ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(1772 – 1881 годы)

ОЧЕРК ШЕСТНАДЦАТЫЙ

Евреи Центральной и Западной Европы в середине восемнадцатого века. Разделы Польши. Правление Екатерины II и введение черты оседлости.

Когда Екатерина II проезжала через Могилев‚ "евреи воздвигли посреди площади возвышение с надписью: ”Торжествуем‚ как во времена Соломона”‚ где играли на разных инструментах попеременно‚ днем и ночью".

1

В середине восемнадцатого века жили в Европе более полутора миллиона евреев. Условия их существования диктовали правительства‚ землевладельцы и магистраты городов; это были отношения между хозяевами и пришельцами‚ даже если пришельцы жили в этой стране уже много веков. Им отводили места для жилья и разрешали заниматься определенными промыслами при ограничительных условиях‚ чтобы их конкуренция не вредила коренному населению. Юридически евреи были временными жильцами повсюду‚ на любой земле‚ можно сказать – вечными иностранцами‚ но если прочих иностранцев защищали договоры между странами‚ то у евреев не было своего государства на земном шаре‚ ни один международный договор на них не распространялся.

За право жительства евреи платили особый подушный налог‚ как его называли – налог "за покровительство"‚ налог "за терпимость"‚ а также прочие специальные налоги: это была как бы повышенная квартирная плата с бездомных и безответных жильцов. В некоторых странах закон даже ограничивал прирост еврейского населения, определяя максимальное число браков в каждой семье. В Моравии‚ например‚ по особому "семейному закону" только старший сын в еврейской семье мог вступать в брак‚ "чтобы число семейств не увеличилось"‚ – этот закон существовал там до середины девятнадцатого века.

Во всех германских государствах было тогда около 200 000 евреев‚ и каждое из государств устанавливало преграды на своих границах. Переезжая из страны в страну, даже из города в город в пределах одной страны‚ еврей должен был платить особую пошлину. И у ворот каждого города‚ на границе каждого германского государства повторялась одна и та же унизительная процедура: с каждого еврея брали такую же поголовную пошлину‚ какая была установлена для ввоза скота.

"Есть государства (в составе Германии)‚ – писал в 1781 году прусский экономист‚ историк и дипломат Христиан Вильгельм Дом‚ – где жительство евреям совершенно запрещено‚ где только путешественникам разрешается за определенную плату пользоваться покровительством местной власти‚ иногда на одну ночь... Если еврейский отец имеет нескольких сыновей‚ то лишь одному из них имеет он право оставить льготу на проживание в стране‚ а прочих вынужден отсылать в другие страны‚ где им приходится преодолевать такие же затруднения... Земледелие еврею запрещено‚ почти нигде ему не разрешается непосредственно владеть недвижимым имуществом. Всякий ремесленный цех счел бы бесчестьем для себя‚ если бы обрезанный был принят в число его членов... а народная масса не может – даже ради выдающихся качеств ума и сердца – простить таким людям вину их принадлежности к еврейству... Каждый рождающийся ребенок увеличивает налог‚ которым шаг еврея обложен данью".

Другой свидетель отметил: "Отношение к еврею и христианину можно сравнить с отношением к двум вьючным животным: оба тянут воз‚ а когда доходит до кормления‚ одно получает овес‚ а другому предоставляется право подбирать сорную траву на обочине". Во Франкфурте-на-Майне была одна из самых крупных еврейских общин Германии. "Представьте себе‚ – сообщал житель города‚ – длинную улицу‚ застроенную домами в пять и шесть этажей‚ к которым сзади примыкают еще дома и пристройки‚ так что узенький двор едва пропускает дневной свет. Все уголки в этих домах до крыши‚ все комнаты и каморки битком набиты тысячами человек‚ которые считают себя счастливыми‚ когда они выходят из этих нор‚ чтобы подышать свежим воздухом своей грязной и сырой улицы".

Из еврейского квартала Франкфурта-на-Майне жителей выпускали только по делам и в определенные часы; в городе им запрещали ходить по тротуарам‚ приближаться к зданию ратуши или гулять по бульварам; к вечеру стража запирала ворота в еврейский квартал, и никто не мог выйти наружу до утра. Даже в коронационные дни евреи сидели взаперти в своем квартале‚ только немногие счастливчики милостиво получали особые пропуска‚ на которых было написано: "Предъявитель сего может быть отпущен из еврейского квартала в город в предстоящий день коронации‚ но при условии‚ чтобы он смотрел на торжество из окон какого-нибудь дома или с подмостков‚ но отнюдь не на улице".

"Евреи Франкфурта-на-Майне... были предметом нежнейших забот со стороны своих правителей‚ – с иронией писал один из жителей еврейского квартала. – По воскресным дням им не позволяли выходить со своей улицы‚ чтобы их не избили пьяные. До двадцатипятилетнего возраста им не разрешали жениться‚ – конечно же‚ для того‚ чтобы обеспечить им крепкое и здоровое потомство. В праздничные дни им разрешалось выходить за ворота лишь около шести вечера‚ чтобы предохранить от палящих лучей солнца... По некоторым улицам города евреям вообще запрещали ходить: вероятно‚ потому‚ что там была плохая мостовая".

В бывших германских областях Эльзасе и Лотарингии‚ перешедших к Франции‚ было около 30 000 евреев. Их заставляли покупать право на передвижение‚ право на работу и на жительство‚ которое не распространялось на их детей. Когда евреи пожаловались на это в Высший Совет Эльзаса‚ то получили такой ответ: "Еврей не имеет определенного местожительства; он осужден на вечное скитание. Этот рок за ним следует повсюду и говорит ему‚ что он не может себе позволить постоянную оседлость. Поэтому возмутительно‚ что представитель этой осужденной нации хочет заставить землевладельца дать ему покровительство на том лишь основании‚ что... этот еврей там родился".

Страсбург‚ столица Эльзаса‚ был закрыт для евреев; их пускали только по делам‚ на несколько дней и под надзором полиции. В Париже позволяли жить лишь небольшой группе южнофранцузских евреев. Всякий иной еврей‚ оказавшись в столице Франции‚ попадал под надзор особой "инспекции для бродяг и евреев". Полицейские комиссары устраивали ночные облавы и тащили в тюрьму тех‚ у кого не оказывалось документа на жительство.

Покоя не было нигде. В Пруссии‚ к примеру‚ власти решили изгнать неимущих евреев из страны‚ и многие из них скитались на границе с Польшей‚ потому что польские власти тоже не желали их принимать. В немецкой части Швейцарии – с ее республиканским правлением – евреям разрешили жить только в двух городках‚ но запретили покупать там землю‚ заниматься цеховыми ремеслами‚ снимать комнаты в одном доме с христианами и чересчур размножаться. В Швецию их не впускали ни под каким видом – "для предохранения чистой евангельской веры"‚ а когда король разрешил еврею-ювелиру поселиться в Стокгольме‚ это вызвало всеобщее возмущение против монарха‚ который посмел "осквернить страну". В Англии в 1753 году приняли билль о натурализации евреев‚ но этот закон‚ касавшийся нескольких тысяч человек‚ вызвал в стране такую бурю протестов‚ что парламент отменил его.

Вильгельм Дом призывал всякое государство в Европе – для собственного блага – уравнять евреев в гражданских правах‚ чтобы получить "верных и благодарных подданных". "Евреи нравственны‚ прилежны‚ преданы делу‚ – писал он. – Домашняя жизнь их отличается большой простотой. Они‚ по большей части‚ хорошие мужья и добрые отцы семейств. Брачная жизнь их чиста, и преступления против целомудрия встречаются среди них гораздо реже‚ чем у других народов. Их бедные не являются тягостью для государства‚ так как община поддерживает их своими средствами. Они повсюду преданы государству и в минуты опасности обнаруживают такое рвение‚ какого даже невозможно ожидать от столь мало благоприятствуемых членов общества".

Казалось бы‚ что может быть лучше? Но примерно в то же время папа Пий VI обнародовал "Эдикт о евреях"‚ в который вошли ограничительные законы прежних времен. Евреям в Риме запрещали жить вне гетто‚ даже оставаться в городе на одну ночь – под страхом телесного наказания и штрафа. Их обязали носить повсюду – "для отличия от других" – кусок желтой материи‚ пришитый к шляпе. Еврей не мог продавать христианам мясо и молоко‚ нанимать их в слуги и кормилицы‚ приглашать акушерку из христиан‚ есть‚ пить, даже беседовать с христианами в домах‚ трактирах и на улицах. Любую еврейскую книгу‚ купленную или полученную в подарок‚ следовало отдавать в особую цензуру‚ за непослушание полагалось наказание – семь лет тюрьмы. Не разрешали хоронить евреев с церемониями – чтением псалмов и зажженными свечами, ставить на могилах памятники с надписями. Запрещали строить новые синагоги и ремонтировать старые‚ а в дни христианских праздников жители гетто должны были работать в своих домах при закрытых дверях.

Этот эдикт расклеили на улицах и площадях Рима‚ толпы собирались возле плакатов‚ и вскоре уличные нападения на евреев стали обычным явлением. Французский писатель отметил тогда‚ что в Риме евреям живется хуже‚ чем где бы то ни было в Европе. "Спрашивают‚ – писал он‚ – когда же евреи обратятся в христианство? Я же спрашиваю: когда христиане обратятся к терпимости?"

2

Императрица Елизавета Петровна умерла в конце декабря 1761 года; на престол вступил Петр III, сын ее старшей сестры Анны, внук Петра I. Он царствовал лишь полгода, был свергнут в результате дворцового переворота и вскоре умер при невыясненных обстоятельствах. Говорили о том, что его отравили или удушили, но в официальном документе указано иное: Петр III, страдая "геморроидическими" припадками, "впал в прежестокую колику" и умер. В июле 1762 года на престол взошла Екатерина II и сразу же столкнулась с еврейским вопросом.

Она отметила в "Записках"‚ упоминая себя в третьем лице: "На пятый или шестой день по восшествии своем на престол Екатерина II прибыла в Сенат… Случилось так, что на этом заседании подошла очередь обсуждать вопрос о допущении евреев в Россию. Все единогласно признали полезным это допущение. Но Екатерина‚ по тогдашним обстоятельствам‚ затруднялась изъявить свое согласие... Не прошло еще недели‚ как Екатерина II вступила на престол; она возведена была на него, чтобы защитить православную веру... Умы были сильно возбуждены‚ как это всегда бывает после столь важного события; начать царствование таким проектом не могло быть средством для успокоения; признать проект вредным – было невозможно".

Екатерина потребовала‚ чтобы "дело это было отложено до другого раза", и записала в дневнике: "И вот как часто недостаточно быть просвещенным‚ иметь лучшие намерения и даже власть‚ чтобы привести их в исполнение". Этим же соображением Екатерина руководствовалась в своем манифесте от 4 декабря 1762 года‚ который разрешал любому иностранцу беспрепятственно селиться на территории Российской империи. В нем было одно только ограничение – "кроме жидов".

В то время Екатерина II стремилась заселить недавно завоеванные степи Новороссии‚ к северу от Черного моря; для развития пустующего края она решила привлечь и евреев. Императрица не могла действовать открыто, а потому изыскивала пути в обход собственного закона. Она обязала генерал-губернатора Риги выдать паспорта нескольким евреям из Митавы‚ "не упоминая их вероисповедания"‚ чтобы они на время приехали в Петербург. Письмо генерал-губернатору было написано завуалированно‚ и Екатерина сделала к нему приписку: "Если вы меня не поймете‚ то я не буду виновата... Держите всё в тайне".

Вскоре в столицу приехали евреи из Митавы: раввин Исраэль Хаим с помощником‚ трое купцов‚ резник и слуга. Из Петербурга они рассылали письма в еврейские общины других стран‚ приглашая селиться в Новороссии‚ и вскоре приехали в Ригу "двадцать человек из польского города Полоцка". В их документах не было указано вероисповедание‚ но так как их не впустили в город в ожидании решения генерал-губернатора‚ можно предположить‚ что это были – как писали для конспирации – лица "известной нации". Даже у духовника императрицы жили в Петербурге несколько евреев‚ которых терпели в столице‚ "делая вид‚ что не знают об их пребывании". "Впрочем‚ – писала Екатерина‚ – впуск евреев в Россию мог бы принести большой убыток нашим мелким торговцам‚ так как эти люди всё притягивают к себе‚ и может статься‚ что при их возвращении было бы больше жалоб‚ чем пользы".

В то время евреи острова Менорка в Средиземном море попросили права поселиться в Херсоне и его окрестностях, обязываясь за свой счет привезти в Россию торговцев‚ ремесленников‚ земледельцев‚ шелководов и мастеров для изготовления цветных стекол. Русский консул в Италии поддержал их просьбу и добавил от себя‚ что город Ливорно обязан поселившимся там евреям "цветущим своим состоянием". В ответ ему сообщили решение императрицы ограничиться лишь переселением в Россию греков‚ корсиканцев "и примыкающих к ним", но не евреев.

Прошло еще несколько лет‚ и исторические обстоятельства прекратили всякие споры на эту тему – впускать или не впускать евреев на территорию Российской империи.

3

В 1772 году Екатерина II‚ прусский король Фридрих II и наследник австрийского престола Иосиф II пришли к соглашению о разделе окраинных земель Польши. По этому договору к России отошла восточная часть Белоруссии – Могилевская и Полоцкая (впоследствии Витебская) губернии‚ к Австрии – Галиция‚ а к Пруссии – Померания и часть Познанской провинции. Таким образом на территории России оказались десятки тысяч евреев Белоруссии‚ которые неожиданно стали российскими подданными и вызывали удивление пришлых чиновников, впервые столкнувшихся с незнакомым народом. "Вся Белоруссия кишит ими"‚ – отметила Екатерина в письме к французскому философу Д. Дидро‚ но не было уже никакой возможности изгнать евреев из России на основании прежних законов. Cлишком велика была их роль в хозяйственной жизни‚ и выселение евреев подорвало бы экономику присоединенного края.

Царский манифест о присоединении Белоруссии к России торжественно зачитывали в церквах и заносили в городские книги. Он провозглашал‚ что все жители‚ "какого бы рода и звания ни были"‚ переходят в русское подданство и наравне с прежними подданными пользуются "всеми правами‚ вольностями и преимуществами... по всему пространству Империи Российской". Тот же манифест особо упомянул евреев, впервые в официальном документе применив наименование "еврейский" взамен "жидовский". За ними сохранялись прежние права‚ которыми евреи пользовались в Польше: свобода вероисповедания и право на собственность‚ "ибо человеколюбие Ея Императорского Величества не позволяет их одних исключить из общей всем милости и будущего благосостояния под благословенною Ея державою".

Прежде всего власти позаботились о взимании налогов с новых подданных. Три группы населения подлежали подушному сбору податей: крестьяне‚ купцы и евреи. С крестьян брали по семь гривен‚ с купцов – рубль двадцать копеек‚ а с "жидов‚ – гласило распоряжение‚ – сбор положить также поголовный‚ по одному рублю с каждой души‚ и приписать их к кагалам". По примеру поляков русское правительство воспользовалось уже существовавшей формой еврейского общинного самоуправления‚ чтобы обеспечить бесперебойное поступление налогов. Кагал собирал деньги со всех членов общины и вносил их в "провинциальную канцелярию". Никто не мог уклониться от уплаты своей доли: кагал выдавал членам общины особые паспорта‚ и переменить место жительства или отлучиться по делу нельзя было без разрешения кагала.

Для поощрения торговли и промышленности Екатерина II ввела разделение купцов‚ ремесленников и лиц прочих профессий на два разряда: владевшие капиталом до 500 рублей считались теперь мещанами‚ а обладавшие большей суммой назывались купцами первой‚ второй или третьей гильдии в зависимости от размера капитала. Почти все евреи стали мещанами‚ только малая их часть вошла в купеческое сословие. Купцы платили в магистраты и ратуши по одному проценту с "объявленного ими по совести капитала"; евреи-мещане по-прежнему выплачивали подати кагалам "с каждой души", а в дополнение к этому каждый еврей-налогоплательщик вносил в казну по 12 копеек почтового сбора.

Попав в купеческое или мещанское сословие‚ евреи получили право избирать и быть избранными – совместно с прочими купцами и мещанами – в органы городского самоуправления. Россия оказалась среди первых государств в Европе‚ разрешив евреям участвовать в муниципальных выборах‚ однако это вызвало недовольство христианского населения и местных властей. В некоторых городах евреев не допустили к выборам в магистраты‚ а в других – при помощи всевозможных ухищрений – их избирали не в пропорциональных количествах. Кончилось тем‚ что им разрешили составлять в выборных органах не более одной трети от христиан‚ независимо от результатов голосования.

В городах с преобладающим еврейским населением членами магистратов становились порой случайные люди‚ которые решали за евреев их коммерческие дела‚ не имея о том никакого понятия. Эти же самые люди большинством голосов проводили несправедливую раскладку городского налога‚ и евреи были бессильны что-либо изменить‚ потому что "не имели почти голоса в магистратах". Позднее литовские христиане убедили власти‚ что евреев нельзя допускать в общественные помещения‚ где развешаны иконы‚ над которыми они "будут только посмеиваться"; их участие в выборных органах подорвет доверие народа к городскому самоуправлению‚ "послушание черни обратится в поругание" – и евреев Литвы лишили избирательных прав.

В последние годы царствования Екатерины II еврейские купцы из Белоруссии появились в Смоленске и Москве, записываясь там в купечество. Они торговали товарами германских фабрик‚ разносили их по домам, продавали по более низким ценам‚ чем местные торговцы. В 1790 году московские купцы пожаловались властям – в "интересах торговли"‚ а "отнюдь не из какого-либо к ним (евреям)‚ в рассуждении их религии‚ отвращения или ненависти". Купцы напомнили про старые порядки‚ когда евреев не впускали в Российское государство; дешевизну товаров объясняли тем‚ что это‚ скорее всего‚ контрабанда‚ "утайка пошлин", и предупреждали‚ что от конкуренции с ними торговле будет причинен "весьма чувствительный вред и помешательство"‚ а московские купцы разорятся, "оставя бедных жен и детей без всякого пропитания".

В марте 1790 года, по данным полиции, еврейское население Москвы составляли 8 женщин, 12 детей и 49 мужчин, среди которых были купцы Михайла Мендель, Есель Янкелевич, Хаим Файбешевич, Израиль Гиршевич и Лейба Масеевич. Несмотря на столь малое их количество, жалобу московских купцов рассматривал Государственный Совет и определил‚ что "не усматривается никакой пользы от допущения" еврейских купцов во внутренние губернии России. Решение Совета утвердила Екатерина II указом от 23 декабря 1791 года: "Евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренния Российския города и порты‚ а только по указам Нашим дозволено им пользоваться правом гражданства и мещанства в Белоруссии", – а также в Новороссийском крае и в Таврической области (Крым и часть побережья Черного и Азовского морей), которые нуждались в заселении и освоении.

Этот указ впервые узаконил для евреев право постоянного жительства и право на промыслы лишь на ограниченных территориях Российской империи. С этого момента ведет начало печально известная "черта постоянной еврейской оседлости"‚ хотя это выражение тогда еще не употреблялось.

4

После первого раздела Польское королевство продолжало существовать в уменьшенных размерах. Комиссия установила‚ что в Польше и Литве проживало тогда около 800 000 евреев – восьмая часть населения страны. Евреи держали в торговле три четверти вывоза всех товаров и одну десятую часть ввоза. Купец-еврей был менее требователен‚ чем купец-христианин‚ тратил на свое содержание вдвое меньше, а потому мог продавать дешевле поляков, довольствуясь меньшей прибылью. Один из купцов даже определил "причины" этого: "Неудивительно, что евреи разоряют торговое сословие; правда, они при этом и сами разоряются, ведь нельзя отрицать, что евреи бедны несмотря на свой товарооборот. Объясняется это тем, что еврей, в злостном стремлении разорить торговое сословие, разоряет и сам себя, так как отдает товар почти задаром… но покупатель поддерживает евреев, а кредиторы их защищают".

Половину ремесленников в провинции составляли евреи: сапожники‚ портные‚ скорняки‚ золотых дел мастера‚ плотники‚ каменщики‚ цирюльники. Каждый двенадцатый еврей в Польше не имел определенных занятий‚ каждый шестидесятый – был нищим. В польских‚ литовских и украинских городах и местечках евреи жили скученно‚ в деревянных домах‚ крытых чаще всего соломой. Если прежде можно было встретить садик или огород возле еврейского дома‚ то к концу восемнадцатого века места для садов и огородов уже не хватало. Теснота в еврейских кварталах всё возрастала‚ дома ставили вплотную‚ бок о бок‚ узкой стороной к улице, пристраивая помещения в глубину участка, а в больших городах появились двух- и трехэтажные дома‚ в которых жило по нескольку семей.

При каждом "зимнем помещении" была кухня с большой печью, которая примыкала к жилой комнате. В кухне держали домашнюю птицу. Кровати в комнате огораживались занавесками‚ на них спали женщины; мужчины ночевали на лавках. Во многих домах пол был земляным‚ потолок держался на балках; посреди комнаты вкапывали в землю четыре пня‚ укладывали на них доску‚ и получался стол‚ за которым ели и работали. Вечерами комнаты освещали масляными лампами из глины‚ а в бедных домах – лучинами. Скученность была велика‚ способствовуя заболеваниям‚ дети вырастали слабосильными, неподготовленными к той жизни‚ которая их ожидала; детская смертность у евреев была в полтора раза выше‚ чем у христиан.

Евреям запрещали жить в Варшаве‚ но, тем не менее, они там селились‚ вызывая неприязнь конкурентов. В мае 1790 года произошла стычка‚ ремесленники начали громить еврейские дома. Порядок восстановили солдаты‚ а для успокоения народа арестовали‚ высекли и изгнали из города евреев-разносчиков и ремесленников. Вскоре после этого польский сейм высказался категорически: в число горожан допускаются только лица христианского вероисповедания. Конституция 1791 года обошла молчанием еврейский вопрос‚ но дни Польского королевства были уже сочтены, постановления сейма не имели практического значения.

В 1793 году произошел второй раздел Польши‚ в ответ на это началось восстание под предводительством Тадеуша Костюшки. Горстка евреев примкнула к польскому освободительному движению‚ чтобы доказать‚ что и они являются истинными патриотами Польши. Особенно это проявилось в дни защиты Варшавы‚ той самой Варшавы‚ где евреям не разрешали жить и откуда их незадолго до этого изгнали с таким унижением. В 1794 году при осаде Варшавы войсками А. Суворова евреи защищали город бок о бок с поляками. "Заодно с ремесленниками‚ мещанами и панами‚ – писал повстанец‚ – спешили они длинными вереницами насыпать укрепления‚ распевая вместе со всеми народную Марсельезу. На окопах работали они в полном единении с монахами и шляхтой‚ с величайшим напряжением сил. Стоя под огнем картечи‚ теряя сотни убитых и раненых‚ они не утрачивали присутствия духа‚ но кидались на врага и даже отбили у него несколько пушек". В польских газетах писали: "Там‚ где речь идет о пользе человечества‚ евреи не щадят жизни".

В те дни из рядов варшавских евреев выдвинулся Берек Иоселевич. Он с первых дней примкнул к восстанию‚ своей отвагой приобрел популярность и призывал евреев бороться за освобождение Польши‚ чтобы "добыть свободу‚ обещанную нам так же твердо‚ как и другим людям". "Хоть дети наши‚ – писал он в воззвании‚ – будут жить спокойно и свободно‚ не скитаясь как дикие звери". Берек предложил составить из евреев отряд легкой кавалерии‚ и Костюшко ответил на это: "Хваля таковое усердие‚ даю разрешение вербовать участников указанного корпуса‚ снабдить его оружием и всем потребным‚ чтобы как можно скорее могли они явиться на службу Речи Посполитой‚ как можно лучше боролись с врагом". Тем же указом он возвел Берека Иоселевича в чин полковника еврейского отряда.

Первого октября 1794 года Берек обратился к евреям Польши с пламенным призывом: "Слушайте‚ сыны племени израильского! Бог всесильный с вами‚ а я – ваш вождь!" Воззвание было подписано – "Берек Иоселевич‚ полковник". На призыв откликнулись 500 человек‚ которых наскоро обмундировали‚ обучили военному делу и поставили защищать предместье Варшавы. Полк был плохо оснащен‚ терпел лишения‚ но поражал всех строгой дисциплиной.

4 ноября русские войска начали штурм Варшавы при непрерывном обстреле артиллерией. А. Суворов сообщал в Петербург‚ что убитых среди поляков было 12 000 человек‚ утонули в Висле – 2000. Почти весь еврейский полк погиб в тот день‚ в живых остались несколько человек. Как писали потом: "Предместье Варшавы‚ которое защищал еврейский полк‚ было взято штурмом; всё погибло под ударом меча. На другой день нашли весь полк покоящимся в вечном сне на фортификациях; ни один солдат не уклонился перед призывом смерти".

Богатый еврей Шмуэль Збитковер поставил у себя во дворе бочку с золотыми дукатами и бочку с серебряными рублями и объявил‚ что всякий‚ кто принесет с поля боя раненого еврея – получит дукат‚ а кто похоронит мертвого – получит рубль. Так были спасены все раненые и похоронены мертвые евреи.

5

После второго раздела Польши к России отошли территории‚ на которых были образованы Волынская‚ Подольская и Минская губернии. Новый указ включил и эти земли с обширным еврейским населением в черту оседлости‚ добавив Малороссийские губернии с городом Киевом. Ограничивая евреев в свободе передвижения‚ этот же указ установил для них повышенное налоговое обложение – "вдвое противу положенных с мещан и купцов христианского закона". Еврейский купец платил теперь два процента со своего капитала‚ еврей-мещанин – двойную подать; кто же хотел покинуть Россию‚ обязан был внести в казну двойную подать за три года.

В 1795 году произошел третий раздел Польши‚ который прекратил ее самостоятельное существование. К России отошла большая часть Литвы‚ Курляндия и западная Белоруссия, также вошедшие в черту оседлости. Если до этого российская граница проходила неподалеку от Смоленска, то после присоединения польских земель она отодвинулась далеко на запад, от Балтийского до Черного моря, по линии Мемель – Ковно – Гродно – Брест-Литовск – Каменец-Подольск. По приблизительным подсчетам в Российской империи – после трех разделов Польши – оказалось примерно 800 000 евреев, около двух процентов всего населения. Ни в одной стране не было такого количества евреев; теперь уже России пришлось законодательными и административными мерами организовывать их жизнь.

Екатерина II увлекалась в молодости идеями французских просветителей. Ее "Наказ" российским депутатам по составлению проекта нового законодательства включал гуманные принципы‚ опередившие ту эпоху: веротерпимость‚ равноправие подданных‚ отмену пыток‚ право каждого человека на жизнь и на труд‚ право свободного высказывания мнений. Этот "Наказ" содержал такие идеи‚ которые и сегодня сделали бы честь любой просвещенной власти: "Равенство граждан состоит в том‚ чтобы все подвержены были тем же законам"; "Гонение человеческие умы раздражает‚ а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца и отводит их от заматерелого упорства..."; "Хотите ли предупредить преступления? Сделайте‚ чтобы... люди боялись законов и никого бы‚ кроме них‚ не боялись"; и наконец: "Законоположение должно применять к народному умствованию‚ ибо мы ничего лучше не делаем‚ как то‚ что делаем вольно‚ следуя природной нашей склонности".

Но "наказы" императрицы не соответствовали "умствованию" тогдашнего общества; несмотря на провозглашенные гуманные принципы‚ евреев выделили со временем в отдельную группу населения с особым ограничительным законодательством. Да и могли ли они рассчитывать на исключительное к ним благоволение‚ когда в стране жили миллионы закабаленных крестьян‚ которых продавали поодиночке и целыми деревнями‚ наказывали плетьми и батогами по прихоти их владельцев‚ и на которых гуманные принципы вообще не распространялись?

В годы своего правления Екатерина II нередко высказывала благие пожелания‚ но одновременно вводила строгие ограничения. И тем не менее‚ в первый период ее царствования у евреев появились надежды на улучшение бедственного состояния. Самое главное‚ власти почти не вмешивались в их внутреннюю жизнь; еврейские общины располагали полной автономией, у них были собственные суды‚ синагоги со школами‚ они собирали необходимые средства на нужды общины. Когда императрица проезжала через Могилев‚ "евреи воздвигли посреди площади возвышение с надписью: ”Торжествуем‚ как во времена Соломона”‚ где играли на разных инструментах попеременно‚ днем и ночью".

6

В восемнадцатом веке жил в Бердичеве Элиэзер Либер, проповедник общины‚ или – как его называли – Либер Великий. Это был очень высокий человек с бородой до пояса; у него были густые брови, которые почти закрывали глаза, и когда Либер смотрел на кого-нибудь, то поднимал брови руками. Он уединялся от людей‚ всё время посвящал занятиям кабалой‚ в которой приобрел большие познания‚ и евреи Бердичева смотрели на него‚ как на святого праведника‚ которому Всевышний открыл Свои пути. Баал Шем Тов говорил о нем: "Бывают праведники, которые получают откровение от пророка Элиягу. С Либером происходит обратное: пророк Элиягу получает откровения от Либера".

Однажды князь‚ владелец города‚ увидел в лесу еврея‚ молившегося под деревом, подозвал его к себе‚ но Либер не тронулся с места. Князь рассердился, велел бить его кнутом‚ но он будто не чувствовал боли и продолжал молиться с таким же воодушевлением. Князь был поражен этим и‚ возвратившись домой‚ послал за Либером‚ чтобы извиниться перед ним. Тот заявил‚ что простит при одном условии: если князь подарит еврейской общине это место‚ на котором он‚ Либер‚ молился‚ чтобы построить там синагогу. Князь согласился‚ и там построили большую синагогу‚ которая так и называлась – синагога Либера.

Жители Бердичева рассказывали, что прадед Либера, великий кабалист Натан Шапиро, являлся каждую ночь с того света, чтобы учить своего потомка. Однажды прадед перестрал являться к Либеру, и он отправил своего сына в Краков, на могилу Шапиро, выяснить причину немилости. Там его сын получил такой ответ: после кончины Баал Шем Това на тридцать дней закрылась в знак траура "Верховная академия", откуда Натан Шапиро приносил свои наставления.

Существует легенда о смерти Либера Великого, и вот она.

В 1771 году в Бердичеве началась эпидемия, которая уносила одного за другим. Жителям города грозило вымирание, и тогда Либер заявил во всеуслышание, что станет искупительной жертвой за всех. В ту же ночь он скончался, а эпидемия к утру прекратилась. В начале двадцатого века на старом еврейском кладбище Бердичева стояла могильная плита, на ней можно было прочитать: "Памятник на могиле умершего во время эпидемии... скромного человека, великого раввина, нашего учителя Элиэзера Либера, сына Авраама блаженной памяти".

В 1776 году купец Яков Гирш подал прошение на имя Екатерины II, предлагая завести "своим коштом", без казенной помощи, овечьи заводы, "коих овец шерсть… ничем уступать не будет самой лучшей европейской шерсти". По Высочайшему указу Гиршу выделили в аренду земли в Могилевской губернии и приписали к овечьему заводу несколько сот ревизских душ из белорусских деревень. Там начали разводить овец, из их шерсти ткали сукно, одеяла, лошадиные попоны, и Гирш получил золотую медаль с надписью "За труды воздаяние". Он умер в 1788 году, после чего Сенат постановил: на содержание овечьего завода "потребна ежегодно немалая сумма", а потому следут продать завод "с публичного торгу. Находящихся же тамо людей обратить в первобытное их состояние, из котораго они к заводу взяты".

***

При Екатерине II приезжали в Россию евреи‚ которые получали медицинское образование в Европе‚ проходили экзамен в Петербурге при медико-хирургической академии‚ назначались врачами или занимались частной практикой. Мендель Лев стал доктором Морского кадетского корпуса. Гавриил Бер получил право на практику в белорусских губерниях‚ "где живет народ еврейский". Элиас Аккорд служил на Украине в разных полках‚ а Авраам Бернгард был главным врачом всех литовских госпиталей.

В 1784 году некая Фейгель Байнитович с мужем Мошкой приехала в Курск и представила рекомендательные письма об успешном лечении глазных болезней. Фейгель сообщила‚ что не знакома с анатомией глаза‚ врачевать научилась у своего отца и попросила устроить ей экзамен. В присутствии губернатора Курска и местного доктора она провела удачную операцию по снятию катаракта у инвалида‚ потерявшего зрение за семнадцать лет до этого. В отчете было указано: она сделала это "безо всякого приготовления и без кровопускания... не долее‚ как в две минуты", и он "прозрел". Затем ее экзаменовали в Москве‚ там она тоже "удалила из глаз катаракт имеющимся у нее инструментом". Медицинская коллегия позволила ей делать глазные операции‚ но непременно в присутствии врача.

***

С 1757 года крещеный еврей Самойло Юдин работал гравером на монетном дворе Петербурга, а затем в течение двадцати лет был главным медальером Санкт-Петербургского монетного двора. Он выгравировал на лицевой стороне рубля портреты императрицы Елизаветы Петровны и Петра III; гравировал медали "В память учреждения ордена Св. Андрея Первозванного", "В память основания Петербурга", "В честь победы под Полтавой", "В память военных успехов России" и другие.

Тайный советник Карл Габлиц, крещеный еврей из Германии, составил первое географическое и историческое описание Крыма после его присоединения к России, в 1788 году был назначен вице-губернатором Таврической области. Сенатор Габлиц стал затем главным директором лесного департамента‚ основателем первых лесных школ в России‚ почетным членом Российской Академии наук; в его честь ботаники назвали одно из растений – HABLITZIA (внук Карла Габлица Александр Серов – известный русский композитор‚ правнук Валентин Серов – не менее известный художник).

назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее