ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
(1901 – 1917 годы)

ОЧЕРК ТРИДЦАТЬ ВОСЬМОЙ

Правление Николая II. Евреи в революционном движении. Боевая организация эсеров. "Провокатор-виртуоз" Азеф.

И, по-видимому, не без оснований сказал Азеф В. Бурцеву‚ когда все уже знали о его двойной роли: "Если бы вы‚ Владимир Львович‚ меня не разоблачили‚ я убил бы царя".

1

В еврейском журнале "Восход" подытожили первый период правления Николая II: "Не весел и не нов наш рассказ. Серенькие будни уныло тянулись без крупных событий‚ без освежающих явлений. Жизнь русского еврейства почти вся уходила на повседневную мелочную борьбу за элементарнейшие права – за право жительства‚ за право промысла‚ за право учиться‚ подчас даже за право лечиться. Нелегкая‚ мучительная эта борьба‚ и много она – без надобности – поглощает времени и сил‚ которые при нормальных условиях шли бы на полезное дело".

Выселения продолжались без остановки: из внутренних губерний – в черту оседлости‚ из деревень – в города и местечки‚ из запретных кварталов Киева – в разрешенные кварталы. Ялта была закрыта для евреев‚ оттуда отправляли под конвоем чахоточных больных‚ которые приезжали на лечение. Дачников-евреев изгоняли из пригородных районов‚ приравненных к сельским местностям‚ и не допускали еврейских детей в деревни под Одессой для оздоровительных морских купаний. Особым указом запретили приезд евреев в Донскую‚ Кубанскую и Терскую области – "как для пользования минеральными водами‚ так и вообще для лечения от болезней". Требовалось разрешение министра внутренних дел‚ чтобы пустили в Кисловодск‚ Пятигорск‚ Ессентуки и Железноводск. Жены врачей‚ адвокатов‚ купцов первой гильдии не могли самостоятельно поехать в курортный город; лишь у их мужей было право на повсеместное жительство‚ а потому мужья ехали вместе с женами и ждали порой месяцами в ущерб своему делу‚ пока закончится курс лечения.

Для проведения постоянных облав киевские власти брали ежегодно по 15 000 рублей из коробочного сбора – на содержание усиленного штата полиции; таким образом, евреи Киева своими деньгами оплачивали собственное изгнание из города. В Москве и Московской губернии купцам-евреям первой гильдии – в отклонение от общего правила – позволяли селиться лишь с разрешения генерал-губернатора и министра финансов‚ но ни тот‚ ни другой этих разрешений не выдавали. Купцы приезжали в Москву на короткий срок и опасались оставаться сверх дозволенного времени; полицейские ловили лиц с "семитической физиономией"‚ отводили в участок для проверки и заводили на нарушителя уголовное дело. Во время международного медицинского съезда ловлю евреев на улицах Москвы приостановили‚ чтобы не потащить в участок какое-либо медицинское светило с "семитической внешностью"‚ – затем всё пошло по-прежнему.

Полицейские усердствовали не напрасно: за поимку нелегально проживавшего еврея "Ведомости московской полиции" обещали такое же вознаграждение‚ как за арест двух грабителей. В газете описали такой случай: "Нижегородский раввин Штейман выехал из Новгорода в Вильно. В Москве пересадка‚ поезда надо ждать до вечера. Он вышел на улицу и был задержан городовым. Штейман объяснил ему‚ что хочет посмотреть Москву‚ и показал железнодорожный билет. "Нельзя тебе на Москву смотреть"‚ – ответил городовой и повел Штеймана в часть. По дороге он объяснил‚ что как добрый человек не стал бы его задерживать‚ да за каждое задержание еврея в Москве выдают пять рублей. "Неужели мне своего счастья лишиться?"…"

"Временные правила" были губительны для еврейского населения; за первые годы правления Николая II число нуждающихся значительно увеличилось. Пострадали не только евреи‚ и русский экономист А. Субботин отметил: "До девяностых годов экономическое положение христианского населения "черты"‚ согласно всем официальным данным‚ быстро возрастало и оказалось выше‚ чем благосостояние остальных тридцати пяти губерний Европейской России‚ где евреям жить запрещено... Недоимки казенных сборов в четыре раза меньше‚ поступление земских и городских сборов лучше‚ продовольственных запасов больше‚ а долгов меньше‚ скота больше‚ безлошадных дворов очень мало‚ пьянства меньше (число умерших от пьянства в четыре раза меньше)‚ судимость и преступность слабее и т. д. Но за самые последние годы... недоимки у крестьян возросли‚ задолженность помещиков тоже. Для тех и других явились ощутительные невыгоды с устранением евреев от многих видов деятельности".

Из Полтавской губернии сообщали‚ что ценность земель в сельских местностях упала на 30%‚ а количество заложенных помещичьих имений увеличилось в два раза. Домовладельцы Киева жаловались на понижение стоимости квартир после выселения евреев; бессарабские крестьяне послали депутацию к начальству‚ чтобы вернули изгнанного из деревни "жидана"; русские овцеводы просили допустить евреев для закупки шерсти на ростовской ярмарке; торговцы и помещики Орловской губернии заступились за этих "полезных и необходимых для развития торговли" людей; в Астрахани и Царицыне упрашивали не выселять евреев – посредников по сбыту нефтяных и рыбных товаров в России‚ Румынии‚ Болгарии и Германии. "Биржевые ведомости" сообщили: "Полицейские власти не разрешают евреям пребывание на ярмарках вне черты оседлости, и в силу этого цены на скот падают‚ покупателей нет‚ товар сбывать некому... В Бобруйске есть участок земли‚ сдаваемый городом в аренду; на торгах евреи предложили за него 45 рублей‚ но им отказали на том основании‚ что участок может быть сдан только христианину‚ и отдали жене некоего служащего управы за 9 рублей 60 копеек".

Наконец в Петербурге решили‚ что "Временные правила" следует смягчить‚ так как "скученность еврейского населения‚ часто доведенного до нищеты‚ неминуемо является постоянной угрозой для общественного спокойствия". В мае 1903 года открыли 101 поселение в черте оседлости для "свободного водворения" евреев; это были поселки возле фабрик и вдоль линий железных дорог – Лозовая, Кривой Рог, Жмеринка и другие. Со временем евреев допустили еще в 200 поселений, позволили селиться в пятидесятиверстной полосе вдоль западной границы, а министр финансов заявил: "Воспрещение евреям доступа в пограничную полосу не влияет на уменьшение контрабанды".

Ограничительная политика продолжалась без послаблений‚ и невольно возникал вопрос о будущем российских евреев под гнетом постоянных преследований. Как бы в ответ на это‚ из уст в уста передавали высказывание‚ приписываемое обер-прокурору Синода К. Победоносцеву: "Одна треть российских евреев вымрет‚ одна треть уедет из России и одна треть растворится в коренном населении".

2

Процентная норма для поступления в учебные заведения принесла много горя‚ обид и озлоблений еще в детском возрасте. В городах черты оседлости евреи составляли значительную часть населения‚ порой – большинство‚ но для их сыновей был установлен барьер при поступлении в гимназии и реальные училища: не более десяти процентов от общего числа учащихся. Тысячи еврейских детей в юном возрасте получали наглядный урок бесправия: дети христиан с худшими оценками на вступительных экзаменах поступали в гимназии‚ а они оставались за дверью.

Состоятельные родители нанимали репетиторов задолго до поступления; дети занимались по многу часов в день‚ в то время как их христианские сверстники беззаботно бегали по улицам. Затем наступали вступительные экзамены – волнения‚ беспокойства‚ головные боли у детей и родителей. На одно место претендовали обычно несколько еврейских детей‚ прекрасно выдержавших экзамен‚ и тогда начинались поиски протекций‚ подкупы учителей и директоров гимназий. Из Варшавы сообщали: "Одна еврейка опасалась предложить директору вознаграждение и потому предложила ему пари на крупную сумму‚ что ее сын не выдержит экзамена. Директор понял в чем дело и согласился держать пари на тысячу рублей‚ что мальчик экзамены выдержит. Еврейка попросила уменьшить пари до пятисот рублей, сошлись на восьмистах: директор "выиграл"‚ сын еврейки попал в комплект процентной нормы и был принят в гимназию".

Порой количество христианских детей бывало так мало‚ что еврейским детям вообще не доставалось ни одного места. Из Мозыря писали: "Все шесть евреев не допущены к вступительным экзаменам в местную прогимназию‚ так как подано было всего лишь четыре прошения о приеме детей-христиан... Десять процентов от четырех учеников-христиан составляют лишь четвертую часть от одного ученика-еврея". Чтобы обойти эту преграду‚ состоятельные родители оплачивали обучение двух‚ трех‚ а то и пяти христианских учеников – лишь бы для их сына тоже нашлось место. Затем право на ограничения получили частные школы и училища: евреев перестали принимать в промышленное училище в Костроме‚ в учительскую семинарию в Тамбове‚ в женское училище в Остроге‚ в ремесленное училище в Путивле‚ а частную дворянскую гимназию в Полтаве закрыли даже для крещеных евреев. Единицы попадали в гимназии‚ и чтобы преодолеть ограничительный барьер‚ появился новый тип учащихся – "экстерны". Они самостоятельно готовились по школьной программе‚ из года в год пытались попасть в гимназии и в немолодом уже возрасте сдавали экзамены на аттестат зрелости.

Корреспондент варшавской газеты писал: "Сколько лет слежу я внимательно за списками лиц‚ оканчивающих гимназии‚ и – за редкими исключениями – встречаю в них одно и то же: главные награды и медали достаются евреям. Что же это значит?.." Это означало‚ что гимназистам-евреям надо было непременно получить золотую медаль‚ чтобы иметь шансы попасть затем в высшее учебное заведение. К этому подталкивала не только тяга к знаниям: университетский диплом давал право на повсеместное жительство, возможность вырваться из черты оседлости. Процентная норма способствовала успехам учеников-евреев, количество медалистов увеличивалось из года в год; появился даже анекдот о христианском мальчике‚ которого отец наказал за плохие отметки. "Ведь я не еврей‚ – говорил мальчик в свое оправдание‚ – чтобы хорошо учиться".

Еврейские родители прикладывали огромные усилия – дать образование своим детям; это вызывало удивление‚ восхищение‚ а то и раздражение окрестного населения. Одесский архиепископ говорил в своем выступлении: "Сравнение иногда бывает печально‚ даже больно для русского сердца... Православный священник заведет при своем доме школу для прихожан и приглашает присылать в школу детей. Прихожане не присылают ни одной души. Слышу‚ что у евреев поголовно все дети учатся грамоте. Еврей-бедняк‚ поденщик зарабатывает ничтожную плату‚ из этого малую часть проживает на себя и семью‚ а на остальную часть воспитывает одного сына в университете‚ другого в гимназии".

Трудно было попасть в гимназии‚ но во сто крат труднее – поступить в высшие учебные заведения‚ так как десятки евреев-медалистов претендовали на одно место. В 1901 году уменьшили процентную норму при поступлении в университеты‚ технологические и ветеринарные институты‚ в консерватории и Академии художеств. Закрыли для евреев Электротехнический институт и Институт путей сообщения в Петербурге‚ Сельскохозяйственный институт в Москве‚ петербургское и московское театральные училища; ограничили прием в аптекарские ученики‚ в фельдшерские‚ зубоврачебные и повивальные школы.

В женских гимназиях процентной нормы не существовало‚ однако при поступлении в университеты девушки-еврейки должны были – наравне с юношами – преодолевать установленные законом ограничения. Многие из них старались получить медицинское образование‚ но в уставе вновь созданного женского Медицинского института в Петербурге не замедлили указать: "В слушательницы института принимаются лица женского пола христианского исповедания". "Спрашивается‚ за что? – писали в газете "Врач". – Неужели врачи-нехристианки не так же самоотверженно работали на войне и в земстве на народной ниве‚ как христианки? Нет‚ по чистой совести этого никто сказать не может! Быть может‚ боятся избытка женщин-врачей? Но об этом даже смешно толковать!.."

После введения процентной нормы количество гимназистов-евреев уменьшилось на 50-70%‚ студентов-евреев – почти в 2 раза‚ а в Москве и Петербурге – в 3 раза. Тяга к образованию была огромной‚ по окончании гимназий евреи уезжали за границу и поступали там в университеты. Кое-кому оплачивали учебу обеспеченные родители‚ а большинство ехало на свой страх и риск в Швейцарию‚ Германию‚ Францию‚ Италию‚ Бельгию‚ подрабатывая во время занятий‚ голодая‚ чтобы получить образование. Из Парижа сообщали: "Большинство студентов медицинской школы – русские еврейки. Из общего числа в 110 человек на их долю приходится 80".

О том же упоминал в своих воспоминаниях Х. Вейцман: в конце девятнадцатого века "в Берлине‚ Цюрихе‚ Женеве‚ Мюнхене‚ Париже‚ Монпелье‚ Нанси‚ Гейдельберге молодые русские евреи‚ изгнанные из родного края преследованиями‚ дискриминацией и духовным голодом‚ составляли обособленные и легко отличимые группы. Девушек среди них было почти столько же‚ сколько юношей‚ иногда даже больше... Все они были в том или ином смысле "бунтарями": кем же еще они могли стать при таких обстоятельствах?.."

Во время учебы за границей еврейские юноши и девушки знакомились с политическими эмигрантами из России, возвращались обратно революционно настроенными. Да и в самой России экономические тяготы и репрессивные меры правительства толкали евреев в революцию. Председатель Комитета министров С. Витте признавал‚ что политика властей "способствовала крайнему революционированию еврейских масс‚ и в особенности молодежи... Конечно‚ далеко не все евреи сделались революционерами‚ но несомненно‚ что ни одна национальность не дала в России такого процента революционеров‚ как еврейская". Это же отметил историк С. Дубнов: "Наиболее истерзанные царским режимом‚ евреи давали для революционной армии бойцов в пропорции‚ превышавшей их численность в стране‚ но и эта пропорция едва соответствовала их страданиям".

Евреи пошли в революционное движение‚ и это был – по словам В. Жаботинского – "мятеж против жизни‚ заклейменной проклятием" поэта Хаима Нахмана Бялика:

Но боюсь до крика‚ до безумной боли –
Жизни без надежды‚ без огня и доли‚
Жизни без надежды‚ затхлой‚ топкой‚ грязной‚
Мертвенно-свинцовой‚ жалко-безобразной –
Жизни пса‚ что рвется на цепи‚ голодный‚ –
О‚ проклятье жизни‚ жизни безысходной!

3

В деле департамента полиции записано: в 1866 году Александр II проезжал через одну из деревень; шестеро молодых евреев‚ юноши и девушки‚ "обратили на себя внимание Государя Императора... и‚ как принадлежащие по наружным признакам к нигилистам‚ были по Высочайшему повелению арестованы".

В 1878 году Вера Засулич стреляла в петербургского градоначальника Ф. Трепова и была оправдана судом присяжных под восторженные возгласы публики в зале суда. В августе того же года С. Кравчинский убил шефа жандармов генерала Мезенцева, – Россию вступила в полосу террора, и молодежь распевала куплеты с припевом: "Кувырком, кувырком полетит весь царский дом". С 1884 по 1890 год арестовали в России за революционную деятельность 4307 человек‚ среди них 579 евреев (13‚4%). В 1898 году евреи составили 18‚7% среди арестованных революционеров (213 человек)‚ в 1899 году – 24‚8% (351 человек)‚ в 1901-1902 годах – 29‚1%.

Ссыльных евреев посылали‚ как правило‚ в самые отдаленные районы – на Колыму и в Верхоянск. Чиновник департамента полиции заявил: "О Средне-Колымске мы знаем лишь то, что там жить нельзя. Поэтому мы вас туда и отправляем". В 1888 году вышел указ: "Евреев подвергать исключительной ссылке в Восточную Сибирь… Пятилетний срок в виде временной меры увеличить для евреев до десяти лет". В. Тан-Богораз вспоминал: "В колымской политической ссылке царило засилье евреев... Русских присылали на выбор‚ лишь особенно строптивых и опасных‚ заводивших по дороге скандалы и бунты. Евреев посылали подряд: женатых – в Верхоянск‚ холостых – в Колымск... От Якутска до Колымска 2400 верст через дикие‚ холодные пустыни. Зимой надо ехать два месяца‚ а летом – четыре..." В 1889 году в Якутске начались волнения политических ссыльных против тяжелых условий жизни; солдаты застрелили и закололи штыками шесть человек; четверо из них были евреи, в том числе женщина – Софья Гуревич. Военный суд приговорил двадцать ссыльных к каторжным работам на долгие сроки‚ троих к смертной казни через повешение: это был Н. Зотов и два еврея – А. Гаусман и Л. Коган-Бернштейн.

К концу девятнадцатого века положение в стране становилось всё более напряженным. Со времен Александра III существовал указ "об усиленной охране"‚ во многих губерниях действовали вместо законов циркуляры центральной власти‚ за нарушение которых строго наказывали. Без суда и следствия ссылали в Сибирь; организованную политическую деятельность не допускали‚ всякая попытка создать какую-либо партийную группу пресекалась полицией. Новые газеты могли появиться лишь с разрешения главного управления по делам печати‚ которое внимательно следило за либеральными веяниями‚ после третьего "предостережения" провинившуюся газету закрывали навсегда.

Современник отмечал: "Либерализм казался правительству опасным, но социализм‚ пока он являлся в теоретической форме‚ представлялся безвредным. Вследствие этого учение Маркса в книгах и брошюрах получило широкое распространение среди учащейся молодежи". По всей стране издавали подпольные книги и листовки‚ а "Капитал" К. Маркса можно было свободно купить в магазинах.

Первого мая 1900 года по улицам Харькова прошли тысячи рабочих с красными знаменами; через год после этого вышли на демонстрацию рабочие Обуховского завода в Петербурге: они забрасывали камнями полицейских и казаков‚ для их разгона солдаты стреляли на улицах. В Полтавской и Харьковской губерниях крестьяне громили помещичьи усадьбы; волнения на заводах и в университетах не прекращались‚ и после беспорядков в Киевском университете забрали в армию почти 200 студентов. В ответ на это в начале 1901 года Петр Карпович стрелял в министра народного просвещения Н. Боголепова и смертельно ранил его. Это был первый акт террора после затишья‚ за ним последовали другие.

К 1902 году народнические группы России объединились в партию социалистов-революционеров (эсеров). Главной социальной силой эсеры считали российское крестьянство‚ а уж затем рабочий класс и демократически настроенную интеллигенцию; они провозглашали экспроприацию крупной частной собственности на землю и передачу земли сельским общинам. Среди основателей партии эсеров были Е. Брешко-Брешковская‚ Н. Русанов‚ В. Чернов‚ а также евреи – Г. Гершуни‚ М. Гоц, М. Натансон; представители богатых еврейских семей – Гоцы, Высоцкие, Гавронские, Фондаминские – вступали в партию эсеров и выделяли средства для ее деятельности.

Одним из методов борьбы эсеры провозгласили индивидуальный террор‚ который подготавливала и проводила Боевая организация. Ее создателем и первым руководителем стал Григорий Гершуни; по свидетельству его соратников, "типичный еврей среднего роста и крепкого телосложения‚ человек большой воли и несокрушимой энергии"‚ который "своими речами‚ своей собственной верой‚ сосредоточенной страстностью своей натуры разжигал во встречных жажду борьбы‚ пафос самопожертвования".

В апреле 1902 года Гершуни подготовил убийство министра внутренних дел Д. Сипягина‚ которого считали главным виновником карательных мер того времени. Киевский студент дворянин Степан Балмашев переоделся в военную форму‚ отрекомендовался "адъютантом великого князя Сергея"‚ вручил министру пакет с приговором Боевой организации и дважды выстрелил в него из револьвера. Балмашева повесили по приговору военного суда‚ это была первая казнь по политическому делу в царствование Николая II. Убийство Сипягина произвело огромное впечатление‚ и с этого момента Боевая организация стала проводить непрерывные террористические акты против высших сановников страны.

"Террор доказан‚ – говорил Гершуни. – Он начат. Все споры излишни. Пусть выступает молодежь. Время не ждет". В департаменте полиции называли Гершуни "художником в деле террора"‚ потому что он постоянно импровизировал и действовал "по вдохновению"‚ без разработанного плана. Гершуни планировал убийство обер-прокурора Синода К. Победоносцева и нового министра внутренних дел В. Плеве‚ а Николай II обещал "озолотить" того‚ кто его арестует. Приметы Гершуни разослали по всем губерниям; его фотография стояла в кабинете Плеве на письменном столе‚ как постоянное напоминание об этом человеке; его искали по всей России‚ но Гершуни был неуловим.

В июле 1902 года Гершуни подготовил покушение на харьковского губернатора князя И. Оболенского – за подавление крестьянских волнений. Рабочий Фома Качура ранил Оболенского из револьвера‚ на котором были надписи "За пролитую крестьянскую кровь" и "Смерть царскому палачу". Затем Гершуни подготовил убийство уфимского губернатора Н. Богдановича: по его приказу солдаты стреляли по толпе рабочих-стачечников в Златоусте‚ среди убитых были женщины и дети. В мае 1903 года к Богдановичу подошел в городском парке местный рабочий Егор Дулебов‚ вручил приговор Боевой организации и застрелил на месте.

Через неделю после этого Гершуни был арестован. Его приговорили к смертной казни‚ заменили ее пожизненным заключением‚ но он сумел убежать из сибирской каторжной тюрьмы самого строгого режима; его вывезли оттуда в бочке из-под квашеной капусты, переправили в Японию, а оттуда Гершуни уехал в Америку.

4

Устав Боевой организации эсеров провозглашал "борьбу с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы". Боевая организация была малочисленной, за всё время существования в нее входило не более 80 человек. Это были представители разных слоев русского общества – рабочий‚ студент‚ крестьянин‚ офицер флота‚ дочь вице-губернатора‚ сын священника‚ выходцы из старинных дворянских родов; участвовали в Боевой организации и евреи‚ примерно 15 человек. Среди прочих были казнены за террористическую деятельность Н. Гершкович, А. Шпайзман, С. Рысс, Ф. Фрумкина; Э. Забельшанский погиб при взрыве бомбы на даче П. Столыпина; Д. Бриллиант (участница покушений на великого князя Сергея Александровича и В. Плеве) сошла с ума в Петропавловской крепости; М. Швейцер погиб при изготовлении бомбы.

Гершуни назначил своим преемником человека‚ который прославился затем на весь мир; это был Азеф‚ руководитель Боевой организации партии эсеров‚ член ее Центрального комитета и одновременно – в течение пятнадцати лет – платный агент русской тайной полиции. Инженер-электрик Евгений Филиппович (Евно Фишелевич) Азеф родился в семье бедного портного, учился в Германии и в студенческие годы предложил полиции свои услуги. В 1893 году он послал первое письмо в жандармское управление, сообщил о кружке революционеров, завершив послание таким образом: "Если мои сведения окажутся Вам необходимыми в дальнейшем, то я не откажусь их сообщать. Готовый к услугам покорный слуга..."

Петербургская полиция навела о нем справки, и ей сообщили с места прежнего его жительства: "Евно Азеф – человек неглупый, весьма пронырливый и имеющий обширные связи между проживающей за границей еврейской молодежью…" Так он стал полицейским осведомителем, и в 1893 году получил первое жалование – 50 рублей. У Азефа были многие полицейские клички – "Раскин"‚ "Филипповский"‚ "Валентин"‚ "Николай Иванович"‚ "Толстый"‚ "Виноградов"; на вершине своей карьеры он получал огромный оклад – 1000 рублей ежемесячно.

Азеф переправлял в Россию динамит‚ добывал поддельные паспорта‚ разрабатывал планы операций и посылал "боевиков" на террористические акты. Он подготовил более тридцати покушений‚ среди них самые знаменитые – убийство министра внутренних дел В. Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Азеф пользовался огромным авторитетом у эсеров‚ его называли "выдающимся членом партии"; в полиции "провокатора-виртуоза" ценили как блистательного агента‚ выдавшего десятки террористов‚ которых казнили или отправляли на каторгу.

"Всё мне в нем не нравилось, – вспоминал очевидец после мимолетного знакомства с Азефом. – Его толстая, вульгарная фигура, его грубое лицо и, в особенности, его глаза: в них ничего нельзя было прочесть, а это был плохой признак". Разговоры о двойной роли Азефа начались с 1902 года‚ но эсеры все слухи называли "легкомысленной обывательской болтовней"; казалось невероятным обвинять в предательстве талантливого руководителя самых блистательных террористических актов того времени.

К концу 1908 года Азефа разоблачили окончательно‚ и эсеры приговорила его к смерти. Азефа искали по всей Европе‚ чтобы привести приговор в исполнение; в газетах появлялись сообщения о его убийстве "террористами в косоворотках"‚ но он ускользнул от всех и умер в Берлине в 1918 году. Об этом человеке писали пьесы и романы, воспоминания и научные исследования; его называют "самым загадочным персонажем в истории русского революционного движения", спорят о том‚ что двигало этим человеком: месть‚ ненасытная жадность‚ ущемленное самолюбие или страсть игрока к опасной игре.

Ссыльный Михаил Гоц – сын московского купца-миллионера и внук торговца чаем К. Высоцкого – был ранен в 1889 году, во время волнений в Якутске‚ осужден на бессрочную каторгу и после амнистии отправлен на поселение. Затем он уехал за границу‚ получал деньги от богатых родственников из России‚ тратил их на партийные нужды‚ а сам жил очень скромно, отличаясь крайним аскетизмом. Гоц был прикован к креслу‚ страдал от болей в позвоночнике – последствие ранения‚ но до последнего дня оставался членом Центрального комитета партии эсеров‚ а его квартира в Женеве была штабом партии.

М. Гоц умер в 1906 году, было ему тогда сорок лет. Б. Савинков: "В моих глазах Михаил Гоц всегда был и останется самым крупным революционером нашего поколения. Только болезнь помешала ему фактически стать во главе террора и партии".

***

Противоречивы суждения об Азефе. Директор Департамента полиции А. Лопухин: "Вся жизнь этого человека – сплошные ложь и предательство. Революционеров Азеф предавал нам‚ а нас – революционерам..." Начальник петербургского охранного отделения генерал А. Герасимов: "Заслуги Азефа в деле борьбы против революционного террора огромны..." Начальник Особого отдела Департамента полиции С. Зубатов: "Азеф был натура... чисто аферистическая... Он занимался революцией только из-за ее доходности и службой правительству не по убеждениям‚ а только из-за выгоды". Один из руководителей Боевой организации Б. Савинков: "Я знал Азефа за человека большой воли‚ сильного практического ума и крупного организаторского таланта... Мое доверие к нему было настолько велико‚ что я бы не поверил даже доносу‚ написанному его собственной рукой".

И наконец историк и публицист В. Бурцев‚ разоблачивший Азефа: "Я не знаю в русском революционном движении ни одного более блестящего имени‚ как Азефа. Его имя и его деятельность более блестящи‚ чем имена и деятельность Желябова‚ Созонова‚ Гершуни‚ но только... под одним условием‚ если он – честный революционер. Но я убежден‚ что он – провокатор‚ агент полиции и величайший негодяй!.."

Платный агент полиции Азеф‚ предотвращая многие покушения на царя‚ в 1908 году подготавливал совместно с Б. Савинковым и П. Карповичем убийство Николая II на крейсере "Рюрик". Хорошо организованная операция сорвалась в последнюю минуту: матрос Герасим Авдеев оказался на палубе рядом с царем‚ но не решился в него выстрелить. И, по-видимому, не без оснований сказал Азеф В. Бурцеву‚ когда все уже знали о его двойной роли: "Если бы вы‚ Владимир Львович‚ меня тогда не разоблачили‚ я убил бы царя".

назад ~ ОГЛАВЛЕНИЕ ~ далее