История
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРЕЙ
продолжение
«И сидел Шломо на престоле Давида, отца своего…»
Не откажи мне прежде, чем умру.
Суету и ложь удали от меня,
нищеты и богатства не давай мне…
Дабы не пресытился я,
не отрицал и не сказал: «Кто Господь?»,
дабы, обеднев, не воровал,
не осквернял имени Бога моего.
Из Книги притч царя Шломо
«ИБО ПРАВДОЙ УТВЕРЖДАЕТСЯ ПРЕСТОЛ…»
Вернемся к тому дню, когда «приблизились дни Давида к концу, и заповедал он Шломо, сыну своему…»
Сказал Давид:
«Я ухожу путем всех (живущих) на земле, а ты крепись, будь мужчиной. И храни завет Господа, Бога твоего, иди путями Его, соблюдай постановления Его…
Дабы исполнил Господь слово Свое, которое Он сказал мне: "Если сыновья твои будут хранить пути свои, чтобы ходить предо Мной в правде – всем сердцем своим и всей душой своей, не переведется на престоле Израиля человек из (потомства) твоего"».
Правитель Израиля – каким ему быть? В Торе читаем: «Чтобы не возносилось сердце царя над братьями». В Книге притч: «Мерзость для царей – делать беззаконие, ибо правдой утверждается престол», «Если царь судит бедных по правде, трон его пребудет вовек».
Еще заповедал Давид сыну своему Шломо: «Ты знаешь, что сделал мне Иоав, сын Цруи, как поступил он с двумя начальниками войска Израиля… Убил их и внес кровь войны в (дни) мира».
Напомним: Иоав убил Авшалома, сына Давида, восставшего против отца, несмотря на приказ царя сохранить ему жизнь. Иоав убил Авнера, который пришел с миром к Давиду, убил и Амаса, заменившего его на посту командира войска.
Потому и заповедал Давид своему сыну: «Поступи по мудрости своей, чтобы седина его (Иоава) не спустилась в преисподнюю с миром».
Не забыл Давид и Шими из колена Биньямина, который проклинал царя и его воинов, кидал в них камни. Когда же возвращался Давид в Иерусалим, после победы над войском Авшалома, Шими вышел приветствовать его, и поклялся царь, что не убьет этого человека .
«А ты, – сказал Давид сыну, – не снимай с него вины, ибо ты человек мудрый и знаешь, как поступить с ним, чтобы его седину спустить в преисподнюю в крови».
Вспомнил Давид и Барзилая, который обеспечивал царя всем необходимым в дни изгнания, а потому завещал Шломо «оказать милость» сыновьям Барзилая. «И будут они среди тех, кто ест за столом твоим, ибо присоединились они ко мне, когда я убегал от Авшалома, брата твоего».
«Лёг Давид с отцами своими, был похоронен в городе Давида», а сыновья Израиля оплакали его.
«ИДИ, ПОРАЗИ ЕГО»
Прошло немного времени, и Адония, сын Давида, явился к Бат-Шеве, матери Шломо.
«Сказала она: "С миром ли ты пришел?"
Сказал он: "С миром… Слово у меня к тебе".
Сказала она: "Говори".
И сказал он: "Ты знаешь, что моим было царство, ко мне обращал весь Израиль лица свои… но досталось царство брату моему, ибо от Бога это ему. А теперь с просьбой хочу обратиться к тебе, не откажи мне".
Сказала ему: "Говори".
"Прошу тебя, попроси царя Шломо, – тебе он не откажет, даст мне в жены Авишаг из Шунема".
И сказала Бат-Шева: "Хорошо, я поговорю о тебе с царем"».
Не желал ли Адония жениться на Авишаг, относящейся к царскому дому, чтобы вновь заявить претензии на престол? Указано в Талмуде: «Авишаг позволена была Шломо, ибо он царствовал… и запрещена для Адонии, рядового человека».
«Пришла Бат-Шева к царю Шломо, чтобы поговорить с ним об Адонии.
Поднялся царь навстречу ей, поклонился и сел на престол свой. Поставили престол и для матери царя, села она по правую руку его.
Сказала она: "Есть у меня небольшая просьба, не откажи мне".
Сказал ей царь: "Проси, мать моя, ибо не откажу я тебе".
Сказала она: "Пусть Авишаг из Шунема будет отдана в жены Адонии, брату твоему".
Отвечал царь Шломо матери своей: "Почему ты просишь Авишаг из Шунема для Адонии? Попроси для него и царство, ибо он брат мой, который старше меня"…»
Шломо усмотрел в просьбе Адония заговор и сказал: «Ныне же будет умерщвлен Адония». Царь отдал приказ, а Бнаягу, начальник его телохранителей, «поразил» Адонию, «и тот умер».
А что же Бат-Шева, мать царя, которая просила сына отдать Авишаг в жены Адонии? С этого момента ее имя не появляется на страницах Книги царей.
Иоав – военачальник Давида, брат его сестры Цруи – узнал о гибели Адонии, в заговоре которого принимал участие, а потому «убежал к шатру Бога и ухватился за рога жертвенника» в надежде на защиту Всевышнего.
«Сообщили царю Шломо, что убежал Иоав к шатру Бога, что он возле жертвенника», – царь повелел Бнаягу: «Иди, порази его».
Пришел тот к шатру, передал приказание царя: «Выходи!» Но ответил Иоав: «Нет, ибо здесь я умру».
Бнаягу, возможно, опасался, что убийство возле жертвенника станет осквернением имени Всевышнего, а потому вернулся к Шломо, передал слова Иоава: «Здесь я умру».
Приказал царь начальнику телохранителей: «Сделай, как он сказал, порази его и похорони; сними с меня и с дома отца моего невинную кровь, которую пролил Иоав… За то, что убил двух мужей, более праведных и лучших, чем он… без ведома отца моего Давида».
Бнаягу выполнил приказание царя. Пошел к Иоаву, «поразил его и умертвил, и был он погребен в доме своем в пустыне».
Но оставался еще Шими из колена Биньямина, проклинавший царя, который не смирился с мыслью, что царский престол отдан сыну Давида, а не потомкам Шауля.
Шломо не доверял этому человеку, который мог возмутить израильтян против молодого царя, хотел, чтобы Шими был постоянно на виду, а потому призвал его к себе и сказал:
«Построй себе дом в Иерусалиме, будешь жить там, и никуда не выходи (из города)... В тот день, когда ты выйдешь и перейдешь поток Кидрон, будь уверен, что непременно умрешь; кровь твоя падет на твою голову».
Ответил Шими: «Хорошее это дело. Как сказал господин мой царь, так и сделает раб твой».
Он прожил в Иерусалиме три года, но когда убежали от Шими два служителя, отправился на поиски, нашел их у филистимлян и вернул в свой дом.
Узнал об этом Шломо и снова призвал Шими: «Почему ты не сдержал клятвы Господу и приказания, которое я дал тебе? Ты знаешь то зло… которое причинил Давиду, отцу моему. Обратил Господь зло твое на голову твою».
Вновь повелел царь, Бнаягу «поразил (Шими), и тот умер».
Это единственные случаи смертной казни в царствование Шломо, о которых упоминают книги Танаха. А Бнаягу – по повелению царя – стал командовать войском Израиля вместо Иоава.
«СДЕЛАЮ ПО СЛОВУ ТВОЕМУ»
«Сидел Шломо на престоле Давида, отца своего, и очень упрочилась власть его».
Имя Шломо образовано от слова «шалом» – мир.
От этого же корня слово «шалем» – цельный, совершенный, и слово «шлемут» – цельность. Ибо сказал Бог Давиду: «Вот родится сын у тебя, будет он человек мирный. Дам Я ему покой от всех врагов его, поэтому Шломо будет имя его. Мир и тишину дам Я Израилю в дни его».
Шломо получил и другое имя – Йедидья, «любимый Господом».
Называли его и Итиэль – «Бог со мной».
Книги Танаха содержат сотни личных имен. Законоучители считали, что имя человека предопределяет характер его и судьбу, а потому еврейская традиция рекомендует давать новорожденным имена положительных персонажей Танаха.
Прошло несколько лет правления Шломо; дом Бога не был еще построен, «народ приносил жертвы на высотах», возле своих поселений.
В один из дней Шломо отправился в Гивон неподалеку от Иерусалима, где всё еще находилась Скиния – переносное святилище Бога, сооруженное в пустыне после исхода из Египта. Там царь вознес на жертвенник тысячу всесожжений, и той же ночью Бог показался ему во сне: «Проси, что Мне дать тебе».
У Шломо не было опыта в делах государственных, чтобы управлять «народом многочисленным, который не пересчитать, не исчислить», и потому он ответил:
«Ты поставил царем раба Твоего вместо Давида, отца моего; а я – ребенок малый: не ведаю ни входа, ни выхода... Даруй рабу Твоему сердце разумное, чтобы судить народ Твой, различать между добром и злом, ибо кто сможет судить этот непростой народ Твой?»
Понравились Богу слова Шломо, и сказал Он:
«За то, что… не просил себе долгой жизни, не просил для себя богатства, не просил души врагов твоих, а попросил для себя разума, чтобы (вершить) суд, – сделал Я по слову твоему».
Божий дар был таков:
«Даю тебе сердце мудрое и рассудительное; подобного тебе не было прежде, и после тебя не поднимется подобный тебе».
Но и это не всё.
«Также то, чего не просил ты, дам Я тебе. Богатство и уважение (людей); не будет подобного тебе среди царей во все дни твои. И если пойдешь путями моими, соблюдая законы Мои и заповеди Мои, как ходил Давид, отец твой, то продлю Я дни твои».
«Пробудился Шломо, и вот – было это сновидение».
Мидраш утверждает: с того момента у царя изменилось восприятие мира. «Осел кричал, и Шломо понимал, о чем он кричит, птица щебетала, и он понимал, о чем она щебечет».
Шломо говорил: «Увидел я, что у мудрости перед глупостью такое же преимущество, как у света перед тьмой», «Мудрость лучше воинских орудий», «Глаза мудреца – в его голове, а глупый ходит во тьме».
И вот притча рабби Шимона бен Халафты.
У царя был советник, которого он отличал особым благоволением.
– Проси, что дать тебе, – сказал однажды царь.
Подумал царский советник:
– Попрошу серебра и золота – царь даст мне; драгоценных камней и жемчуга – он и в этом не откажет. Попрошу лучше царевну в невесты: вместе с ней придет всё остальное.
Так и Шломо:
– Попрошу лучше разума у Господа, а с разумом всего достигну.
Но как Израиль узнал о мудрости, которой Бог наградил Шломо?
«Пришли к царю две женщины блудницы, предстали перед ним», и сказала одна из них:
«Послушай, господин мой! Я и эта женщина живем в одном доме; родила я, родила и эта женщина… Умер сын этой женщины ночью, потому что она легла на него. Встала она среди ночи, взяла сына моего от меня, когда раба твоя спала, положила его между рук своих, а мертвого сына своего положила между рук моих».
Царь слушал, не перебивая, слушали его приближенные, а женщина продолжила рассказ:
«Встала я утром, чтобы покормить сына моего, и вот он мертв. Присмотрелась к нему утром – это был не мой сын, которого я родила».
Возразила другая блудница: «Нет, мой сын живой, а твой сын мертвый».
Но та продолжала настаивать: «Нет, это твой сын мертвый, а мой живой».
Проблема казалась неразрешимой: как определить, чей сын умер, а чей – живой и здоровый? Но недаром Шломо получил от Бога разумное сердце, потому он сказал: «Принесите мне меч».
Принесли меч, и царь повелел: «Рассеките живого младенца надвое, дайте половину одной и половину другой».
Вскричала женщина, которая не могла допустить, чтобы убили ее сына: «Прошу, господин мой, отдайте ей живого ребенка, а убивать не убивайте его». На что вторая женщина сказала: «Пусть же ни мне, ни тебе не будет – рубите!».
Выслушал их царь и принял решение: «Отдайте этой (женщине) живого ребенка, а убивать не убивайте его. Она – мать его».
Известно также, каким образом Шломо рассудил спор человека и змеи, как разделил наследство между братьями, один из которых был о двух головах, – прочие примеры мудрости царя, с которыми можно познакомиться в сборниках агады.
Да на горы мир сойдет,
Правосудие в долины;
Бедных да спасет от бед,
Плачущих от злой судьбины…
Истина во всех сердцах,
Правда в людях населится,
И в его блаженных днях
Счастие возобновится.
Гавриил Державин, из стихотворения
«Введение Соломона в судилище», 1799 год
Пятьдесят ворот ведут в сокровищницу разума, в тайны глубин беспредельных. Моше были открыты сорок девять из них, – толкователи полагали, что Шломо приближался к такому же уровню знаний.
«Превзошла мудрость Шломо мудрость всех сыновей Востока и всю мудрость Египта…» Он прекрасно знал растительный и животный мир, распознавал язык птиц, животных и полевых зверей, голоса гор и долин, говор деревьев, шепот трав и шелест колосьев, понимал даже язык демонов и пораженных безумием.
Рабби Леви Ицхак из Бердичева восхищался мудростью Шломо. Потому что он владел всеми языками мира? Нет. Потому что умел разговаривать с птицами? Тоже нет. Так почему же? Потому что Шломо понимал язык сумасшедших.
Агада в поэтической форме описывает мудрость и величие Шломо.
Над всеми царями был страх его. Народы и племена становились его данниками, враги и ненавистники – друзьями его.
Богатый и могучий, владелец бесчисленных угодий, серебра и золота в количествах несметных, – имя его гремело среди властелинов, цари приходили взглянуть на лицо его, слова мудрости услышать из уст его.
К нему, ведавшему таинствами небесными, посылали вельможи в услужение сыновей и дочерей своих. Олени и газели были его скороходами, львы и барсы – оруженосцами. Рыбы морские, птицы небесные, животные и звери полевые сами приходили на бойни, чтобы попасть на стол Шломо.
Он властвовал над демонами, летал даже на ковре-самолете, который переносило по воздуху с помощью ветра, а потому завтракал в Дамаске и ужинал в Мидии. Как тут было не загордиться? Но урок великому царю преподало крохотное существо.
Однажды царь поднял с земли муравья, посадил на ладонь и спросил:
– Есть ли на свете хоть кто-нибудь – более велик, чем я?
Ответил муравей:
– Я более велик. Иначе Бог не прислал бы земного царя, чтобы тот посадил муравья на свою ладонь.
– Да знаешь ли ты, кто я? – вскричал Шломо.
– Знаю, – ответил муравей. – Ты сотворен из зловонной капли, и нечего возноситься.
Не потому ли царь записал на исходе жизни?
Сказал я в сердце своем:
участь глупца и меня постигнет,
так зачем же я стал столь премудрым?
И сказал я себе, и это – суета…
«Я – ДРУГУ МОЕМУ ПРИНАДЛЕЖУ…»
Законоучители утверждают: Шломо является автором трех книг, вошедших в состав Танаха. Это Шир га-ширим – Песнь песней, Мишлей – Притчи и Книга Когелет – Экклезиаст.
Агада разъясняет: «Когда человек молод, он сочиняет любовные песни, в более зрелом возрасте – изречения мудрости; когда же состарится, то повторяет: "Суета сует! Всё суета!"»
Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья апостолов я,
Слова псалмопевца читаю.
Но звезды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней, –
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на Песни Песней.
Анна Ахматова, 1915 год
Начнем с Песни песней, творения молодости Шломо, перейдем затем к Книге Притч и Книге Когелет – по страницам мудрости царя, его поэтического дарования.
Песнь песней начинается такими словами (здесь и далее – перевод Абрама Эфроса, 1909 год):
Песнь Песней
Соломона.
О пусть он целует меня
поцелуями уст своих!
Ибо лучше вина
твои ласки!
Напомним сказанное прежде: «И полюбила Михаль, дочь Шауля, Давида…»
Это единственный случай в книгах Танаха, когда сказано без недомолвок: женщина полюбила мужчину. Единственный – кроме Песни песней царя Шломо, в которой немало слов женской любви.
Заклинаю я вас,
девы Иерусалима!
Если встретите вы
друга моего,
что вы скажете ему? –
что я
любовью больна!
На первый взгляд – это небольшая поэма любовной лирики.
Герои поэмы – юная Шуламит (Суламифь), и влюбленный в нее пастух, подобный «молодому оленю на горах ароматных».
Сыновья моей матери
на меня рассердились,
стеречь виноградники
поставили меня;
моего виноградника
не сберегла я…
В этой поэме пересекаются сюжетные линии, можно предположить также, что красавицу Шуламит полюбил царь Шломо, «он привел меня, царь, в покои свои…», – подробности при описании его дворца подтверждает такую версию.
Вот
постель
Соломона!
Шестьдесят храбрецов
вкруг нея
из храбрецов Израиля.
Все они
держат меч,
опытны
в ратном деле.
У каждого меч
на бедре,
из-за страха
ночей.
И далее, о пребывании Шуламит в царском дворце:
Видали ее девушки –
и вознесли ее;
царицы и наложницы –
и славили ее!
Кто это, смотрящая,
как заря?
как луна – прекрасная?
светлая,
как солнце?
грозная,
как войско со знаменем?
Песнь песней отражает смены настроений героев: первые признания девушки и юноши, любовь нарождающаяся и любовь чувственная, подозрение и раскаяние, мечты о счастье и восторг обладания.
«Запертый сад – сестра моя, невеста; запертый родник, источник запечатанный…»
«Как между терниями лилия, – так между дев моя подруга!..»
«Как меж деревьев леса яблоня, – так между юношей мой друг!..»
Рано утром пойдем
в виноградники,
поглядим
расцвела ли лоза,
распустились ли цветы,
дали ль цвет
гранаты.
Там
я дам мои ласки
тебе.
И. В. Гёте о Песне песней: «Сюжетом остаются цветущие чувства двух молодых сердец, которые то ищут друг друга, то находят, взаимно отталкиваются и снова притягиваются под влиянием самых простейших обстоятельств».
А. Эфрос, из предисловия к переводу: «Понять Песнь песней – значит понять в себе любовь».
Ибо сильна, как смерть,
любовь,
как ад – безжалостна
ревность!..
Многие воды
не смогут
загасить любовь,
и реки
ее не зальют!
Однако еврейские законоучители придают этой поэме аллегорический смысл. Речи влюбленных – это отношения Всевышнего с народом Израиля, который то забывает Бога, претерпевая затем насилия и изгнания, то вновь возвращается к Нему. Не случайно пророки считали отношения между Богом и Израилем союзом любви и супружества, отдаление от Него – изменой мужу.
И потому смены настроений героев – любовь и преданность, раскаяние и тоска по возлюбленному связаны с взлетами и падениями в стремлении к Господу. Законоучители говорили об Израиле: «Этот народ уподобляется звездам и праху: в падении он опускается до праха, при взлете поднимается до звезд».
Один из аллегорических мотивов Песни песней – по мнению толкователей – «ночь изгнания» народа, его отдаление от Бога и день возвращения.
На ложе моем,
по ночам,
я искала
того, кого любит
моя душа.
Я искала его,
но его не нашла.
Дай – встану я
и обойду я город,
по улицам
и площадям!
Я буду искать
того, кого любит
моя душа.
И, наконец, символ союза с Всевышним, повторяемый не раз:
Друг мой мне принадлежит,
а я – ему…
Я – другу моему принадлежу,
и его стремление –
ко мне!
Канонический состав Танаха неоднократно обсуждался законоучителями.
Песнь песней вызывала у них сомнения из-за любовной тематики, но во втором веке новой эры положение книги окончательно утвердилось. Рабби Акива тогда заявил: «Всё, что когда-либо происходило в мире, значит меньше, чем Песнь песней, дарованная Израилю. И хотя вся Книга книг священна, Песнь песней – Святая святых».
Талмуд утверждает категорически: «Тот, кто превращает хотя бы одну строчку из Песни песней в увеселительные стихи, приводит в мир зло». Толкователи разных поколений находили в ее символике надежду народа, оказавшегося в изгнании; с давних времен ее читают в синагогах на праздник Песах и при наступлении субботнего дня.
А. Эфрос (во время работы над переводом было ему двадцать один год): Песнь песней «любима и близка мне с детства, когда в маленькой синагоге я впервые услыхал, как с амвона читал ее старческим, дрожащим, но незабываемо-любовным голосом старик "мешулах", посланец какой-то еврейской общины».
Вот ты прекрасна,
подруга моя!
Вот ты прекрасна!
Глаза твои – голуби!..
Подкрепите меня
пастилою,
устройте мне ложе
из яблок,
ибо я
любовью больна!
Василий Розанов, русский писатель: «Всё вышло так в ней, и вышло единственный только раз в истории… Перемените хотя одну черту в ней – нечто умрет в ней, и повредится вся она... Нельзя поправить, нельзя переиначить ничего в Песне песней... Пусть же поется она, вечная, без переложений и подражаний».
И он же, В. Розанов: «Как чудно ее имя; поистине "Соломонова мудрость" вложена в самое ее название – Песнь песней… "Вот, люди: все вы поете, когда вам хорошо, когда вы счастливы. В этой песне я даю вам то, отчего вы все поете, отчего вы счастливы"».
И его же слова, которые можно отнести к Песне Песней: «Всё это так необыкновенно. А необыкновенное – от Бога».
«НЕ ОТКАЖИ ПРЕЖДЕ, ЧЕМ УМРУ…»
Книга притч начинается так: «Притчи Шломо, сына Давида, царя Израиля, чтобы познать мудрость и наставление… Простакам дать сообразительность, юноше – знание и рассудительность. Послушает мудрый – и умножит познания, разумный приобретет нужные советы».
Что такое притча?
Краткое высказывание, нравоучение или короткий назидательный рассказ, другими словами, то самое разумение, которое наставляет человека, указывает ему верный путь по жизни, чтобы «снискать милость и благоволение в глазах Бога и людей».
«Не относись к притче пренебрежительно. Подобно тому, как при свете грошовой свечки отыскивается оброненный золотой или жемчужина, так с помощью притчи познается истина».
«И произнес (Шломо) три тысячи притч…»
Дверь поворачивается на оси своей,
а ленивец на постели своей…
Доколе, ленивец, будешь спать?
Когда встанешь от сна своего?
Немного поспать, немного подремать,
сложа руки немного полежать –
и придет, как путник, бедность твоя
Ссылками на притчи Шломо пронизана раввинская письменность разных веков, агада и мидраш.
«Не отвечай глупому по глупости его, чтобы не сделаться подобным ему».
«Лучше встретить медведицу, лишенную ее детей, чем безрассудного с его глупостью».
«Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою».
«Мудрые наследуют почет, а глупых уносит бесчестие».
Сказано в уши внимающего: «До Шломо Тора, источник мудрости, представлялась людям лабиринтом, в котором можно было заблудиться. Явился Шломо – и притча стала клубком ниток, с помощью которых люди начали свободно ходить по лабиринту Торы».
Книга притч не только наставляет на верный путь, она поучает, утешает и остерегает.
«При падении врага твоего не радуйся, и если споткнется он, да не возликует сердце твое».
Может ли человек положить огонь за пазуху,
чтобы одежды его не сгорели?
Может ли пройти по горящим углям
и не обжечь себе ноги?
Так и тот, кто входит к жене ближнего своего,
кто прикоснется к ней,
не останется без наказания…
Потому что ревность – ярость мужа,
не пощадит он в день мщения.
И далее, на ту же тему:
Мудрая жена устроит свой дом,
а глупая разрушит его своими руками.
Добродетельная жена – венец для мужа своего,
а позорная – как гниль в костях его.
Лучше жить на углу кровли,
чем со сварливой женой в одном доме.
«Был глубокий колодезь со студеной водой, которую не зачерпнуть, но пришел человек, связал веревки и начал черпать воду, а за ним и другие стали черпать и пить. Так и Шломо: сказание за сказанием, притча за притчей – до сокровенных источников знания».
Вот шесть, что ненавидит Господь,
и семь, что мерзость душе его.
Глаза гордые, язык лживый
и руки, проливающие кровь невинного.
Сердце, кующее злые замыслы,
ноги, быстро бегущие ко злу,
лжесвидетель, выговаривающий лживые слова,
и сеющий раздоры между братьями.
Книга притч с давних времен популярна у разных народов, ее переводили и переводят на многие языки; афоризмы из этой книги вошли в обиходный язык, в пословицы и поговорки, которые современны до сего дня.
«Душа человека – светильник Господа».
«Венец стариков – сыновья сыновей».
«И при смехе болит сердце, а концом радости бывает печаль».
«Лучше трапеза из зелени и при ней любовь, чем откормленный бык и при нем ненависть».
«Если ты оказался слабым в день бедствия, сила твоя скудна».
«Кто роет яму, сам в нее упадет. Кто катит камень, к тому он воротится».
Три вещи сокрыты для меня,
и четырех я не знаю.
Путь орла на небе,
путь змея на скале,
путь корабля среди моря
и путь мужчины у юной женщины.
Расскажем об одной из притч царя Шломо, разъяснение которой дано в Талмуде и связано с именем Александра Македонского.
Однажды великий полководец подошел к входу в райский сад и вскричал:
– Откройте ворота!
Ответили ему словами из псалма Давида:
– «Это ворота Господа, праведники войдут в них».
Сказал Александр Македонский:
– Я все-таки царь. Дайте хоть что-нибудь.
Дали ему черепную кость человека.
Вернувшись домой, царь повелел взвесить эту кость, и та, к его изумлению, перевесила множество золота и серебра на другой чаше весов.
Еврейские мудрецы посоветовали присыпать кость горсткой пыли, после чего она стала такой легкой, что ее перевесило даже перышко. Александр очень удивился, но ему разъяснили: эта кость – вместилище человеческого глаза, ненасытного в жадности своей; чем больше глаз видит, тем больше желает, пока земля не покроет его в могиле.
Потому и сказано в Книге притч: «Как преисподняя и Аваддон ненасытны, так и глаза человека ненасытны». (Аваддон – ангел бездны, губитель).
В Талмуде приведены ответы еврейских мудрецов Александру Македонскому, которые можно назвать притчами.
Спросил он:
– Кто заслуживает звания мудреца?
Сказали:
– Тот, кто предвидит будущее.
– Кого можно назвать богатырем?
– Того, кто побеждает свои страсти.
– Что делать человеку, чтобы жить?
– Приучать себя к умеренности.
Спросил:
– Что делать человеку, чтобы умереть?
Ответили ему:
– Жить.
Вторит этому талмудический трактат «Поучения отцов»: «Кто мудр? Тот, кто учится у всех… Кто силен? Тот, кто обуздывает свои страсти… Кто богат? Тот, кто доволен своей долей… Кто уважаем? Тот, кто уважает других».
«ВДВОЕМ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ОДНОМУ…»
Повторим слова агады: «Когда человек молод, он сочиняет любовные песни, в более зрелом возрасте – изречения мудрости; когда же состарится, то говорит: "Суета сует! Всё суета!"»
И вот начало третьей книги Шломо: «Слова Когелета, сына Давида, царя в Иерусалиме…», в которой приводятся частые повторения: «видел я…», «узнал я…», «сказал я в сердце своем…»
Суета сует, – сказал Когелет, –
суета сует, всё суета.
Какая выгода человеку от всех трудов его,
что трудится он под солнцем?
Поколение уходит, и поколение приходит,
а земля пребывает вовеки…
Что было, то будет,
и что творилось, то будет твориться,
нет ничего нового под солнцем.
Когелет – имя собственное. От того же корня на иврите существительное – община, собрание, глагол от того же корня – созывать, а потому Когелет определяют как «проповедующий в собрании». В переводе с греческого языка – Экклезиаст: выступающий в собрании, проповедник.
Бывало, скажут о чем-то: «Гляди, это новое!» –
но было оно в веках, что прошли до нас.
Нет памяти о прежних,
и о последующих, которые будут,
не останется памяти у тех, что придут после.
«Отдал я сердце мое, – говорит Когелет, – дабы познать мудрость, познать безумие и глупость; узнал я, что и это – томление духа. Ибо, умножая мудрость, умножаешь огорчения, умножая знание, увеличиваешь скорбь».
Сказал через многие века рабби Менахем Мендл из Коцка: «Человеку следует умножать знания, даже если при этом он умножает свою скорбь». Сказал рабби Менахем Мендл Шнеерсон, седьмой любавичский ребе: «Плен начинается с веры в то, что вы малы, а мир велик».
Книга Когелет – сборник наблюдений, размышлений, нравоучений человека, умудренного жизнью, который многое узнал, ощутил, исследовал и передал знания другим.
«Кто любит деньги, тот не насытится деньгами».
«Куда дерево упало, там и лежать будет».
«Из-за лености провис потолок, а когда опускаются руки, протекает дом».
«Лучше юноша бедный, да умный, чем царь престарелый, да глупый».
«Как вышел нагим из утробы матери своей, так и уйдет – каким пришел».
Одно – достойно: вызревать плодам.
И под крылом у мирового зноя
Вот это – всё, что остается нам,
И суета сует – всё остальное.
Г. К. Честертон, английский писатель.
Из «Книги Экклезиаста»,
перевод Ильи Кутика
Споры по поводу этой книги шли с давних пор: включать ли ее в канонический состав Танаха. Опасались, что неучи неверно поймут текст – из-за пессимизма, присущего, казалось, автору с его разочарованием, недовольством жизнью, негативным отношением к миру.
Да и как удержаться от этого ощущения при чтении книги?
«Сердце мудрых в доме скорби, а сердце глупых – в доме веселья».
«Видел я все дела, что делаются под солнцем, и вот – всё суета и погоня за ветром».
«Ибо живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают… Память о них предана забвению».
Скажу я: выкидыш счастливее его.
Ибо в тщете пришел (человек), во тьму уйдет,
и тьма его имя сокроет…
Что же она заключает в себе, Книга Когелет, удостоившись быть включенной в Танах? Несмотря на сомнения и споры, мудрецы поставили ее в общий ряд с другими книгами Священного писания, ибо она проникнута верой – Господь сотворил мир с благой целью.
Всё создал Он прекрасным в свое время,
даже вечность вложил в сердца…
И прах возвратится в землю, чем он и был,
а дух возвратится к Богу, Который дал его.
Говорит Когелет: «Участь сынов человеческих и участь скотины – одна и та же участь: как тем умирать, так умирать и этим».
Но за словами крайнего пессимизма – слова веры и утешения: «Увидел я, что нет ничего лучшего, чем радоваться человеку делам своим… чем веселиться и делать добро в жизни своей… Всё, что сможет рука твоя делать, в меру сил своих делай, потому что в могиле, куда ты сойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости».
И в той же книге слова поддержки человеку: «Иди, ешь в радости хлеб свой, пей с веселым сердцем вино свое, ибо благоволит Бог делам твоим… Наслаждайся жизнью с женой, которую любишь, во все дни жизни суетной твоей, которую дал тебе Бог под солнцем».
Вдвоем лучше, чем одному…
Ведь если упадут, друг друга поднимут,
но если одинокий упадет,
нет другого, чтобы поднять его.
И если лежат двое – тепло им;
одному как же согреться?
И если нападут на одного,
двое устоят против него…
«Пошли хлеб свой по водам, – призывает Когелет, – ибо спустя много дней ты найдешь его». «Посылай хлеб свой по водам» – отдавай его неимущим. Твори добро не ради награды – она найдет тебя.
Как не добавить к этому сказанное законоучителями в веках? «Оказывай помощь достойному ее и оказывай ее недостойному. Если кто-либо и недостоин твоей помощи, ты достоин оказывать ее». А также: «Будь благодарен тому, кто сделал тебе добро, и тому, кому ты сделал добро».
Книгу Когелет читают в синагогах в осенний праздник Суккот.
Ее переводят и цитируют во всем мире, этот замечательный образец литературы древности; фразы из нее вошли в лексикон даже тех людей, которые не догадываются, откуда они, эти мудрые слова.
Всему (свое) время, и (свой) срок всякой вещи под небом:
время рождаться и время умирать;
время насаждать и время вырывать посаженное;
время убивать и время исцелять;
время разрушать и время строить;
время плакать и время смеяться;
время скорбеть и время плясать;
время разбрасывать камни и время их собирать;
время обнимать и время уклоняться от объятий;
время искать и время терять;
время сберегать и время бросать;
время разрывать и время сшивать;
время молчать и время говорить;
время любить и время ненавидеть;
время войне и время миру.
Утверждал царь Шломо: «Лучше доброе имя, чем добрый елей, а день смерти лучше дня рождения… И прославлял я мертвых, которые уже скончались, более живых, что здравствуют поныне».
Парадокс?
Возможно.
Обратимся за разъяснением к толкователям.
Представим себе: стоят в гавани два корабля; один из них собирается в плавание в необозримый океан, другой возвратился из дальних странствий.
Первый корабль – только что со стапелей – привлекает всеобщее внимание, сотни любопытствующих пришли провожать его; на второй корабль, ветхий, полуразрушенный, никто даже не смотрит.
Случился в гавани мудрый человек, сказал собравшимся:
– Какие у вас превратные понятия! О корабле, отправляющемся в плавание, следует скорее сожалеть, нежели радоваться. Знаете ли вы, сколько времени он проведет в пути? Какие шторма его подстерегают, лишения и опасности? А корабль, вернувшийся в гавань, надо приветствовать с радостью. Опасности для него миновали, морские волны уже не страшны; он окончил многотрудное плавание и вступил в безопасную гавань.
Так и человек.
Когда он уходит «в вечный дом свой, а плакальщики кружат на площади», – следует радоваться, что оставил мир с добрым именем, прожил свой век счастливо и благополучно. Потому и сказал царь Шломо: «День смерти лучше дня рождения».
Но он же, царь Шломо, автор Книги Когелет, признавал, себе противореча: «Ибо тот, кто причастен к жизни, имеет надежду, ведь живому псу лучше, нежели мертвому льву».
«МНОГО ЧИТАТЬ – УТОМИТЕЛЬНО ДЛЯ ПЛОТИ»
Законоучители утверждают: Шломо является автором трех книг, вошедших в состав Танаха.
Существует также «Книга премудрости» Шломо, которую составили, по всей видимости, в Египте, в первом-втором веке до новой эры. Часть книги написана от имени Шломо, по мотивам его высказываний; к примеру: «Дурака можно распознать по многословию, а невежду выдает хвастливость».
Его именем названы также «Псалмы Шломо», написанные примерно в первом веке до новой эры. Мудрецы не поощряли чтение подобных сочинений, ссылаясь на Книгу Когелет: «Сын мой, остерегайся составлять много книг – конца не будет, а много читать – утомительно для плоти».
Существует предположение, что некоторые работы Шломо утрачены в периоды гонений и изгнаний; отрывки из них приведены в трактатах нееврейских авторов без упоминания его имени. В арабских книгах, к примеру, сохранились фрагменты сочинения Шломо «Книга исцеления» – лечение с помощью лекарственных растений. В Танахе упоминается «Книга деяний» Шломо, где записано «всё, что он сделал», – она тоже утеряна.
Скажем еще.
В праздник Пурим евреи Восточной Европы исполняли спектакль «Ахашвейрош шпил», пуримшпиль – в память победы над ненавистным Аманом, который хотел уничтожить еврейский народ. Существовали и другие спектакли на темы Танаха: «Акейдос Ицхок» – «Жертвоприношение Ицхака», «Мехирес Йосеф» – «Продажа Йосефа», «Хане ун Пнине» – «Хана и Пнина», «Гольят шпиль», а также «Хохмес Шлойме» – «Премудрость Шломо».
Добавления к девятой части
1
Шломо распознавал голоса птиц, животных и полевых зверей, голоса гор и долин, деревьев и трав…
В Талмуде есть упоминание о сборнике «Лисьи притчи», который содержит истории о птицах и зверях, – вот одна из них.
Однажды царь Шломо услышал, как на крыше его дворца разговаривали две птицы.
Самец сказал своей подруге:
– Знаешь, какой я могучий? Топну сейчас ногой, и этот дворец развалится.
Шломо удивился:
– Что ты болтаешь? Зачем похваляешься перед ней?
Самец:
– Странный ты человек. Не слышал разве, как юноша разговаривает с девушкой?
Вторая птица спросила:
– Что хотел мужчина?
– Просил не разрушать такой красивый дворец.
– А ты что?
– Так уж и быть, сказал ему. Не стану разрушать.
А я говорю тебе:
лучше птица на крыше,
чем две птицы в руке.
Что она почувствует в руке твоей,
птица?
Подумай об этом.
Хоть раз.
Иегуда Офен, израильский поэт
2
«Начнем с Песни песней, творения молодости Шломо… в которой немало слов женской любви…»
Первый перевод Песни песней с греческого на славянский язык – «Пения пении, еже есть Соломоне» – относится, очевидно, к девятому веку, его автором считается христианский проповедник Мефодий (совместно с Кириллом создатель старославянской азбуки).
В пятнадцатом веке Песнь песней перевели с иврита сторонники «ереси жидовствующих» в России, а в 1499 году – по указанию их противника, новгородского архиепископа Геннадия – появился полный перевод Библии Дмитрия Герасимова, куда включена и Песнь Песней.
1679 год – монах Мардарий Хоников создал поэтический перевод Песни песней на церковнославянский язык.
1730 год – архиепископ Феофан Прокопович выпустил в свет «Разсуждение о книзе, нарицаемой Песни песней, яко она есть не человеческою волею, но Духа Святаго вдохновением написана от Соломона...»
1790-е годы – Иван Крылов, «Избрание из Песни Песней Соломона»:
Пробудись, мой друг любезный,
И в объятиях моих
Ты почувствуй жар небесный,
Упоен любовью в них.
1825 год – Александр Пушкин, на мотив Песни песней:
В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена,
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.
1847 год – Афанасий Фет, из «Подражаний восточному»:
Розой гор меня зови;
Ты красой моей ужален,
И цвету я для любви,
Для твоих опочивален.
1856 год – Лев Мей, из «Еврейских песен»:
Хороша я и смугла,
Дочери Шалима!
Не корите, что была
Солнцем я палима…
1908 год – Хаим Нахман Бялик, «Из народных песен» (перекличка с образом Шуламит, перевод В. Жаботинского):
Над колодцем, что в саду,
У ведра я тихо жду:
Чу – в саду шуршат кусты.
Это пташка – или ты?
Это милый! Скоро, скоро!
Я одна, нигде ни взора…
1909-1911 годы – Шолом Алейхем, из повести «Песнь песней»:
«Наступил милый, славный праздник Песах.
Нас обоих нарядили к празднику во всё новое. Всё, что надето на нас, блестит, сияет, шуршит. Я гляжу на Бузю и вспоминаю "Песнь песней", которую я перед Песах учил в хедере: "О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!.. "
Скажите мне, почему, глядя на Бузю, невольно вспоминаешь Песнь песней? Почему, когда учишь Песнь песней, на ум приходит Бузя?»
1924 год – Максимилиан Волошин, из стихотворения «Соломон»:
Весенних токов хмель, и цвет, и ярь.
Холмы, сады и виноград, как рама.
Со смуглой Суламифью – юный царь.
Свистит пила, встают устои храма…
Переводы Песни песней и стихи на ее мотивы – неисчислимы. Можно цитировать среди прочих Г. Державина, А. Куприна, М. Цветаеву, В. Брюсова, даже юмористическую пародию Саши Черного (1908 год):
Царь Соломон сидел под кипарисом
И ел индюшку с рисом.
У ног, как воплощенный миф,
Лежала Суламифь.
3
«Как вышел нагим из утробы матери своей, так и уйдет – каким пришел…»
Мидраш к Книге Когелет, делит человеческую жизнь на семь периодов.
В младенчестве человек подобен сыну царя: он лежит в колыбели, и все ласкают его;
когда ребенок начинает ходить, он подобен поросенку, который валяется в уличной пыли;
десяти лет от роду он прыгает, как козленок;
к двадцати годам юноша подобен жеребцу в погоне за женщиной;
после женитьбы человек превращается во вьючного осла;
с появлением детей он бегает за заработком, и жизнь его не лучше собачьей;
в преклонном возрасте необразованный человек походит на обезьяну; у ученого в старческом возрасте проявляется истинное человеческое достоинство.
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
Гавриил Державин, 1816 год
4
«Время рождаться и время умирать; время насаждать и время вырывать посаженное…»
Николай Олейников, парафраз на тему Книги Когелет, 1932 год:
Всему есть время, и всему есть мера:
Для папирос – табак, для спичек – сера,
Для вожделения – девица,
Для насыщения – чечевица!
Иегуда Амихай, 1982 год:
Человеку по жизни его – нет у него времени,
чтобы нашлось время для всего.
И нет у него мгновения, чтобы было у него мгновение
для каждого его желания.
Когелет ошибался, ошибался он.
Человеку – любить и ненавидеть в одно время,
теми же глазами плакать и теми же глазами смеяться,
теми же руками разбрасывать камни
и теми же руками их собирать,
любить во время войны и воевать во время любви.
И ненавидеть, и прощать, и вспоминать, и забывать,
и распутывать, и запутывать,
и принимать, и извергать, –
всё то, что долгая история наша творит век за веком.
назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее