если Адония придет к власти. Примеров тому было немало среди окружающих народов, когда избавлялись от возможных претендентов на власть, – и вот совет, который Натан дал Бат-Шеве:
«Войди к царю Давиду, скажи ему: Разве не ты, господин мой царь, клялся рабе твоей, говоря: "Шломо, сын твой, будет править после меня, он сядет на престол мой"? Почему же воцарился Адония?»
Бат-Шева, по-видимому, колебалась, и пророк решил поддержать ее: «Я войду вслед за тобой, дополню слова твои».
Так они и поступили.
А теперь – драматические подробности того события, оказавшего судьбоносное влияние на историю еврейского народа.
«Пришла Бат-Шева к царю во внутренние покои, а царь стар очень, и Авишаг из Шунема прислуживает ему».
«Спросил царь: "Что у тебя?"»
«Сказала она ему: господин мой, ты поклялся Господом, Богом твоим, рабе твоей: "Только Шломо, сын твой, будет править после меня, он сядет на престол мой". Теперь вот Адония воцарился, а ты, господин мой царь, не знал об этом».
Бат-Шева рассказала Давиду, как Адония позвал многих на пиршество, чтобы привлечь на свою сторону, «а Шломо, раба твоего, не пригласил». В этот момент пришел пророк Натан: «Господин мой царь, (неужели) ты сказал: "Адония будет царствовать после меня, он будет сидеть на престоле моем"?»
Давид любил Шломо, сына своего, обучал и наставлял, возлагая на него многие надежды, а потому обратился к Бат-Шеве с такими словами: «Как я поклялся тебе (именем) Господа, Бога Израиля… так сделаю это сегодня».
Призвал царь своих приближенных и повелел: «Посадите Шломо, сына моего, на мула моего, и сведите его к (источнику) Гихон».
Лишь преемник царя – и только он – имел право пользоваться личными вещами царской особы, лошадьми и мулами, на которых тот ездил. «Посадите Шломо на мула моего» означало одно: сын сменил отца на престоле.
«Пусть помажет его там священник Цадок… быть царем над Израилем, протрубите в шофар и возгласите: "Да живет царь Шломо!"… Ибо ему завещал я быть предводителем Израиля и Иегуды».
Так оно и произошло.
Посадили Шломо на царского мула, пришли к источнику Гихон, взял Цадок елей из шатра и помазал Шломо. Протрубили в шофар, вскричали все: «Да живет царь Шломо!»; «играл народ на свирелях, радовался великой радостью, так что земля раскалывалась от их голосов».
К тому дню, когда Шломо стал царем Израиля, ему исполнилось двенадцать лет. Корона Давида оказалась впору лишь тому преемнику царя, который достоин этого; к головам Авшалома и Адонии она не подходила – разъясняет мидраш.
В это время у Адонии заканчивалось пиршество неподалеку от Иерусалима.
Услышали они звук шофара, крики толпы, удивились этому, но пришел из города вестник с неожиданной новостью: «Царь Давид поставил на царство Шломо… И Шломо уже сел на царский престол».
Испугались все, что их обвинят в заговоре, «и пошел каждый дорогой своей. А Адония устрашился Шломо, встал он и пошел, схватился за рога жертвенника» – в надежде на защиту Всевышнего.
Сказал Адония: «Пусть поклянется мне теперь царь Шломо, что не умертвит раба своего мечом». Шломо ответил на это такими словами: «Если будет человеком достойным, волос с него не упадет на землю. Но если зло окажется в нем, то умрет».
Пришел Адония, распростерся перед молодым царем, и повелел Шломо: «Иди в дом свой».
«ЧЕЛОВЕК ДУНОВЕНИЮ ПОДОБЕН…»
Поведай мне, Господи, конец мой
и меру дней моих – какова она,
чтобы знать мне,
когда перестану жить.
Из тридцать девятого псалма Давида
Агада приводит ответ Бога на эту просьбу:
– Установлено Мною: ни единому смертному не ведом час кончины его.
– Долго ли мне жить осталось?
– И этого смертному не открывают.
– В который день недели умру я?
– В день субботний.
Так оно и произошло.
Давид умер в означенный день недели.
Была ли у него надежда продлить дни свои? Конечно, была, как у всякого человека.
Потому Давид и взывал в псалмах: «Что пользы в крови моей, если сойду в могилу? Прославит ли прах Тебя? Возвестит ли истину Твою?..», «Нет в смерти памяти о Тебе, в преисподней кто будет благодарить Тебя?..»
Человеку не дано знать дня наступления смерти. Узнай он об этом, забросил бы в тоске свои дела и забыл про раскаяние; а может, сказал бы: есть время, успею еще исправиться.
Настал неотвратимый день, «и почил Давид с отцами своими…»
Это произошло в субботу, в шестой день летнего месяца сиван по еврейскому календарю, в праздник Шавуот, праздник дарования Торы на горе Синай. «И было дней правления Давида сорок лет: семь лет в Хевроне и тридцать три года в Иерусалиме».
Давид знал, что умрет в одну из суббот; в эти дни он неотрывно изучал Тору, и ангел смерти не мог к нему подступиться. Но Самаэль перехитрил царя: зашумел ветвями деревьев в саду, Давид отвлекся на мгновение от Торы, и ангел смерти забрал его душу.
Давид родился и умер в праздник Шавуот, «насыщенный годами, богатством и славой». Он прожил семьдесят лет, и объяснение этому находим в мидраше.
После сотворения первого человека Творец показал Адаму души всех его потомков до конца времен. Среди прочих он увидел душу Давида, которой было уготовано пробыть в теле ребенка три часа после его рождения, а затем он уйдет из жизни.
Но как мог умереть этот ребенок, если его потомком должен стать избавитель Машиах?
Взмолился Адам:
– Властелин Вселенной! Неужели эта святая душа не совершит ничего в мире, который Ты создал?
– Так предопределено, – ответил Творец.
– А сколько лет должен прожить я?
– Тысячу.
– Разреши отдать Давиду семьдесят лет моей жизни.
Бог согласился, и первый человек составил документ о том, что дарит семьдесят лет своей жизни Давиду, будущему царю Израиля. Но когда Адам прожил девятьсот тридцать лет и подошел день смерти, он потребовал недостающее:
– Почему я должен уходить до срока? Разве Ты не обещал мне тысячу лет жизни?
Ему показали тот документ, и Адам смирился со своей участью.
Давид прожил годы, которые подарил ему первый человек на земле. Упомянуто в псалме второго царя Израиля: «Дни жизни нашей – семьдесят лет, если сильны – восемьдесят лет… Быстро мелькают они, и мы уходим».
И его же слова: «Человек дуновению подобен, дни его как тень проходящая…»
Утверждали с давних времен: «Великие люди каждого поколения должны умереть, чтобы дать место своим великим преемникам». И еще: «Мир, из которого не уходят, похож на корчму, в которой постоянное веселье».
Еврейский закон требует от человека беречь и сохранять свою жизнь и жизнь других. Запрещается в субботний день производить целый ряд действий, однако «лучше погасить свечу в субботу, чем допустить, чтобы погасла человеческая жизнь – свеча Господа». Другими словами, спасение человеческой жизни важнее соблюдения субботы, но к мертвому это не имеет отношения.
Потому и сказал раббан Шимон бен Гамлиэль: «Ради живого младенца, которому день от роду, нарушают субботу, но ради мертвого Давида, царя Израиля, субботу не нарушают». Это означает, что царя хоронили по окончании субботнего дня, и был он «погребен в городе Давида».
В книгах Танаха не указаны даты библейских событий, а потому их можно определять разными путями.
Историки называют числа и сроки на основании письменных источников давних времен; законоучители определяют это, сравнивая библейские события, а также годы правлений царей Израиля и первосвященников. В тех и других случаях существуют расхождения, порой на значительные временные периоды, – примем для этого повествования наиболее распространенные мнения.
Время правления Давида, начиная с Хеврона: 1005 – 965 годы до новой эры.
Время его правления по традиционной библейской хронологии: 876 – 836 годы до новой эры.
В праздник Шавуот читают в синагогах Книгу Рут, которая завершается словами: «А Боаз родил Оведа, а Овед родил Ишая, а Ишай родил Давида».
«ПРОСИТЕ МИРА ИЕРУСАЛИМУ…»
Жизнь этого человека была насыщена событиями.
Он воевал с великаном Гольятом, спасался от ненависти Шауля, притворялся сумасшедшим, чтобы спасти свою жизнь, отправил на смерть Урию, воспылав страстью к его жене, уходил в изгнание от преследований Авшалома, – прочие драматические моменты жизни Давида, которые читателю уже известны.
Это был государственный деятель и мудрый судья. Закаленный в боях и походах, познавший верность и предательство, отважный, жестокий и отзывчивый, который не раз плакал прилюдно, – жизнь многоликого библейского героя привлекала и привлекает многих, вдохновляла и будут вдохновлять поэтов, писателей, драматургов, художников и композиторов.
Владимир Жаботинский о царе Давиде:
«Скромный и убежденный в своем великом призвании, нежный и жестокий, пастух и воин, поэт-псалмопевец и дипломат, арфист и полководец, подверженный страстям и вожделениям грешник и глубоко религиозный праведник, преданный Богу и искренне раскаивающийся в своих грехах».
Летописцы не скрывали неблаговидные поступки величайшего из царей Израиля. Даже совершая ошибки, он не утрачивал милости Небес, иначе не отметили бы в Танахе: «Преуспевал Давид во всех делах своих, и Господь был с ним».
Давид завершил объединение израильских колен и создал государство, протянувшееся на большие расстояния. От берегов Евфрата на севере до Акабского залива на юге, с выходом в Красное море; от Средиземного моря на западе до Аравийской пустыни на востоке, с обширными территориями Заиорданья.
Прибрежные полосы населяли филистимляне и финикийцы, первые из которых платили дань Израилю, а финикийцы заключили мир с Давидом, поставляя кедровый лес и другие материалы для строительства Иерусалима.
Границы Израиля отодвинулись на значительные расстояния, обеспечивая защиту земель, на которых жили двенадцать колен. На территории страны оказались важные торговые пути; Израиль стал посредником в торговле стран Севера с Египтом, что повлияло на его экономику.
Давид создал судебную систему и казначейство, назначил ответственных за ведение хозяйства, взимание налогов и помощь неимущим, а также за сохранение боевой готовности войска. На присоединенных территориях служили наместники царя, которые взимали налоги с местного населения и отправляли их в Иерусалим; в подчинении наместников находились воинские части, обеспечивавшие порядок.
Весь административный аппарат подчинялся царю и приближенным к нему лицам, которые участвовали в обсуждении государственных дел. Среди прочих были назначены надзирающие «над царскими сокровищами… над запасами в поле, в городах и селениях… над виноградниками и запасами вина… над маслинами, смоковницами и запасами масла… над крупным скотом, верблюдами и мелким скотом…»
При Давиде чеканили монеты, на одной стороны которых изображали посох и суму – напоминанием о его пастушестве до помазания на царство, на другой стороне была крепостная башня – символ могущества страны.
Работали при царском дворе и летописцы, записывавшие события разных времен, ибо известно с давних веков: события прошлого создают будущее.
«И царствовал Давид над всем Израилем; вершил Давид суд и милость всему народу своему».
Почему так: сначала творил суд, а уж затем милость?
У мидраша есть свое объяснение.
Когда израильтяне приходили к царю на суд, он со вниманием выслушивал их тяжбу. Если оказывалось, что один должен другому деньги, Давид требовал, чтобы тот их выплатил. Если же у этого человека не было такой возможности, Давид отдавал пострадавшему собственные деньги и на прощание напутствовал обоих: «Уходите с миром».
Другими словами: сначала творил суд, а уж затем милость
Но главное…
Самое, может, главное в жизни Давида…
Он захватил Иерусалим, перенес туда ковчег завета, – город стал не только столицей еврейского государства‚ но и его религиозным центром.
Пророки и поэты отзывались об Иерусалиме с любовью‚ восхищением и благоговением: «красота совершенная»‚ «радость всей земли»‚ «город мира»‚ «город справедливости», «город праведности», «город‚ избранный Всемогущим».
Просите мира Иерусалиму,
спокойны будут любящие тебя.
Да будет мир в крепости твоей,
покой – в чертогах твоих.
Из сто двадцать второго псалма Давида
Законоучители сравнивали деяния Моше и Давида.
«Моше вывел потомков Яакова из египетского рабства, а Давид освободил Израиль от притеснения соседей. Моше воевал, и Бог творил для него чудеса; Давид воевал – для него тоже были явлены чудеса. Моше вел за собой народ, и тот подчинялся ему; Давиду подчинялись все колена Израиля».
Давид – одна из самых значительных фигур в библейской истории Израиля. Предание повествует: он не умер на самом деле, а погружен в длительный сон. Наступит день, и он явится в образе Машиаха, принесет избавление всему миру.
А потому провозглашали прежде, провозглашают и теперь: «Давид, царь Израиля, жив и существует».
«КРЫЛОМ СВОИМ ОН УКРОЕТ ТЕБЯ…»
Завершая рассказ о жизни Давида, невозможно умолчать о царе-псалмопевце, поэте и музыканте, который взывал к Господу до последних дней жизни.
Возьмет ли арфу – дивной силой
Дух преисполнится его,
И, как орел ширококрылый,
Взлетит до неба Твоего!
Николай Языков, из стихотворения
«Четырнадцатый псалом», 1830 год
Слово псалом происходит от греческого «псалмос», в переводе – песня, исполнявшаяся под аккомпанемент музыкального инструмента «псалтерион» (отсюда русское наименование Книги псалмов – Псалтирь). На иврите псалмы называются «теилим» – восхваления, славословия – их сто пятьдесят.
Псалмы Давида полны иносказаниями, нравоучениями, аллегориями. Они вошли в сборники молитв, которыми евреи пользуются во время богослужения и в личных молитвах; их зачитывают по окончании трапезы и при отходе ко сну, с просьбой о ниспослании дождя, у постели больного и умирающего, при погребении и поминовении усопшего. Ссылками на псалмы пронизана раввинская письменность разных веков, агада и мидраш; их читали и читают для предотвращения бедствий, личных и общественных.
В давние времена Книгу псалмов делили на пять частей, поэтому в мидраше отмечено: «Моше дал Израилю пять книг Торы, а Давид дал пять книг – пять частей в псалмах Израиля». Еврейская традиция считает его автором большинства псалмов, многие из которых начинаются словами «Псалом Давида».
Из кабалистической книги «Зогар»: «В песнях и гимнах Давида есть тайны Торы и высшая мудрость, потому что все они произнесены, когда на нем пребывал Божественный дух».
Над постелью царя Давида висела арфа.
Когда полночный северный ветер касался ее струн, арфа начинала играть без помощи человека. Давид слышал эти звуки, вставал с постели, до рассвета изучал Тору и слагал песни.
«В полночь встаю я благодарить Тебя…»
«День дню передает слово, ночь ночи открывает знание…»
Приходили к царю с известием:
– Народ твой нуждается в пропитании.
Отвечал, не желая отвлекаться на будничные заботы:
– Кормитесь один от другого.
Возражали ему:
– Льва не насытить горстью корма, яму не наполнить вырытой из нее землей.
Выхода не было, и царь приказывал:
– Идите, предпринимайте поход.
Размышляю я о днях древних,
о годах давних.
Вспоминаю ночью пенье свое,
беседую с сердцем своим,
и ищет ответа дух мой.
Псалмы Давида отражают конкретные события его бурной жизни, годы преследований, странствий, годы силы, могущества и старческой немощи.
Примеры тому – заголовки к некоторым псалмам.
«Когда послал Шауль (людей)… чтобы умертвить» Давида.
«Когда был он в пустыне Иудейской…»
«Когда бежал он от Шауля в пещеру…»
«Когда пришел к нему Натан пророк, после того как (царь) вошел к Бат-Шеве…»
«Когда бежал он от Авшалома, сына своего…»
Был я всё время,
как птица одинокая на кровле.
Пепел, как хлеб, ел я,
питье мое со слезами смешивал…
Дни мои, как тень простертая,
и как трава, засыхаю я.
Псалмы – это и призывы к Господу, «молитвы страдальца, когда ослабевает он», страх, отчаяние, надежды на помощь во времена бедствий, свойственные каждому человеку на земле.
«Спаси меня, Боже, ибо дошли воды до души моей…»
«Преклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои…»
«На поругание негодяю не предавай меня…»
«Да не затопит меня поток вод, да не поглотит меня глубина, не закроет надо мной колодец отверстие свое…»
«Пробудись, почему спишь Ты, Господи? Пробудись, не оставь навсегда!.. Избави, Боже, Израиль от всех бедствий его!..»
Скрыл Свой лик от меня
не слышен мне голос Твой
реке полноводной подобный
реке – что вышла из берегов…
Скрыл Свой лик от меня
и хлеб который на столе
черствый заплесневелый.
Зельда
Псалмы – они и славословия Господу, жизнь пред Его ликом.
«Что есть человек, что Ты помнишь его?..»
«На Тебя уповали отцы наши, уповали – и Ты спасал их…»
«Окружили меня, окружили, но именем Господним я уничтожу их…»
«Посмотрит Он на землю – и содрогнется она, коснется гор – и задымятся они…»
«Господь со мной и не устрашусь…»
«Даже если пойду долиной тьмы – не устрашусь зла, ибо Ты со мной…»
Господь – Спаситель мне и свет:
Кого я убоюся?
Господь Сам жизнь в бою блюдет:
Кого я устрашуся?..
Хоть полк против меня восстань:
Но я не ужасаюсь.
Пускай враги воздвигнут брань:
На Бога полагаюсь.
Михаил Ломоносов, переложение
двадцать седьмого псалма Давида
Псалмы – они и обращения к каждому человеку на земле, в любом поколении: слова утешения и слова надежды.
«Крылом своим Он укроет тебя, под крыльями Его найдешь убежище…»
«Царь ответит нам в день, когда воззовем мы…»
«Почему волнуются народы, и племена замышляют тщетное?.. Господь насмехается над ними…»
«Поднимусь ли в небеса – там Ты, постелю ли себе в преисподней – вот Ты!..»
«Тысяча лет в глазах Твоих, как день вчерашний…»
«Ибо нет никого, кроме Тебя…»
Не случится с тобой беды,
и бедствие не приблизится к шатру твоему,
потому что ангелам Своим Он заповедает о тебе –
хранить тебя на всех путях твоих.
На руках они понесут тебя,
чтоб не споткнулась о камень нога твоя.
Из девяносто первого псалма Давида
Рабби Александри, законоучитель третьего века, ходил из поселения в поселение и возглашал:
– Кто хочет жизни? Кто хочет жизни?..
Собирались вокруг него люди, просили:
– Дай! Дай нам жизнь!..
Произносил в ответ строки из псалма Давида:
– «Человек, желающий жизни… Удерживай язык свой от зла и уста свои – от лживых слов. Уклоняйся от зла и делай добро, ищи мира и стремись к нему».
И снова из агады.
Завершив Книгу псалмов, возгордился Давид и воскликнул:
– Владыка Вселенной! Есть ли другой на свете, который подобно мне сумел бы воспеть славу Тебе?
Явилась к нему лягушка и сказала:
– Не зазнавайся, Давид. Кваканьем своим я больше, чем ты, славословлю Господа.
Через многие-многие века собрались ученики рабби Дова Бера из Межирича, вспоминали деяния своего учителя, который ушел из жизни.
Рабби Шнеур Залман спросил остальных:
– Знаете ли вы, зачем наш наставник каждый день на заре ходил к пруду и какое-то время находился там?
Никто не знал, и рабби Шнеур Залман продолжил:
– Он учился песне, которой лягушки славят Господа. Выучиться этому сложно, что и заняло у него много времени.
А рабби Ури из Стрелиска сказал:
– Давид сочинял псалмы, но что мне под силу? Только петь их.
Сквозь рощу рвется непогода,
сквозь изгороди и дома.
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
и даль пространств – как стих псалма.
Райнер Мария Рильке, из стихотворения
«Созерцание», перевод Бориса Пастернака
«БЛАЖЕН, КТО МУДРОСТИ ВЫСОКОЙ…»
С давних времен псалмы вошли неотъемлемой частью и в христианское богослужение. В русской православной церкви их читают во время утренней и вечерней службы; один из псалмов входит в заупокойную молитву, весь Псалтирь прочитывают еженедельно в течение года.
На Руси Псалтирь был книгой, по которой обучали будущих священнослужителей и прочую молодежь. Он оказал влияние на христианских богословов всех времен, в чьих сочинениях немало изречений из псалмов Давида; многие из них вошли в пословицы и поговорки разных народов.
Псалмы переводили или сочиняли на их темы В. Тредиаковский, А. Сумароков, Г. Державин, В. Жуковский, Н. Языков, Л. Мей, В. Брюсов, Ф. Сологуб, К. Бальмонт и другие.
Книга восхвалений – первый ее псалом – начинается с буквы «алеф», первой буквы алфавита языка иврит. Сравним переложения этого псалма, первые строки которого таковы (перевел с иврита – Давид Йосифон, издательство «Мосад рав Кук», Иерусалим, 1978 год):
Счастлив человек,
который не ходил по совету нечестивых
и на пути грешников не стоял,
в собрании легкомысленных не сидел.
Только к Торе Господа влечение его,
Тору Его изучает он днем и ночью.
И будет он как дерево при потоках вод,
которое плод свой дает во время свое,
чей лист не вянет.
В 1680 году в Москве увидела свет книга «Псалтири царя и пророка Давида»; перевел псалмы Симеон Полоцкий, монах, богослов, поэт и драматург. Вот его перевод начала первого псалма Давида:
Блажен муж, иже во злых совет не вхождаше,
ниже на пути грешных человек стояше.
Ниже на седалищех восхоте седети,
тех иже не желают блага разумети.
Но в законе Господни волю полагает,
тому днем и нощею себя поучает.
Михаил Ломоносов, из переложения первого псалма Давида (1750-е годы):
Блажен, кто к злым в совет не ходит,
Не хочет грешным в след ступать,
И с тем, кто в пагубу приводит,
В согласных мыслях заседать.
Но волю токмо подвергает
Закону Божию во всем,
И сердцем оный наблюдает
Во всем течении своем.
Василий Майков (вторая половина восемнадцатого века):
Блажен муж, иже нечестивых
Не шел на пагубный совет,
Не стал на путь злодеев льстивых
И вредных бегал их бесед.
Но мысль свою вседневно правил,
Познавши истинный закон,
И им на путь себя наставил,
Чтоб течь к блаженству без препон.
Василий Капнист «Награда праведного» (1790-е годы):
Блажен, в совет кто нечестивых
Нейдет, на грешных путь не стал
И на седалище кичливых
Губителей не восседал.
Но всею волей покорится
Закону Бога своего,
И днем и ночью поучится
В заветах праведных Его.
Николай Языков, «Подражание псалму» (1844 год):
Блажен, кто мудрости высокой
Послушен сердцем и умом,
Кто при лампаде одинокой
И при сиянии дневном
Читает книгу ту святую,
Где явлен Божеский закон:
Он не пойдет в беседу злую,
На путь греха не ступит он.
Ему не нужен пир разврата;
Он лишний гость на том пиру,
Где брат обманывает брата,
Сестра клевещет на сестру…
Синодальный перевод, утвержден Святейшим Правительствующим Синодом (девятнадцатый век):
Блажен муж, который
не ходит на совет нечестивых
и не стоит на пути грешных,
и не сидит в собрании развратителей,
но в законе Господа воля его,
и о законе Его размышляет он день и ночь.
Сергей Аверинцев (двадцатый век):
О, благо тому,
кто совета с лукавыми не устроял,
на стезю грешных не ступал,
меж кощунниками не сидел;
но в законе Господнем – радость его,
слова закона в уме его день и ночь.
Наум Гребнев (двадцатый век):
Блажен тот муж, который с малых лет
Сойти с пути греха себя неволит,
Не держит с развратителем совет,
Не делит с нечестивыми застолья.
Но мыслит благодарно и блаженно
Лишь о законе бога ночеденно.
В 1970 году в Новгороде, при раскопках территории шведской торговой фактории обнаружили лист бересты конца четырнадцатого века. На нем оказались надписи на латинском языке, одна из которых содержит начало девяносто четвертого псалма Давида: «Придите, воспоем Господу…»
«ОН ВОЗЗОВЕТ КО МНЕ…»
С. Аверинцев, филолог, культуролог, литературовед:
«Давидовы псалмы… Слова, которые давным-давно знаешь наизусть, но которым не перестаешь удивляться… Слова, которых ничто не может быть проще – и ничто не может быть неожиданнее. До простоты которых надо докапываться, роя глубже и глубже…
Хорошо войти в мир псалмов, где жалость – это тепло материнской утробы, где мыслить и учиться – это шептать, двигая губами, где Божья защита – это твердая скала. Где всё твердо и надежно, как камень. Где человек кричит изо всех сил, зная, что за пределами мира его слышат».
Через десятки веков после царствования Давида, – а точнее, в конце девятнадцатого века, – жил в астраханских степях русский крестьянин Агафон Куракин.
Он задумывался над основами христианской веры, спорил с односельчанами и убеждал, а однажды на Рождество полез на колокольню, чтобы бить в колокол. Внезапно у него закружилась голова, в глазах потемнело. Желая подбодриться, Куракин стал громко читать стих из девяносто первого псалма Давида: «Крылом Своим Он укроет тебя‚ и под крыльями Его найдешь убежище...»
В этот момент он услышал голос‚ который указывал ему перейти в иудейскую веру: «Ибо откуда молитвы? От нее».
Куракин спустился с колокольни‚ рассказал крестьянам, какое откровение ему явлено‚ а они слушали с огромным вниманием. После праздника крестьяне запрягли лошадь, сложили в телегу кресты с иконами из своих домов и отвезли к священнику:
– Прими, отец‚ не веруем в них более.
Священник кричал на них‚ стыдил‚ уговаривал отступников – это не помогло. Тридцать семь семей из той деревни – более ста человек – продали дома и пошли на север‚ нищие и голодные; некоторые умерли в пути от болезней. В Вильно крестьяне поселились среди евреев и приняли иудаизм‚ работали‚ учились в иешиве‚ через полтора года переехали в Одессу, и в 1898 году приплыли на Святую Землю.
Агафон, теперь уже Авраам Куракин, стал инструктором в Галилее‚ а его сыновья – Моисей‚ Иосиф‚ Исаак и Элиягу – взяли в аренду участки земли и занялись сельским хозяйством. Зимними вечерами в доме у Авраама Куракина собирались жители Седжеры‚ пили чай из самовара, а Куракин любил напевать тот самый псалом Давида‚ который читал в памятный день на колокольне: «Он воззовет ко Мне‚ и Я отвечу ему... Долголетием насыщу его и дам ему увидеть спасение Мое».
Авраам Куракин прожил долгую жизнь‚ увидел своих потомков‚ расселившихся по Галилее‚ умер в 1926 году, когда ему исполнилось девяносто пять лет (уверяли даже‚ что было ему сто семь лет‚ а то и сто десять).
Добавления к восьмой части
1
«Пусть поищут господину моему царю девушку-девственницу… Ляжет она в объятия твои, и станет тепло господину моему царю…»
Древние верования утверждали: соприкосновение с юной девственницей, даже без интимных сношений, способно восстановить мужскую силу. Передавали из уст в уста, что некий римлянин соорудил памятник богам медицины, потому что прожил сто пятнадцать лет с помощью дыхания юных девушек, наполненного живительным бальзамом. Надпись на памятнике будто бы гласила: «Потомки! Живите так же!»
В Париже восемнадцатого века увлекались методом омоложения: старые мужчины ложились в постель с девушками-девственницами. Это получило название «сунамитизм» – по имени Авишаг из Шунема (Сунема), которая согревала царя Давида.
Каждую ночь невинные девушки – одна беленькая, другая темненькая – согревали тело старого мужчины дыханием своим и телами. Процедура продолжалась двадцать четыре ночи, каждые восемь ночей девушек заменяли на других – лишь для омоложения клиента, не более того.
2
Авишаг «была очень красива, ухаживала она за царем и прислуживала ему, но царь не познал ее»…
Яаков Коэн, израильский писатель (из рассказа «Авишаг»):
«На каменном сидении при входе в домик ее в Шунеме, закутанная во множество одежд, с выцветшим, потертым платком на голове сидела Авишаг… К ногам ее прижимались мальчики и девочки, ее правнуки, а она рассказывала им об Иерусалиме, о величии его улиц и зданий… о роскоши царского дворца, о министрах и слугах.
– Служанки… умащали тело мое маслами, облекали в платья из египетского атласа. Вельможи искали мой взгляд, царские дети склонялись предо мною, ловя каждое слово мое».
Финал рассказа:
«Взор старухи был устремлен вперед, но глаза уже ничего не видели во тьме, только голова устало покачивалась, грустно шептали ее уста:
– Было… Было время…»
3
Невозможно умолчать о царе-псалмопевце, который взывал к Господу до последних дней жизни…
Рабби Нахум, сын рабби из Ружина (девятнадцатый век):
– Когда Давид Моше, мой брат, открывает Книгу псалмов и начинает их читать, Господь отзывается с Небес: «Давид Моше, дитя мое, отдаю весь мир в твои руки. Делай с ним всё, что тебе заблагорассудится».
Рабби Нахум добавлял к этому:
– Ах, если бы Он дал этот мир в мои руки, я бы знал, что с ним делать! Но Давид Моше – верный слуга, он вернет мир в том же виде, как и получит его.
Ицхок Лейбуш Перец, еврейский писатель (из рассказа «Кабалисты»):
«Есть мелодия, которой непременно нужны слова; это – самая низшая степень… Есть, однако, высшая степень – напев, который поется сам по себе, – чистый напев!.. Он поется внутри, в сердце, во чреве! В этом сокровенный смысл слов царя Давида: "Все кости мои глаголют…" Это – не напев смертного существа, это – не выдуманный напев! Это – доля того напева, под звуки которого Бог сотворил мир; доля души, которую Он вдохнул в мир».
4
Из шестого псалма Давида: «Исцели меня, Господи, ибо содрогаются кости мои…»
Исцели меня, мой Бог,
Исцели.
И не гневайся опять,
Не гони меня с земли,
Не гони.
Не могу я выбирать
Ни лекарства, ни настоя,
Чтоб их силу проверять
Или пользу проверять,
Только Ты один достоин
И казнить, и исцелять,
Только Ты один – не я –
Знаешь тайны бытия.
Потому и не умею
В этот час себе помочь.
Исцели! – тянусь к Тебе я
Через ночь, глухую ночь.
Иегуда Галеви, двенадцатый век.
Перевод Владимира Лазариса
5
«На руках они понесут тебя, чтоб не споткнулась о камень нога твоя…»
И вот притча неведомых времен, из неведомых земель.
Жил на свете богобоязненный человек, который поступал по велению Бога. В конце жизни оглянулся на пройденный путь, увидел прожитые годы: вот он идет по морскому берегу, а на песке остаются две пары следов, рядом, одни возле других – его следы и следы Всевышнего, Который ему невидим.
Заметил этот человек, что в легкие периоды его жизни – две пары следов на песке, а в тяжелые периоды – одна только пара. Сказал он:
– Как же так, Господи? Ты же обещал не покидать меня. Но почему в трудные дни моей жизни я вижу только одну пару следов?
Ответил на это Господь:
– Потому, сын мой, что в трудные дни твои Я нёс тебя на руках.
6
Давид родился и умер в праздник Шавуот, «насыщенный годами, богатством и славой…»
Давид прожил семьдесят лет, которые ему подарил Адам, однако в кабалистической книге «Свет солнца» приводится иной подсчет. Праотец Авраам должен был прожить 180 лет, – пять лет из них он отдал Давиду. Яакову следовало прожить 175 лет, как и его деду, – 28 из них он отдал будущему царю Израиля. Йосефу полагались 147 лет жизни, как его отцу Яакову, – 37 из них он отдал Давиду.
Если сложить подаренные годы, получится продолжительность жизни Давида – 70 лет.
Рабби Иехиэль Михл из Злочува: «С рождением каждого человека вносится в мир нечто новое, неповторимое, чего прежде не было. Долг каждого в Израиле – знать и не забывать… не появлялся еще на свет подобный ему, ибо если был уже подобный ему, какова необходимость в нем самом?»
Раввин Адин Штейнзальц:
«Ни одна душа не может занять место другой, и даже величайшая из них не в состоянии исполнить ту особую роль, которая отведена другой душе, пусть даже самой незначительной. Отсюда – то значение, которое иудаизм придает человеческой жизни, ибо каждый человек незаменим, его место в системе мироздания никем не может быть занято».
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее